Читать книгу "Рыжая Соня и ловцы душ - Энтони Варенберг"

В глубине души Соне грустно и тревожно было расставаться с родным Майраном, хотя она и не привыкла подолгу предаваться унынию и печали. Достигнув цели — дома, а вернее, дворца! — Маади, она изо всех сил старалась ни в чьих глазах не опозорить имя своего отца и, стиснув зубы от отвращения из-за того, как упорно из нее принялись лепить будущую «настоящую женщину», обучалась всяческим премудростям светского этикета.

Иногда ей хотелось завыть, иногда — чуть ли не удавиться от всех этих фальшивых улыбочек, учтивых приседаний, утомительных уроков танцев, пустой болтовни о богатых женихах; а уж заниматься рукоделием было и вовсе пыткой! К демонам преисподней эти дурацкие иголки, подушечки, рюшечки — ей ли, верховодившей в целой шайке мальчишек, пристало так проводить время?! Соня просто задыхалась, порой злые слезы сами собой наворачивались на глаза. Неужели этот кошмар затянется надолго?

И все же через два года она не то чтобы привыкла, но скорее смирилась со своей участью. Помогло и то, что вскоре семья также перебралась в Хауран, хотя поселились они не в столице, а неподалеку от Заморы, в собственном имении — Салафре. Теперь Соня, по крайней мере, получила возможность хоть изредка навещать родных.

А кроме того, у нее появилась подруга: старая знахарка Кииту, которая обнаружила у рыжей «узницы» настоящий дар. Произошло это так. Как-то раз, потихоньку от всех удрав подальше из опостылевшего дворца, Соня столкнулась со знахаркой, собиравшей какие-то травы, и спросила, чем та занимается. Кииту выпрямилась, насколько могла, и в упор посмотрела в юное любопытное личико.

— Ищу любовный корень,— проскрипела она,— вот, думаю, не приворожить ли молоденького, а то без колдовства кто на меня, такую каргу, позарится?

Соня звонко рассмеялась: очевидно, несмотря на годы, Кииту сохранила чувство юмора.

— Вот здорово,— поддержала игру девочка,— мне бы вот тоже такой корень отыскать, только наоборот — чтобы от меня все шарахались и прогнали обратно домой.

— Что ж тебе здесь плохо, что ли, милая? Вроде ни забот ни хлопот, живи да радуйся,— пожала плечами Кииту.

— Ску-учно,— со вздохом протянула Соня,— сил нет! Ничего же кругом не происходит. Болото какое-то. Даже поговорить толком не с кем.

— А ты со мной поговори,— предложила знахарка.— Я на свете давно живу, много чего повидала и знаю, а вот детей своих боги не дали, разве что племянника.

— Да?.. Ой, а что это у тебя за трава такая интересная?..

— Эту, если человека горячка свалила, отваривать надо и поить его — враз болезнь прогонит. А эта — видишь? — при родах женщинам очень помогает. А эта...

У Сони загорелись глаза. Она сама от себя не ожидала, что так легко и с ходу запомнит названия и внешний вид растений, которые ей показывала Кииту, и безошибочно станет определять любое. Тем не менее это оказалось именно так. С того дня Соня только искала случая улизнуть и бегом пуститься в маленький домик Кииту, которую многие опасались, почитая за настоящую ведьму, хотя к ней же при необходимости обращались за помощью.

Соня оказалась для старухи незаменимой помощницей и прилежной ученицей. Она ничуть не боялась Кииту. Таинственный полумрак ее хижины, терпкие запахи чудодейственных снадобий — все это приводило девочку в непонятный ей самой восторг, но еще больше ее восхищала сама старуха. Ей столь многое было известно, она так интересно рассказывала, что просто дух захватывало!

— Вот только, милая,— как-то призналась Соне знахарка,— и добро до зла довести может человека...

— Как это? — не поняла девочка.

— Э-э... да так вот! Жил один бедный юноша,— начала Кииту новый рассказ, и Соня затаила дыхание.— Был он и умен, и собой хорош, а служил у чужих людей — отец его рано умер и ничего после себя не оставил, кроме долгов, а мать часто болела, тоже одной ногой в могиле, считай, стояла, и парень кормил ее и себя, как умел. И пришло время ему жениться. Только без денег какая свадьба, да и невесту куда вести? Дом маленький, мать с постели пятый год почти не встает, нищета страшная. Й так вышло, что положила на него глаз богатая знатная госпожа, вельможи королевского единственная дочь. Та хоть и богатая, да с лица до того страшна и по натуре так спесива, что давно всех женихов разогнала; уж и отец рукой на нее махнул — видно, думает, судьба у дочки всю жизнь в девках просидеть: кто ее возьмет такую? Глазки маленькие, носик крысиный, зубы как у лошади, уши острые и в разные стороны торчат, худющая, как жердь,— страх, да и только. Да и не нужен ей никто — уж больно злющая, чисто змея подколодная, того и гляди, укусит. А тот парень у них работал, значит, егерем был в поместье, в их лесах. Ловкий охотник и смелый воин... Увидела его наша уродина — и пропала. Не могу, говорит, без него жить, хочу его себе в мужья, пусть хоть он и нищий; денег у меня самой хватает, девать некуда. Ну, отец ее подумал — ладно, лучше этот, чем вовсе никакого, перечить не стал. Только парень-то на этакой красотке жениться ни в какую не хочет, ему и глядеть на нее тошно.

— Надо думать,— согласилась Соня, живо представив себе «невесту».

— Ты слушай дальше! Узнала о том его мать и думает: что ж, хоть и нехороша собой будущая невеста, но это горе небольшое, зато сын нужды ни в чем знать не будет. А в ту пору гостила у них ее, матери, значит, сестра — ведунья. И просит ее женщина: помоги. Приворожи моего упрямца, заставь жениться. Хочу, дескать, счастья сыну. А как приворожить? Мужчина, известно, глазами любит, ему жена нужна, а не пугало в огород, ворон смешить. Подумала та ведунья... и сделала уродине богатой такой особый наговор, что та научилась любое обличье принимать, какое тот, кто ей по сердцу, пожелает. Хоть в какую красотку перекинется! И будет ее возлюбленный как бы и не ее видеть, а другую женщину, понимаешь?.. В общем, сыграли свадьбу. Парень до того к ней прикипел, не оторвать. Отец доволен, сделал зятя своим поверенным во всех делах — тот сметливый, ловкий, любое дело в руках горит. А уродина, получив такую власть над мужчинами, быстро наигралась и пошла хвостом направо-налево крутить, знай мужиков перебирает. Муж от ревности с ума сходит, а ей и горя нет. Не жизнь, а кошмар. Парень тот до сих пор с нею мается...

— А его мать?

— Мать умерла, думая, что обеспечила сыну сытую жизнь.

— А та ведунья?

— А той ведунье боги смерти не дают. Натворила беды, назад сделанного не воротишь.— Кииту тяжело вздохнула.— Ладно, рыжая, ты рот на байки стариковские не разевай, а то сейчас трав^ ки не так смешаешь, тоже наделаешь худогр... Да и во дворец тебе пора возвращаться — не ровен час, хватятся.

Рассказ знахарки все еще крутился в голове Сони, когда она, едва успев переодеться, явилась к столу во дворце Маади и тихо села на свое обычное место. Она была так поглощена услышанным, что ела, не ощущая вкуса пищи и не замечая ничего вокруг.

— Соня,— шепнула ей дочь хозяина, Югита,— очнись!

Девушка рассеянно кивнула. И тут почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, она увидела сидящего напротив мужчину. Он откровенно рассматривал ее, и, если бы Соня умела краснеть, сейчас, наверное, вспыхнула бы до корней волос, однако она только разозлилась. Чего он так уставился? Ей мучительно захотелось скорчить мерзкую рожу и показать незнакомцу язык, но она сдержалась, изобразив, будто скромно потупилась.