Читать книгу "Державный - Александр Сегень"

Проснувшись, Иван Васильевич долго не мог прийти в себя, стонал, тоскуя по милой Маше, жалея, что не взял с собой Алёнушку — она бы хоть как-то отвлекла, утешила. Он встал не с той ноги и всё утро распекал своих подданных по делу и без дела, заслуженно и незаслуженно. Ему смертельно не хватало дорогих покойников — отца, Маши, слуги Трифона, умершего в тот же страшный год, когда и Маша. Ему хотелось видеть Стригу, Холмского, любимца Ощеру, и как раз-то доложили, что Ощера прибыл с вестями от Холмского и вот-вот придёт, немного задержался, повстречав Данияра и затеяв с ним какое-то соревнование. Тотчас было послано за воеводами и дьяком Степаном, а когда все были в сборе, пришлось ещё чёрт знает сколько ждать этого растреклятого Ощеру.

Выслушивая донесение Ощеры о ходе военных действий на берегах Ильмень-озера, Иван Васильевич хмурил брови. Ему казалось, что всё не так, не складывается, не идёт по задуманному. Хотя вроде бы они так и предполагали — Холмский с Акинфовым будут терзать и дразнить новгородцев с юга, а в это время он со своими войсками и Оболенские с Беззубцевым и Ряполовскими нападут ещё с двух сторон.

И примерно на такие потери они и рассчитывали, но теперь почему-то казалось, что потери излишне большие.

— Ну, бояре, что думаете по поводу прослушанного донесения? — обратился Иван Васильевич к воеводам.

— Моё мнение, всё идёт как надо, — первым высказался Верейский. — Новгородцы получили по зубам и при этом знают, что с ними дралась не основная рать. Теперь, разозлись и озлобясь, они соберут войско побольше и двинутся на Холмского, который, даст Бог, овладеет Демоном и будет встречать врага в крепости. А к тому времени ударим мы и князь Стрига.

— А ежели он не успеет одолеть демонскую заставу? — высказал своё сомнение Челяднин.

— Как бы ему в таком случае не очутиться в клещах, — добавил Александр Васильевич Оболенский.

— Верно, — согласился великий князь. — Что предлагаете?

— Надо идти на выручку Холмскому, — сказал Кошкин.

— А ежели новгородцы не пойдут его догонять? — спросил Челяднин.

— Ты что думаешь, Данияр? — обратился к татарину государь.

— Надо снимать стан и быстро идти на Науград, — ответил тот.

— Может быть, может быть... — задумался Иван.

— Я так полагаю, — снова заговорил Верейский, — новгородцы уже собирают ополчение, чтобы идти на Холмского берегом озера. Эти, которых они по озеру на судах пускали, являлись, дабы в бою разведать, крепка ли сила наших. Видя своё поражение, они всякий раз бросались на корабли и уплывали. Вероятно, боярин Сорокоумов преувеличивает количество убитых недругов. Думаю, как только их оборона разрушалась, они не ждали, покуда их перебьют, а тотчас обращались в бегство по озеру.

— Ничего я не преувеличиваю! — обиделся Ощера.

— А посему, — продолжал Верейский, не обращая внимания на обиженный лепет Ощеры, — мне кажется предложение Данияра самым разумным. Снимать стан и идти на Новгород.

— И бросить Холмского на съедение? — фыркнул Челяднин.

— А по-моему, — сказал Оболенский, — лучше будет нам двигаться к Демону, ударить по нему с другой стороны, если, конечно, он ещё не взят Холмским, и потом всем вместе встретить рать новгородскую. А если её не будет, идти к Ильменю, обогнуть его слева и справа и ударить по Новгороду.

Воеводы продолжали высказывать свои суждения. Слушая их, Иван то и дело мысленно возвращался к сегодняшнему сну. В нём накапливалось раздражение, и хотелось решить всё так, как ни один из воевод не предлагал, по-своему. А что, если это, «не с той ноги» высказанное решение окажется самым верным?

Наконец все достаточно выговорились и замолкли, обращая свои взоры на государя. Он медленно обвёл взглядом их застывшие в ожидании лица. Как будто он Господь Бог и знает, пошлют новгородцы большое ополчение или не пошлют, возьмёт Холмский крепость Демон или не возьмёт. Но как бы то ни было, а окончательное решение оставалось за ним.

— Вот что... — пробормотал Иван Васильевич несмело, и вдруг, в следующее мгновенье мысль пришла сама собой. — Я выслушал все ваши доводы. В них было много истин, из которых надо составить одну истину. Мы пойдём и на Демон, и на Новгород одновременно. Ты, князь Михайло Андреевич, — обратился он к Верейскому, — со всем своим полком двинешься на Демон и возьмёшь его либо осадишь. Мы снимем стан не завтра, как собирались, а уже сегодня, и двинемся дальше вперёд, на Валдай и Яжелбицы. А ты, Михайло Яковлевич, — повернулся он к Русалке, — отправишься назад вместо Ощеры в качестве гонца от меня к Холмскому и передашь ему, чтобы он оставил Демон в покое и возвращался к Ильменю.

— Почему он, а не я? — удивился Ощера.

— Во-первых, потому что ты ранен, — отвечал Иван Васильевич. — А во-вторых, потому что я по тебе соскучился и хочу малость с тобой пображничать, тёзка.

— А почему бы Холмскому не помочь мне овладеть Демоном? — спросил Верейский.

— Я так думаю, — отвечал великий князь, — изменники новгородские, не увидев войска Холмского на брегах Ильменя, сообразят, что он двинулся к Демону, и устремятся туда, а Холмский тут и возьмёт их на встречное копьё.

— Занятно, что получится, — усмехнулся Челяднин.

— А если ему всё же не встретится ополчение новгородское? — спросил Русалка.

— Тогда?.. — задумался Иван. — Тогда пусть раздвоится, и пусть Холмский идёт с полками по левой стороне Ильменя, а Акинфов — по правой. В любом случае, с запада псковичи обещали поддержку нам, а с востока мы сами подоспеем на помощь Акинфову в случае чего.

— Может быть, мне пойти вместе с Верейским? — спросил брат Андрей Васильевич.

— Успеется, — не согласился великий князь. — При мне пока побудешь. Не дай Бог, война затянется. Мне твои полки ещё пригодятся. Если Юрий совсем расхворается, возьмёшь на себя воеводство над его отрядами. Ну так, бояре-судари, видно, всё мы обсудили. Русалка, отправляйся не мешкая. Верейский, желательно тебе к полудню выступить со своими. Всё, расходимся. Ты хочешь чего-то ещё сказать, Данияр Касымович?

— Да, князь, — ответил татарин. — Мой человек Сеид говорит, что Холмский отбирай пленных, которай мои люди забирай. Прикажи гонцу Русалке, пусть скажет Холмскому, пусть Холмский оставляй пленных.

— Вот что, Данияр, — поморщился Иван Васильевич, ожидая от царевича этого вопроса, — честно скажу тебе: это я приказал Холмскому отбирать у твоих татар всех пленников. Ещё перед тем, как он из Москвы вышел.

— Ты-ы-ы?! — удивился Данияр.

— Да, — кивнул государь. — Мне не нравится, что русские люди продаются в виде невольников на рынках в Казани, Орде и Крыму. Пора положить конец этому унижению.

— Но наугородцы — враги твои! — запыхтел Данияр.

— Враги — не враги, а они русские люди, — твёрдо сказал Иван Васильевич. — Они идут на меня с оружием, и я буду бить их. Но кто попадёт в плен, тех я привезу на Москву, и там они поймут, что заблуждались. Новгород — город славы русской, и он не враг, а больной, которого надо спасти. Жаль, что придётся крепко бить его, дабы проучить и не дать литвинам и ляхам овладеть им. Но как буду казнить, так буду и миловать. Так что ты, Данияр, тоже, когда будешь пленников брать, знай, что всех их мне отдашь.