Читать книгу "Курганник - Николай Немытов"

— Та шо тута понимать. — Круглая физия старика расплылась в улыбке. — Лизка — энто ж детство. Вот тебе и весь сказ! А Любаша — энто ж, — он потряс кулаками, — э-эх! Тута настоясша любовь. Усе по-взрослому. К тому ж как Макар расти стал… Как тебе растолковать-то? Бриться начал — о! Понимаш?

— Ясно, — кивнул Ковалев. — Дети выросли.

— Вроде того, — согласился Спиридоныч. — Макарку на флот забрили, а Лизка исчо в школе сидела. Когда Макар вернулся, она в институте была. А тут Любов, — руки старика описали в воздухе контуры женского тела, — краса сама собою. Ну, Макарка и того… энтого.

Спиридоныча разморило. Он посмотрел на ополовиненную бутылку, что-то прикидывая в уме.

— Пойду-кась я прилягу, — пробормотал старик, пытаясь закрутить пробочку. С третьего раза получилось. Криво.

Глава 21

Чужая тень

И песня пробуждает души мертвых, Зароненные, словно семена, В чужое невозделанное сердце, В котором зло с добром переплелись, Как корни трав на поле одичавшем…

Ритта Козунова

Люба лежала неподвижно, будто уснула. Но ресницы ее мелко дрожали, глазные яблоки шевелились под сомкнутыми веками, пальцы чуть вздрагивали. Похоже, она и правда видела сон, в котором ей приходилось беспрестанно двигаться, словно на нее нападали со всех сторон невидимые Макару враги. Демон ли, дух ли, проявивший себя в драке, теперь увлек сознание девушки в свои миры. Кто знает, сколько может продержаться там Любовь? Если сейчас приняться за изгнание мятежного подселенца, можно самому подцепить нечто подобное или принять изгнанного в себя. Да и не по силам Зотову изгнание. Все, что он хочет, — заглянуть за занавес, увидеть чужака, быть может, понять, откуда взялся, чего хочет: завладеть телом или вернуться в иной мир.

Макар сел на стул рядом со спящей, принялся разминать пальцами воск, начитывая слова:

— Знаменуйся, раб Божий Макар, крестом животворящим — одесную и ошую, спереди и сзади…

Он прикрыл глаза. Бьющие в окно лучи солнца просвечивали веки. Когда в сердце и душу кузнеца пришел покой, он ощутил себя плывущим в золотом дожде. В вышине — волнующаяся поверхность моря, в глубине — за ним неповоротливыми рыбами плывут неясные тени, охотятся, и только яркий свет сдерживает хищников.

— Близ меня Христос и вся сила небесная…

Яркие вспышки, похожие на шаровые молнии, стали загораться вокруг Макара, и он неожиданно понял, что никуда не плывет, а висит на месте в подвижном огненном море.

— А далече от меня со своею темною силою стоит, и со всеми человеки прогнан бысть, третьюстами и шестидесятью ангелы стали Божии…

Покончив с установкой защиты, Зотов приоткрыл глаза. Если бы сейчас кто посторонний заглянул в них — испугался бы. Зрачки Макара горели оранжевым пламенем, словно в них полыхал костер.

Кузнец нацепил размятый воск на свой крестик, осторожно взял девушку за запястье, как это делает доктор, нащупывая пульс.

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Аминь! Нравом причастник и Апостолам наместник, Апостолом быв, деяние обрел еси боговдохновенне…

В золотом сиянии солнца за закрытыми веками прорисовался контур тела обнаженной девушки. Сначала обозначился золотистой линией, потом приобрел объем, в котором стали видны потоки и искрящиеся линии — кровотоки, нервные импульсы — закрутились взвеси. За девичьей спиной возникла тень. Зотов сначала не обратил внимания — увлекся поиском темной «медузы» наговора или злого чарования, которое могло вложить в Любу подселенца. Но такового не находилось, зато тень набрала силу, повторяя контуры золотого тела. Сразу так и не отличишь. Теперь отчетливо проступили различия: плечи и бедра шире, удлиненная форма головы.

— …с него же молимся человеколюбчу… — Слова стали даваться Макару с усилием.

Пришедшая на ум догадка не давала сосредоточиться. А ведь нет никакого чарования! Любка сама, по доброй воле или любопытной неосторожности подцепила неприкаянную душу. Каким только образом умудрилась?

— …очиститися и избавитися рабе Божьей Любви от всякого злого чарования, обаяния, колдования, — дочитывал Макар, наблюдая синхронное колебание светлого и темного контуров, — …от сего часу и минуты по весь ее век и на всю жизнь, во веки и веки. Аминь!

Золотое море огня вспыхнуло и исчезло вместе с силуэтами — солнечный свет пробивался через опущенные веки. Девичье запястье в пальцах кузнеца дрогнуло.

— Зотов? Ты чего? — В голосе испуг, неприязнь.

Он открыл глаза — темные кляксы плавали, скрывая лицо Любы.

Диван скрипнул. Девушка резко села и охнула — после всего случившегося кружилась голова. Макар поднялся со стула осторожно, чтобы та же участь не постигла и его. Ладонями растер уставшие глаза, виски.

— Ты чего тут творил со мной, курганник?

— Ты где-то нашла старинную вещь, — сказал напрямую Зотов. — Где? Что?

— Какую еще вещь? — жалобно всхлипнула Люба. — Отстань!

Курганник стиснул ее руку, девушка испуганно отстранилась. На мгновение их взгляды встретились — для Макара этого было достаточно.

— Старую бронзовую бляху размером с ладонь, — не унимался он.

— Зотов, будь же человеком. — Непритворные слезы потекли по щекам девушки. — У меня голова раскалывается.

Зотов ругнулся про себя: экзорцист хренов! Не разобравшись, что к чему, принялся изгонять из девки беса. Вместо этого едва насильно не оторвал подселенца, а без предмета, из которого вышел дух, этого не сделать. Скорее всего, Люба нашла зеркало, причем старинное, возможно, сарматское. Иначе откуда у нее вдруг появился навык фехтования и с чего вдруг она заговорила на странном языке, очень похожем на язык Степной Хозяйки?

Курганник, ты пропускаешь важные мелочи. Устал. Нет, халтуришь…

Апрель 1984 года

— Халтура, — недовольно произнес дед Федор.

Макар сильнее зажмурился, в ушах загудело от напряжения.

— Халтура, — тверже произнес дед и шлепнул внука палкой по бедру — не сильно, но ощутимо.

Макар отскочил в сторону, потирая ушибленное место.

— А можно без этого? — спросил он деда сердито.

— Можно, только по-другому не запомнится, — наставлял Федор, сложив жилистые ладони поверх навершия палки. — Ты ведь можешь. Почему халтуришь?

Макар шмыгнул носом, возвращаясь на исходную позицию. Они тренировались в беседке под цветущей черешней. Апрельское солнце заливало сад ярким светом и за день хорошо прогрело воздух. Разве усидишь дома? А через час в клубе начнется фильм — «Ангар-18». Фантастика с пришельцами! Такое очень редко показывают. Потому фантазия Макара рисовала одну яркую картинку за другой, отвлекая внимание, мешая сосредоточиться.