Читать книгу "Непостижимое сердце - Барбара Картленд"

Вирджиния рассказала Илайе Мэй, что она прибыла в Англию, ненавидя герцога, и была поражена его первым появлением, когда он бушевал на ступенях замка. Но чем больше она говорила о герцоге, тем живее становилось ее лицо, а в голосе зазвучали страстные ноты. Глаза ее сияли. Задолго до того, как Вирджиния произнесла слова: «Я влюбилась в него», Илайа Мэй догадалась об истинном положении дел.

Они просидели тогда далеко за полночь. Вирджиния говорила не умолкая, ей нужно было облегчить сердце, скованное молчанием мрачных дней, проведенных на море. Она поведала тете о странном, непредсказуемом поведении герцогини, о заговорах против герцога, о своей реакции на предательство его кузена. Вновь рассказывая о том, что случилось, она как бы заново воссоздавала каждую минуту, проведенную в Англии. Когда Вирджиния вспоминала, как, приняв яд, умер мопс герцогини, а герцог, уведя ее в пустую комнату, заключил ее там в объятия, несколько секунд она сидела молча, с широко открытыми глазами, переживая восторг и восхищение той минуты.

– Если ты поняла тогда, что он любит тебя, – деликатно вернула ее к действительности Илайа Мэй, – почему ты не сказала ему, кто ты такая?

– Я поняла, что он любит меня, – ответила Вирджиния, – но только на свой лад. Он любил меня, как каждый мужчина может полюбить привлекательную женщину.

Затем она продолжила рассказывать – о «Сердце королевы» и всем прочем – и, наконец, подошла к последней ночи. Той ночи, когда юный, беззаботный и совершенно не похожий на себя прежнего герцог повел ее в комнату с купидонами и великолепной, украшенной резьбой кроватью.

В этот момент речь Вирджинии замедлилась, фраза оборвалась на полуслове. Илайа Мэй догадалась, что испытала Вирджиния в ту минуту, когда герцог предложил любить его как мужчину и потребовал от нее доказательств, что она любит его, не прося ничего взамен.

– Карета… ожидала, – пробормотала, запинаясь, Вирджиния, – но… я не могла… уехать.

– И все же ты уехала? – мягко спросила Илайа Мэй.

– Да, я… уехала. Я знала, что… почти рассвело. Слабый свет проникал сквозь занавеси, и я услышала, как пробуют голос птицы.

– Ты ничего не сказала ему?

– Он спал. Свечи погасли. В полумраке я увидела, каким молодым, счастливым и успокоенным он выглядит; таким я его прежде не видела. Я выскользнула из кровати, оделась и вышла из комнаты. Он… он не услышал, как я уехала.

– Как же ты могла оставить его?

– Я… должна была, – вздохнула Вирджиния. – Я должна была вернуться сюда и… ждать.

– Чего? Я не понимаю, – настаивала Илайа Мэй. – Ты его жена. Он любит тебя, а ты любишь его.

– Он не знает, что я его жена, – возразила Вирджиния. – И я не знаю… любит ли он меня так, как я люблю его.

– Что ты имеешь в виду? – потребовала ответа тетя.

Вирджиния встала и заходила беспокойно по комнате.

– С тех пор как я приехала в замок, мне не раз повторяли, что существует одна вещь, более важная, чем все остальное, – заговорила она. – Мисс Маршбанкс сразу заявила, и сам Себастьян подчеркивал это не раз. «Не должно быть никакого скандала». Таков итог всего кодекса поведения для этой семьи, для их слуг, для общества, в котором они живут: не должно быть никакого скандала. Они пожертвуют всем ради этого. Они будут испытывать муки, будут отказывать себе во всем, они, по-моему, готовы даже умереть, лишь бы семейная честь осталась незапятнанной, неопороченной. Стоя на террасе «Сердца королевы», Себастьян сказал: «В нашей семье никогда не было разводов».

– Я все же не понимаю, – посетовала Илайа Мэй.

– Но разве ты не видишь? – почти сурово спросила Вирджиния. – Он любит неизвестную, заурядную американку. Вопрос состоит в том, любит ли он ее настолько сильно, чтобы сделать своей женой?

– Так это значит, – произнесла потрясенная услышанным Илайа Мэй, – что ты хочешь заставить его просить развода, чтобы он мог жениться на тебе?

Вирджиния негромко вскрикнула и закрыла лицо руками.

– Как ты не можешь понять? Если бы я поехала к нему сейчас и сказала ему, кто я, я никогда не поверила бы, что его любовь так же велика, как моя. Я так и не узнала бы, не желает ли он все еще меня ради моих денег, а не ради меня самой! О, я знаю, что в данный момент он влюблен в хорошенькое личико. Когда он рядом, я чувствую, что мы с ним одно целое, что мы принадлежим друг другу навеки. И все же какая-то часть моего прагматичного разума не удовлетворена. Он женился на женщине ради ее денег. Он был мелочным со своей матерью, хотя в его руках было такое богатство. Ты действительно веришь, что он принесет в жертву миллионы и миллионы долларов ради женщины, о которой он на самом деле ничего не знает – кроме того, что она воспламеняет и волнует его?

Илайа Мэй глубоко вздохнула:

– Я знаю англичан. Честь их семьи значит для них больше, чем для всех остальных на белом свете. Разумно ли просить так много, Вирджиния? Разве нельзя удовлетвориться тем, что уже является чудом: ты влюбилась в собственного мужа, а он влюбился в тебя?

– Как смогу я жить с ним и мучиться день за днем и ночь за ночью от мыслей, что единственное, что он хотел от меня, – это мое тело? – ответила Вирджиния. – Я отдалась ему по доброй воле. Я уступила ему потому, что люблю его, и потому, что каждая жилка во мне трепещет от его прикосновений, от его желания. Но моя любовь к нему глубже этого, и я не могу удовлетвориться второй ролью.

Илайа Мэй всплеснула руками.

– О, моя дорогая, ты играешь сердцами! – предостерегла она. – Ты просишь слишком многого – возможно, больше, чем представляешь. Твой муж является сегодня частью общества, в котором его воспитывали и растили. Эти представления внедряли в него с раннего детства: он сам всего лишь звено в длинной цепи Риллов, протянувшейся в глубь истории. Его учили, что его предки приносили жертвы во имя тех идеалов, в которые верили. Они уходили воевать, когда могли остаться дома; они заключали глубоко продуманные браки, чтобы расширить свое поместье. Основной их целью являлось обеспечение продолжения рода, и всякий, кто не повиновался строгому кодексу, который они установили для себя, являлся не только отщепенцем или злодеем, но предателем всего того, во имя чего они приносили жертвы.

– Я знаю все это, – с горячностью согласилась Вирджиния. – Неужели ты думаешь, что я не находила этих слов на каждой странице семейной истории? Я видела это на лицах предков Себастьяна, глядевших на меня с портретов в картинной галерее и на лестнице. Возможно, ты права! Возможно, семья значит намного больше для Себастьяна, чем для другого человека. В таком случае, когда он приедет сюда искать меня, скажи ему, что я умерла, так как умрет мое сердце!

– И не жди, что я скажу так, – запротестовала Илайа Мэй.

– Ты и не солжешь, – возразила Вирджиния, – так как без него я не хочу жить. Если только ради этого ты вернула меня к жизни, дорогая тетя, тогда мое единственное желание, чтобы ты разрешила мне умереть!