Читать книгу "Вазкор, сын Вазкора - Танит Ли"

Ветер расколол небо. Вспыхнула белая молния, и дождь хлынул серой простыней. Еще три вспышки, и меня поглотила стена воды.

Теперь случится следующее: дождь смоет обманчивые следы коня-приманки; к тому же он образует грязь, которая, если потоп кончится танк же внезапно, как начался, засохнет с превосходными отпечатками моих собственных следов. Тем временем я, продираясь вслепую сквозь мокрую стену, оставлю столько любезных знаков своего продвижения, сколько есть вокруг невидимых кустов и веток, на которые я наткнусь и обломаю. Существовала еще одна приятная возможность. Некоторые лошади не хотят бежать в бурю. Может быть, мой эшкирский конь замрет на месте или рванет назад по тому пути, что я послал его, и с пустым седлом влетит прямо в гущу моих преследователей.

Я стоял под разрываемым молниями дождем и заклинал себя думать дальше. Мне казалось, что следует добраться до ближайшего укромного места и тем самым оставить как можно меньше сигнальных знаков. Конь, если, несмотря на мои сомнения, он продолжает двигаться вперед, оставит метки для проводника. И, что бы ни случилось, им не придет в голову, что я прячусь у обочины. Они решат, что я упорно продвигаюсь вперед.

Я поднялся по соседнему склону к естественной башне из известняка на вершине. Здесь, между двумя пористыми отрогами, в черной клейкой грязи я приготовился переждать бурю.

Ждать предстояло долго-долго.

Гроза бушевала на холмах, иногда бросаясь в сторону, потом снова возвращаясь. Дождь и ветер не утихали. Должно быть, прошло четыре часа, и я начал ругать себя; я должен был предвидеть плохую погоду, было предостаточно признаков того, что я должен был сохранить лошадь, должен был бежать на юг, рассчитывая на то, что дождь запутает мои следы. Короче говоря, я должен был сделать все, чего я не сделал.

Вскоре на нижний склон вылетели пять всадников, направляясь на юго-восток.

Очевидно, поисковая партия разделилась, так как они не были уверены, в каком направлении я двигаюсь.

Все они были люди Кортиса. Даже сквозь дождь я различил их черные одежды, их серебряные лица-черепа с черными стеклянными глазами. Только командиры Кортиса Феникса Джавховора носили униформу гвардии моего отца. Все еще жаждут возмездия?

Я гадал, как далеко они уйдут, прежде чем встретят мою лошадь или вернутся назад в укрытие. Я также гадал, куда направились другие четверо или пятеро, и есть ли среди них люди Эррана, хотя я не представлял больше интереса для Эррана и он не очень сильно заботился о мести, существовал еще вопрос его научных философских экспериментов с моей плотью. Возможно, он предложил за меня вознаграждение, и обнищавшие командиры Кортиса скакали за ним. Немарль тоже мог послать людей. Однако я заметил только десять человек. Немного за шкуру Черного Волка, сына Черного Волка Эзланна. Возможно, где-то были и другие группы, которых я еще не видел. Догадка омрачила меня, я рассердился на себя, на свое положение и недостаток удачи.

Внезапно из дождя возникли еще три всадника, эти ехали медленно. Когда они поравнялись с моим укрытием, первый спешился, встал на колени в грязи и начал обследовать землю. Лошадь этого всадника-проводника, была меньше и коренастее, и он был без маски. Темный раб. Два командира в капюшонах показали мне свои черно-серебряные головы-черепа; затем один из них рассеянно протянул руку, чтобы стряхнуть дождинки с пучка травы на склоне. Это был бессмысленный женственный жест изящной руки в перчатке с тонким запястьем; я узнал его — родственник Демиздор, Орек.

— Ну, — обратился второй к рабу, — что ты разглядел?

Раб что-то пробормотал на неестественном городском языке.

Этот командир сказал:

— Мы потеряли его, Орек, если только удача нам не улыбнется.

Орек яростно развернулся в седле.

— Нет, клянусь душой. Мы найдем его. Ах, почему Повелитель Кортис не дал нам бронзовых?

— Он считал это напрасным усилием. Он не хотел посылать войска на поимку волчьего пса Эррана.

Орек ударил себя кулаком по бедру — жест, характерный для девиц или девоподобных мужчин, предполагающий изобразить силу характера.

— Эрран не получит его, когда мы его схватим, нет, клянусь золотой шлюхой.

Потом его голос дрогнул как у мальчика, как будто он заплакал. Эго удивило меня. Я подумал: неужели Орек даже плачет, когда сердится? Прежде чем я смог ответить на этот вопрос, он немилосердно хлестнул свою лошадь плетью с серебряным наконечником, она рванулась вперед и прочь — в дождь, за остальными.

И в следующий момент в игру вступил абсурд.

Оставшийся серебряный командир спешился и повел лошадь по склону в направлении моего убежища, обращаясь через плечо к рабу:

— С меня хватило купанья, парень, я за то, чтобы переждать здесь, пока утихнет гроза. Поезжай и скажи Зренну, где я. Скажи ему, что они будут скакать вслепую до полуночи. Мы не найдем следов, пока не прекратится этот ливень.

Проводник сел на свою лошадь и поскакал на север, где, вероятно, вела поиски вторая часть группы. Серебряный командир продолжал подниматься по холму в моем направлении.

С меня было довольно сидения в луже, и я был сыт погоней.

Я быстро вынул из ножен украденный мной у бронзовой маски меч, подождал, пока серебряный обойдет вокруг первого отрога, а потом поднялся и рассек его насквозь от груди до спины.

Его остекленевшее ошеломление было видно даже через маску и запотевшие стекла. Я стянул с него маску, и дождь заплясал на его зрачках. Лошадь, привычная к грозе и бурным сценам, стояла спокойно, глядя на меня с безразличием. Я посмотрел на мокрые черные одежды мертвого, его маску, его лошадь, и подумал: почему бы и нет?

Четверть часа спустя вниз по склону ехал серебряный командир, в маске, в перчатках, с опущенным капюшоном, оставив полуодетый труп в меловой грязи на вершине холма.

Командир не успел отъехать очень далеко, когда с севера подъехали двое, приветствуя его криками и новостями.

— Зренн отправился на юг с семеркой Немарля и рабом. Он считает, что Вазкор пошел в том направлении, и Зренн собирается искать по кольцу и поймать его между двумя группами.

— Вот как? — сказал серебряный командир.

Двое всадников подскакали к нему, кутаясь от дождя. Если бы они знали, как близки они к сухой пыли, они смаковали бы каждую каплю. Серебряный командир наклонился к ближайшему из них и ударил ножом между ребрами. Когда он перевернулся, его сосед, выругавшись, схватился за свой меч. Но недостаточно быстро. Уже окровавленный меч командира вонзился ему в шею, прервав ругательство, его намерение и жизнь.

Этот серебряный командир, совершенно очевидный выродок и сумасшедший, развернул свою лошадь и помчался на юго-восток, и дождь на ходу смывал кровь с его оружия.

Мы видим, что видим. Если кажется, то так оно и есть.

Скоро я встретил еще троих серебряных. Гроза наконец ослабевала, проносясь стихающими порывами. Дождь поредел, и стало видно темное пурпурное небо с медным молотообразным пятном в том месте, где должно было закатиться солнце. Под нависшей скалой трое выкручивали свои мокрые плащи, и говорили о Зренне и семерых командирах Немарля, и о нехватке бронзовых воинов, и, заметив меня, приветствовали и скоро лежали в траве, один — без головы.