Читать книгу "«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев"

Верные воинской присяге, мы выполняли поставленные задачи. Так воевали почти все. Однако в полку оказались и такие, кто позорил наши славные дела. Эти трусы хотели дождаться победы, не участвуя в бою. Они всячески хитрили, не стесняясь перед товарищами, а иногда и открыто избегали летать на боевые задания. К ним мы испытывали чувство отвращения. Причем это были не молодые, а летчики с довоенным стажем, имевшие семьи. Один из них – Святковский, командир 2-й эскадрильи, вначале воевал наравне со всеми, произвел более двадцати боевых вылетов, за что был награжден двумя орденами Красного Знамени. Однако в силу различных обстоятельств, скорее всего вследствие нервного истощения, стал бояться летать на задания.

Второй – капитан Тоболов, который за год пребывания в полку вообще не сделал ни одного боевого вылета. В полк он прибыл на должность начальника воздушно-стрелковой службы вместо погибшего старшего лейтенанта Гончарука. Вначале этот тридцатипятилетний человек своей внешностью, умением держаться и говорить, военной выправкой произвел на личный состав хорошее впечатление. Многие думали, что он отличный летчик, у которого можно кое-чему поучиться. Но вскоре мы заметили, что к полетам он особого рвения не проявляет.

За месяц пребывания в полку он не сделал ни одного вылета. Слетал разок по кругу, да и то неудачно. Посадку произвел с большим перелетом, выкатился за пределы полосы на лесную вырубку, случайно не поломав самолет. Оттуда его с большим трудом трактором и на руках выкатили на летное поле. За предпосылку к летному происшествию Пстыго, несмотря на возраст и служебное положение, здорово его отругал в присутствии всего летного состава. Видя бездеятельность Тоболова и нежелание летать, командир полка отстранил его от должности и назначил в нашу АЭ командиром звена. В эскадрилье он тоже себя никак не проявил. Выполнил только два тренировочных полета по кругу. В это время у нас в АЭ создалась критическая обстановка с ведущими групп.

После гибели старшего лейтенанта Марченко и командира звена Привезенцева остался только я. Тоболов мне помочь не мог. Я обратился к командиру полка. Иван Иванович решил вопрос просто – перевел Тоболова из нашей АЭ в первую с понижением в должности до старшего летчика. На новом месте в старших летчиках ему долго ходить не пришлось. Командир эскадрильи Байматов не доверил ему напарника и попросил командира полка перевести его в рядовые летчики. Им он и остался, пока через девять месяцев не вернулся после второго вылета на задание. Никто из летавших с ним не видел, куда он делся. Судьба его неизвестна и по сей день.

Почти всю зиму 1943/44 года мы летали в сложных метеоусловиях. Плохая погода была иногда за нас, но чаще помогала противнику. В этот период мы понесли большие потери. Часто получалось так: низкая облачность, наши истребители или вообще не летают, или доходят по линии фронта, а дальше не идут, ссылаясь на низкую облачность. Они объясняли, что на их самолетах брони, как у нас, нет, поэтому любая пуля для них опасна. Обычно в таких случаях они говорили: «Дальше не пойдем, будем ожидать вас над своей территорией. Если появятся «худые», сообщите, поможем отсечь здесь». Но это были слова. За все время, сколько мне приходилось летать и быть атакованным истребителями, наши ни разу нам не помогли. Истребители противника знали, как нас «сопровождают», и, пользуясь этим, безнаказанно нас сбивали. Это действовало на психику. Если надо было лететь при низкой облачности, настроение у нас сразу падало.

Для самообороны мы выработали особую тактику. Большое внимание обращали на огневое взаимодействие воздушных стрелков. При появлении противника уплотняли боевой порядок в группе. Нередко применяли маневр «ножницы». Попытки отдельных летчиков вести воздушный бой с истребителями обычно заканчивались плачевно. Драться на тяжелом штурмовике с истребителем даже хорошему пилотяге было крайне сложно: «ил» не обладал достаточной маневренностью. В ту зиму от истребителей погибло две трети летного состава полка. К концу зимы в полку остались единицы от первоначального состава. В нашей АЭ тогда погибли Марченко, Привезенцев, Ларин, Сидоренко, Евгений и Николай Медведевы. Здесь же погибли оба начальника воздушно-стрелковой службы – вначале отличный летчик капитан Богданов, а затем старший лейтенант Гончарук.

Из экипажа Богданова чудом выжил стрелок сержант Горлов. Когда после нескольких месяцев лечения он вернулся в полк, рассказал: «Очнулся я в сумерках (полет выполнялся в середине дня), лежу рядом с обгоревшими обломками самолета на небольшой поляне. В нескольких метрах от меня – мертвый летчик. Его останки деловито раздирает лиса. Хотел отогнать ее, но не смог. Подумал: «Вот дрянь, и меня так станет драть». Стало страшно. Попытался подняться, но тут же потерял сознание. Пришел в себя уже в лазарете. Как в нем оказался – не знаю.

Останки Богданова привезли в полк. Похоронили его недалеко от деревни, рядом с молодыми березами. Там же покоились еще несколько летчиков. К сожалению, запомнились не все, но точно помню Смоленцева и Ларина из 1-й эскадрильи. После гибели Богданова вместо него из соседнего полка прибыл старший лейтенант Гончарук. Там он был заместителем командира эскадрильи. Пстыго хорошо его знал еще до прихода в полк. Представил его как одного из лучших летчиков дивизии. Себя этот летчик стремился показать чуть ли не асом. Он считал, что равных ему в полку нет.

Мне казалось, что он больше занимается самовосхвалением. Закралась мысль, что в полку он долго не продержится. Вскоре так и вышло. Как-то одного летчика из 1-й эскадрильи здорово пощипали истребители. На кратком разборе полетов мы обратили внимание на отдельные ошибки в его действиях. Не допусти он их и прояви большую решительность в воздушном бою, мог бы выйти победителем. Больше всех его критиковал Гончарук и при этом добавил: «Случись мне попасть в такую обстановку, я бы наверняка уложил «фоккера» и показал бы, на что способен штурмовик в умелых руках». Часа через два снова вылет, и тоже без прикрытия.

Вместе с группой пошел и Гончарук. В районе цели, как и накануне, напали истребители. Гончарук, оторвавшись от группы, решил в одиночку вступить в поединок с истребителем. Его самоуверенность оказалась выше способностей. На глазах всей группы он был быстро сбит. Погиб он из-за своей самоуверенности, никому ничего не показав. Его пребывание в полку не продлилось и недели, но лихостью своей запомнился надолго. Видимо, летчик, стараясь показать свои способности в умении вести бой, опрометчиво бросился на истребителя, для которого штурмовик был такой же мишенью, как для штурмовика транспортный самолет.

Наша эскадрилья почти полностью обновилась. Кроме комэска Марченко, которого еще окончательно не утвердили в должности после погибшего Сеничкина, ведущих групп не осталось. Сам Марченко после того, как горел под Орлом, стал летать значительно меньше. Поэтому нас стали включали в состав групп из других эскадрилий или в группу управления полка. Погода редко позволяла летать большими группами. Летали чаще мелкими. В других эскадрильях тоже были большие потери среди ведущих. Перед командиром полка встал вопрос: где их взять? Не водить же пары самому или своему заместителю. Понимая, что со стороны помощи ждать неоткуда, он решил готовить кадры из молодых.