Читать книгу "Столетняя война - Эжен Перруа"

Дело было накануне фламандской экспедиции; затаив в сердце ярость, дядья отложили ее и вступили в переговоры с мятежниками. Лестью и посулами они добились скудных субсидий, в Париже получили несколько тысяч франков, в Нормандии — несколько сот воинов. Остальное дал заем. С помощью этих подручных средств был экипирован королевский ост, который под эффективным командованием Филиппа Храброго разбил гентское ополчение на равнине Роозбеке в Приморской Фландрии 27 ноября 1382 г. Лишившись Филиппа ван Артевельде, убитого в сражении, Гент тем не менее продолжил борьбу, но был вынужден перейти к обороне и держался лишь надеждой на прибытие каких-нибудь английских частей, которых добивался его «адмирал» Франс Аккерман. Филиппу Храброму было достаточно дать фламандцам эту острастку, чтобы увериться: теперь он контролировал положение во Фландрии.

По возвращении победоносной экспедиции дядья сделали вид, что мятежи французских городов — то же, что и фламандский бунт. Если на подчинившихся гентских союзников налагались жестокие штрафы, то и города домена должны были понести примерное наказание. В Париже — за то, что хотел примирить порядок и мятеж, — был казнен Жан де Маре; должность купеческого прево и все муниципальные привилегии здесь были изъяты в пользу короны и отныне принадлежали прево Парижа — королевскому чиновнику. Огромные коллективные штрафы были наложены на Париж, Руан, Лан, Орлеан, Реймс. Лангедок, чтобы получить прощение, был обязан выплатить 800 000 франков штрафа. Кроме того, на все королевство скоро вновь наложили сборы за продажи, соль и вино по прежним нормам. Потом потребовали и подымную подать. О том, чтобы испрашивать согласия Штатов, речи больше не было. Налоги приобрели еще более постоянный характер, чем при Карле V, и к тому же стали непосильными. Но запуганная страна больше не осмеливалась выражать недовольство.

В отношении франко-английского конфликта, так и не прекратившегося из-за провала конгресса в Брюгге, дядья, как и советники Ричарда II и по тем же причинам, вели политику то робко-примирительную, то вяло-воинственную. Подчинение герцога Бретонского в апреле 1381 г. по второму договору в Геранде[86] было успехом лишь наполовину: англичане, хозяйничающие в Бресте, не ушли из него. Дальше тоже время от времени говорили о мире и заключали краткие перемирия. Ведение переговоров поручалось второстепенным фигурам — со стороны Франции их вел Никола Дюбоск, епископ Байе; проходили они в течение нескольких недель в маленьком бурге Лелинген на границе Пикардии и Булонской области, ни к чему не привели и были отложены. Порой власти стремились форсировать военные действия, но, похоже, теперь это было связано лишь с положением дел во Фландрии, милой сердцу Филиппа Храброго. В 1383 г. именно французская армия двинулась на епископа Нориджского и гентские отряды, заставила их снять осаду с Ипра и заплатила англичанам. В следующем году именно французские гарнизоны после столь долгожданной смерти Людовика Мальского оккупировали Западную Фландрию, захватили порт Дамме и поставили Гент в условия суровой блокады, пока в декабре 1385 г. огромный город по миру в Турне не подчинился своему новому графу — герцогу Бургундскому. Похоже, именно тогда, удовлетворенный, что наложил руку на вожделенное с давних пор наследство, Филипп позволил правительству Карла VI вести более независимую, более специфически французскую политику. Он форсировал подготовку к массовому вторжению на Британский остров, для чего летом 1385 г., а потом зимой 1386-1387 гг. в нормандских портах, к великому ужасу подданных Ричарда II, в больших количествах сосредоточивались корабли, воины, боеприпасы, провизия. На это затратили колоссальные деньги. Можно было полагать, что война станет иной и будет теперь вестись на территории самого агрессора.

Толком не известно почему, но экспедиция была отменена. Может быть, авантюру сочли слишком рискованной, а силы недостаточными? Или Филипп, устроив эту дорогостоящую инсценировку лишь для устрашения Англии, удовлетворился возобновлением торговли шерстью между островом и Фландрией? Мы не знаем. Во всяком случае, в то время политика Франции служила лично герцогу Бургундскому, подкрепляя его притязания в Нидерландах. Едва став хозяином Фландрии, Филипп Храбрый положил глаз на герцогство Брабант, которое, аннексировав Лимбург и «земли за Маасом», почти целиком контролировало большой торговый путь, соединяющий устье Шельды с Кельном. У старой герцогини Иоанны не было детей от брака с герцогом Вацлавом Люксембургским. Значит, следовало оттеснить Люксембургов от наследования, оказать какие-нибудь услуги герцогине и заставить брабантцев, несмотря на их предубеждение против фламандцев, пойти под бургундскую опеку. Первый ход в этой игре, сделанный в 1385 г., позволил герцогу заручиться поддержкой Виттельсбахов, которые как графы Голландии, Зеландии и Эно могли исполнять роль арбитров в этой борьбе за Нидерланды. Сразу два брака соединили детей Филиппа с детьми Альберта Баварского. А чтобы крепче привязать французскую монархию к этой политике, племянницу Альберта Изабеллу Баварскую избрали в жены Карлу VI, и в июле 1385 г. состоялась свадьба. Филипп рассчитывал, что эта свежая и дородная немка, не ведающая изысканных нравов двора Валуа, подавляющая хрупкого мужа почти животной чувственностью и частыми беременностями, станет его послушным орудием. Та, что войдет в историю как «королева Изабо», пока не обнаружила своего истинного лица перед хитрым герцогом Бургундским.

Последняя интрига станет гибельной для правления дядьев или, скорее, власти Филиппа над Францией. Землям герцогини Брабантской за Маасом угрожал герцог Гелдернский, сын герцога Юлихского, чье государство страдало от посягательств брабантцев. Герцог, молодой глупец, проникся дружескими чувствами к Ричарду II и стал (за деньги) вассалом Англии. Ему пришла нелепая мысль бросить оскорбительный вызов Карлу VI. Филипп немедленно добился от королевского совета высылки карательной экспедиции, выгодной лишь одному ему. Королю было уже двадцать лет, и он мечтал о славе и сражениях. Но гелдернский поход 1388 г., проходивший через Арденны и долину Мааса, стал просто скучной военной прогулкой, испорченной осенними дождями.

На обратном пути, в Реймсе, 3 ноября произошел государственный переворот. Старейшина совета Пьер Эйселен де Монтегю, кардинал Ланский, заявил, что король уже не ребенок, и призвал его править. Карл поблагодарил дядьев, а те нагло потребовали возместить им расходы, понесенные на службе суверену. Они получили отставку и фактически были удалены из совета. Эта перемена стала результатом хорошо подготовленного заговора. Возможно, в нем была замешана и королева, которой наскучила бургундская опека. Но душою его был брат короля Людовик, герцог Туренский — позже герцог Орлеанский, — юный восемнадцатилетний красавец, добивавшийся места под солнцем. Если Карлу до сих пор недоставало воли, то у Людовика ее было на двоих; в прошлом году авиньонский папа договорился о его браке с Валентиной Висконти, дочерью богатого миланского сеньора, — ее приданое составляли графство Асти и солидные надежды на миланское наследство. Брат короля претендовал на первое место в королевстве, стремясь обойти дядьев, доселе не подпускавших его к власти и богатству. За ним стояла сплоченная группа бывших советников Карла V, отодвинутых после начала нового царствования на второстепенные роли и крайне раздраженных тем, что все доходы присваивают дядья и их фавориты. Далеко не все они были «людишками», «мармузетами», как их прозвали в насмешку. Среди них были прелаты, как Никола Дюбоск; военные, группировавшиеся вокруг коннетабля Оливье де Клиссона, адмирала Жана де Вьенна, виконта Мелёнского; это были также выходцы из мелкой знати, как Бюро де ла Ривьер, и наконец судейская мелкота, а также профессиональные финансисты, как Жан ле Мерсье и Жан де Монтагю, ставший «суперинтендантом финансов» в ведомстве двора.