Читать книгу "Будет больно: история врача, ушедшего из профессии на пике карьеры - Адам Кей"

Ей хватило ума предварительно нанюхаться кокаином, что обеспечило ей достаточный уровень анестезии, пока на место не прибыли спасатели, чтобы срезать штырь ниже уровня влагалища (могу представить, сколько раз они успели сказать «матерь божья», пока это делали).

Женщина поступила к нам со стабильной гемодинамикой и на удивление в хорошем состоянии, если учесть все случившееся, так что мы организовали экстренную КТ, чтобы понять, какое именно мясо попало на этот шампур. Каким-то чудесным образом ей удалось избежать повреждения мочевого пузыря и крупных кровеносных сосудов, так что от нас требовалось просто забрать ее в операционную и зашить входную и выходную раны.

Мы пришли осмотреть ее после операции. Она была трезвой, ей было больно и стыдно, а вместе с ней в палате находился сопровождающий полицейский, так как она все еще была под арестом. Мы сказали, что беспокоиться не о чем, а также подробно объяснили необходимый послеоперационный уход.

Женщина спросила, можно ли ей оставить зубец от забора на память, и я сказал, что не вижу причины ей отказывать. Полицейский же нашел довольно-таки убедительную причину – не очень-то разумно давать преступнику под арестом оружие, которым можно проткнуть живот.

22 июня 2010 года, вторник

Что делать, когда занимаешься неотложным пациентом и получаешь экстренный вызов? Меня вызвали в родильную палату. Пока роженица тужилась, фетальный монитор начал выдавать пугающие показания, в результате чего ребенка пришлось в срочном порядке доставать щипцами. Я делаю все необходимое, и ребенок появляется на свет, правда, несколько обмякший. Педиатр творит свое волшебство, и ребенок с криком оживает. Выходит плацента, у пациентки умеренное кровотечение, ставшее следствием щедрой эпизиотомии[131] и слегка дряблой матки. Только я приступаю ко второй половине необходимых мероприятий, как вдруг слышу еще один сигнал экстренного вызова. Лучше мне остаться – ситуация запросто может перерасти в обильное послеродовое кровотечение, да и в любом случае она уже теряет кровь каждую секунду, пока я ее не зашью или не назову акушерке следующий препарат, который ей нужно ввести. С другой стороны, эта другая, неизвестная мне пока еще неотложная ситуация может оказаться гораздо серьезней – и моей текущей пациентке вряд ли может быть нанесен какой-то непоправимый вред, если я оставлю ее в руках опытной акушерки.

Сейчас день, однако кто сказал, что все мои коллеги не заняты своими пациентами, причем каждый из них полагает, что на сигнал экстренного вызова, который все никак не прекращается, отреагирует кто-то другой. А вдруг это и вовсе один из тех неотложных случаев, когда нужны все свободные руки? Я раздумываю над тем, чтобы отправить акушерку проверить, в чем дело, однако эта минута может оказаться для того другого пациента критической. Я вручаю акушерке большой тампон и прошу ее посильнее прижать рану в промежности, пока я не вернусь, а также инструктирую ее по поводу того, какие лекарства ввести пациентке при необходимости, а сам выбегаю в коридор. Световой сигнал горит над дверью в третью палату, куда я и заскакиваю в надежде, что принял правильное решение. Как и следовало ожидать, мое решение было в корне ошибочным.

Одна из акушерок проводит учебную СЛР. На кровати лежит манекен, а стоящие вокруг врачи и медсестры говорят, что они стали бы делать, если бы жизнь пациента действительно была под угрозой. Что на самом деле было не так. В отличие от того пациента, которого я только что бросил. «Отлично, ординатор здесь, – говорит акушерка старшему интерну. – Что бы вы хотели, чтобы он сделал?» Что я делаю в итоге, так это подхожу к манекену, стаскиваю его на пол и называю акушерку дурой, обвиняя в том, что она поставила безопасность моего пациента под угрозу. Затем я пулей возвращаюсь в первую палату, где все, к счастью, под контролем, и делаю так, чтобы моя настоящая, невымышленная пациентка стала как новенькая (ну или почти).

Очевидно, я недостаточно адекватно выразил свои чувства акушерке, так как через какое-то время старшая акушерка отвела меня в сторонку и попросила извиниться перед той акушеркой за то, что я сорвал ее учебную СЛР и обидел ее. Мое извинение принимает форму заявления о клиническом инциденте, в котором я объяснил, как эта акушерка своими действиями поставила под угрозу жизнь пациента. Уверен, что до того, как начал работать здесь, я был просто душкой.

23 июня 2010 года, среда

Пришла по электронной почте рассылка с напоминанием о важнейшей роли учебных тренировок для всего персонала. Тем не менее теперь введено новое правило, согласно которому перед учебной тренировкой необходимо обойти все палаты, чтобы убедиться, что никто из врачей не занят неотложным случаем.

5 июля 2010 года, понедельник

Сегодня столкнулся с редким примером непрерывности медицинской помощи. Эту пациентку я видел месяц или около того назад в гинекологической клинике мисс Бербедж, и все было похоже на то, что у нее синдром истощения яичников. Преждевременная менопауза несколько выходит за рамки моей компетенции, в чем я признался пациентке, после чего вышел переговорить с мисс Бербедж насчет плана лечения. Она сказала, что тоже в этом не разбирается и лучше всего записать пациентку на прием в клинику эндокринологии мистера Брайса на ближайшую открытую дату. Пациентка не была сильно расстроена впустую потраченным утром, так как знала, что в следующий раз встретится с нужным ей специалистом.

Сегодня, однако, именно я выступаю в роли ординатора в клинике эндокринологии мистера Брайса, и его на выходных нет. Когда я видел пациентку в последний раз, то сказал ей, что у меня нет ни малейшего представления о ее проблеме, и вот теперь она сидит напротив меня, потратив еще один день, чтобы здесь оказаться, в ожидании ответов, в ожидании помощи. Сказать ей, что в прошлый раз я поскромничал? Что с тех пор я успел закончить курсы? Может, начать говорить с акцентом? Наклеить накладные усы?

Я записываю ее на прием через две недели, когда у меня точно будут ночные дежурства, чтобы исключить любую возможность третьей встречи.

27 июля 2010 года, вторник

Сегодня Рон предпринял попытку порвать со мной как с другом – устроил настоящий разговор по-взрослому. Он не понимает, зачем ему вообще стараться поддерживать со мной контакт, если наши жизни, очевидно, со времен школы так сильно разминулись.

Мне следует хотя бы немного разнообразить отговорки, которыми я перед ним оправдываюсь. Неужели я думаю, что он и правда поверит, что я не смог прийти на вечеринку по случаю его помолвки или мальчишник из-за работы? Что меня не было на свадебной церемонии из-за работы и я чуть было не пропустил свадебный прием тоже из-за нее? Что я не смог прийти на похороны его отца и крещение его дочери все также из-за работы? Он в курсе, что у меня загруженный график, однако неужели так сложно с кем-нибудь поменяться, если ты и правда хочешь куда-то пойти?