Читать книгу "Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Надежда Мамаева"

Оборотень опустил взгляд на хитрую морду. Лиса задрала лобастую голову и уставилась на шкуру взглядом, полным обожания. Облизнулась, коротко тявкнула и в нетерпении начала переминаться передними лапами.

— Да чтоб тебя. — Йон, который перед появлением Патрикеевны нацелился на рульку, но так и не донес еду до рта, с остервенением ткнул мясо в лисью морду. — На и отстань.

Рыжая вонзила в подачку зубы, но уходить и не подумала, только еще крепче обвила хвостом ногу оборотня. Передними лапами она прижала рульку к полу и начала с упоением грызть.

— Это любовь… — не удержалась я.

— Это в перспективе воротник… если она от меня не отстанет… — недовольно буркнул Йон, у которого мигом пропал аппетит.

Перспективная горжетка на выпад своего возлюбленного никак не отреагировала, все так же уминала мясо. Зато Брок не смолчал:

— А зачем ты ее тогда подкармливаешь?

Оборотень передернул плечами, словно его уличили в непростительной для воина слабости, и уколол ящера в ответ:

— В отличие от тебя я кормлю ее лишь объедками со стола, а не словами и ожиданиями… — Он не договорил, но его мимолетный взгляд в мою сторону заставил поежиться.

Над столом повисла гнетущая тишина. Стали отчетливо слышны и гогот, и стук ложек, и звон посуды, и разухабистые песенки, доносящиеся с улицы.

Казалось бы, Йон не сказал обо мне никакой гадости, но отчего-то возникло ощущение, что под ноги вылили ушат грязной воды: вроде и подола не замарала, а все равно… Зачем он так? Хотя, как говорится, если вас в чем-то незаслуженно упрекают, не будьте жмотом на гадости и оправдайте ожидания обвинителя.

— Он тебе изменил. Трижды. Я сама видела. Один раз с кошкой. — Все это я сказала с самым серьезным видом, глядя в глаза удивленно поднявшей морду лисы.

Последствия фразы не заставили себя долго ждать. Рулька была отброшена, а ляжка Йона — продегустирована. Правда, целилась лиса, как я успела заметить, чуть выше и центральнее…

Оборотень вскочил, стал отдирать от себя рыжую, а я, глядя на эту полную страсти картину, с философским видом заметила:

— Всегда считала, что выражение «живут, как кошка с собакой» — фигуральное… А сейчас вот думаю, что не совсем.

Брок, впервые не ринувшийся помогать побратиму, подхватил:

— Хм… Интересно, а до этого ты думала, оно означает, что жена, как кошка, гуляет сама по себе, пока муж тявкает, сидя на лавке? — шутливый тон дракона подсказал, что он прекрасно все понял. Но пусть лучше прозвучит неуклюжая шутка, и я забуду, с чего все началось, чем начну раз за разом прокручивать в голове слова Йона о «кормлении словами, надеждами и объедками».

Оборотень сумел-таки отцепить от себя лису. Правда, рыжая выдрала лоскут из штанов блохастого, и теперь чуть ниже того места, где обреталось мужское достояние, зияла дыра. Зато лисица, кажется, спустила пар и успокоилась.

— Ну ты и за… — Йон не успел договорить.

Я перебила, подсказывая:

— Замечательная?

— Зараза, — выдохнул шкура. — Где я теперь порты новые возьму?

— Там же, где и лошадей. На ярмарке. У меня осталось полтора золотых, — пришел на выручку побратиму Брок.

Йон ничего не сказал, лишь сплюнул.

Расплатившись за еду, мы в слегка вражественной обстановке (оборотень злился — на меня, лиса — на своего благоневерного) двинулись на эту самую ярмарку. Хотя сначала пришлось решить вопрос с метлой: в людской толчее на ней особо не поездишь. Да и хромала я уже вполне сносно. Поэтому-то и решено было оставить мою летунью в специальном загоне около нашего трактира. «Вольер» для чародейского помела обнаружился прямо над коновязью. Лошади стояли пофыркивая и нет-нет, да били копытами, а над ними вторым ярусом парили метелки. Причем некоторые из них норовили поддеть товарок прутьями или ударить черенком. Правда, вытворяли они все это в специально созданной сфере, напоминавшей гигантский мыльный пузырь. Его стенки были почти полностью прозрачными, и преграда четко обрисовывалась лишь тогда, когда по поверхности сферы пробегали разряды.

«Лучший загон для чародейских метелок в Ошле», — рекомендовал хозяин, гордо демонстрируя свой «вольер». Хотя я подозревала, что этот загон не только лучший, но и единственный. Отдав три медьки, оставила свою метелочку в «вольере».

Хозяин, осчастливленный на три монеты, утверждал, что мое помело, если я его призову, сможет спокойно пролететь через ограждающий барьер, но я все же решила для себя: надежнее дойти и забрать метелочку лично. С напутствием: «Не дерись там!» — я направила черен своей летуньи вверх и подкинула. Метла занырнула в сферу и тут же забыла об увещеваниях хозяйки.

Мужик схватился за голову, увидев, как моя хулиганка стала наводить в сфере режим тотальной диктатуры: норовила распушить прутья соседок-метел, мутузила черенки и даже не погнушалась распотрошить веник, каким-то чудом затесавшийся в сферу. Хозяин предложил мне вернуть три медьки и от себя добавить еще две, только бы я забрала метелку.

Я подумала и… не согласилась. За что была трижды проклята и упомянута как «безднова ведьма»!

Брок, наблюдавший картину пристраивания метлы, посмеялся и спросил, отчего я не согласилась взять деньги. На что услышал закономерный ответ:

— Мало давал.

— А сколько было бы достаточно? — встрял Йон, до этого хранивший обиженное молчание.

— Измерять деньгами хорошее настроение и яркие впечатления? Увольте. Ведь положительные эмоции — бесценны… Их не уместишь в жалкий серебряный, — шутя ответила я.

— Значит, ему нужно было дать тебе два серебряных, — серьезно возразил шкура.

«А он быстро постигает женскую натуру», — отметила про себя с сожалением.

Вот только познание глубин психологии не помогло Йону пристроить лису. Она так и тягалась за ним, преданно заглядывая в глаза своему «благодетелю». Оборотень плюнул и через какое-то время стал делать вид, что не обращает на рыжую внимания.

В городке и вправду было не протолкнуться. Зазывалы орали, не жалея глоток. Перекричать их могли только рьяно торгующиеся продавцы и покупатели.

На башнях алели стяги, а магически усиленный голос периодически вещал о том, что в полдень начнется «величайшее магическое состязание, коего еще не видел свет».

Когда Йон с упоением выбирал себе новые штаны в одной из платяных лавок, над площадью пронесся оглушительный рык.

Я заозиралась, чуть отступила и прижалась спиной к груди стоявшего рядом Брока. Его сердце билось гулко и часто.

— Что это? — задрала голову, заглядывая ящеру в глаза.

— «Кто это» — будет точнее. Драконы.

— Ага, — поддакнул услышавший наш диалог торгаш.

Глянула на торговца. С его выражением лица можно было смело идти и на свадьбу, и на поминки: уж больно хорошо в нем сочетались и приветливая улыбка, и вселенская скорбь из-за того, что приходится сбавлять цену за товар. Лавочник, заприметив мой интерес, воодушевившись, продолжил: