Читать книгу "Тень Казановы - Наталия Яровая"

— Многие остаются?

— Где? — не понял я.

— В Америке!

— Я не спрашивал, но вроде пока никто не собирался.

— Не может быть! — не поверил мне папа. — Вам повезло. Вы прорвались в Америку — и не воспользоваться такой возможностью?

— Не знаю, — честно признался я и призадумался. Может, я чего недопонимаю? Хотя мы в группе всегда очень активно обсуждаем наши впечатления, над чем-то смеемся, чем-то восхищаемся. Но остаться… Никто ничего не говорил.

— А какие здесь перспективы с работой? — уточнил я на всякий случай.

— Ну, русские дипломы не котируются. Но врачей охотно берут медсестрами и медбратьями.

— Вряд ли кто-нибудь из наших студентов мечтает об этом. А вообще с трудоустройством как?

— Да никаких проблем! Рабочие руки рвут на все стороны. Запросто можно заработать. Если на бензоколонке, то баксов триста в неделю. Трудно, конечно, там двенадцать часов через двенадцать. И без выходных. Женщины устраиваются квартиры убирать или за больными ухаживать. Раньше этим афроамериканцы занимались, но наших берут охотнее. Да есть предложения! Было бы желание!

Желания не возникало, но я промолчал.

— Когда домой? — поинтересовался папа.

— Через две недели. В субботу.

— «Аэрофлотом»? — брезгливо поинтересовался он.

— Да, — сознался я.

После кофейни папа довез меня до вокзала и заторопился:

— Надо выбираться из Нью-Йорка, а то попаду в трафики.

В пробки — по-нашему. Я заверил, что прекрасно ориентируюсь в трейнах, мы договорились созвониться и попрощались. Через двадцать минут я погрузился в кожаное сиденье электрички. Опять не сказал папе про нашу общую Юльку!

На стейшн меня встречали Джулия и Алинка. Они взахлеб делились впечатлениями про пляж. Туда приехали еще трое наших семинаристов с «семьями», море пенилось огромными волнами, они арендовали катер, заплывали подальше, потом Алинка и Джулия падали в море на специальных пенопластовых досках, и волны выносили их прямо на пляж. Еще катались на «банане» и все свалились в море.

— С голоду не умерли, — заверила меня Алинка. — А ты как?

— Замечательно. Были на Брайтон-Бич. Весь день провел вместе с папой.

— Брайтон! — завистливо протянула Алинка. — Я так хотела там побывать!

— Отпросимся на неделе из клиники на часок пораньше, я тебя свожу, — пообещал я. — Незабываемые впечатления!

Возле дома сушились шезлонги. Сохранив национальную гордость, мы допили остатки итальянского вина и разбежались спать. Ночью к нам пробрался Хо. Он, видимо, предчувствовал разлуку, потому что назавтра мы переезжали в следующую семью.

Расставание с Джулией и Томом было трогательным, девчонки даже всплакнули. Мы обменялись сувенирами, телефонами, электронными адресами и всем, чем можно обменяться.

На сей раз мы попали в дом к одинокой Долорес, очень известному дизайнеру. Она жила в поселке, вход в который охраняли секьюрити возле шлагбаума.

— Все круче, и круче, и круче… — пропела Алинка.

Дом Долорес был в три этажа, с зимним садом и массой других немыслимых дизайнерских штучек. Бейсмент — нижний этаж — занимал пес, долматинец Гарри. Там ему были отведены кабинет, спальня и гостиная. Все оформлено в стиле черно-белых пятен.

Даже личный унитаз Гарри был обтянут меховой шкуркой тех же тонов. Хотелось надеяться, что он им пользуется.

Долорес было лет семьдесят пять, но мы сразу заверили ее, что больше пятидесяти ей не дашь. Она была довольно высокого роста, но очень сухощавая и весьма экстравагантно одетая. Нам с Алинкой отвели большую спальню с видом на озеро и огромной кроватью под белоснежным паланкином.

— Чувствую себя шамаханской царицей, — выдохнула Алинка, и мы спустились к ужину.

Долорес кормила нас из квадратных тарелок, кофе пили из треугольных чашек, а на стенах висели забавные картинки, из которых торчали пучки трав. Кухню от столовой отделяла стена из плотной рыбацкой сети.

Долорес сразу затребовала наши семейные альбомы. Больше всего ее (как и всех американок) впечатлил Сергей, видимо, потому, что он везде был снят то небритый на рыбалке, то на море с обнаженным загорелым торсом. Она уточнила, нет ли у них с моей мамой общих детей, и была разочарована моим отрицательным ответом.

— Я родила бы от него пару ребятишек, — мечтательно произнесла она.

Вечером Алинка изображала из себя восточную диву под паланкином, и мы здорово повеселились.

Неделя прошла как обычно, но надо признать, мы уже здорово устали и стало тянуть домой. В пятницу Алинка спросила, звонил ли папа. Я отрицательно помотал головой.

— А ты?

— И я — нет.

— Обидел тебя чем? — встревожилась она.

— Да нет вроде. — Я и сам себе удивлялся. — Сам не знаю. Не звонится мне что-то.

Весь уик-энд Долорес таскала нас по культовым выставкам и тусовкам. Мы устали еще больше.

— Скорее бы следующая суббота, — поделился я с Алиной сокровенным и получил поддержку.

В утешение в супердизайнерском бутике Долорес купила мне в подарок приталенную рубашку оранжевого цвета из натурального шелка и такие же шорты с черными попугаями. Алинке досталось сиреневое парео и бандана в малиновых огурцах.

Когда вечером мы посмотрели на ценники, стало очевидно, что, сложившись покупками, мы могли бы купить у нас во Владивостоке подержанную, но еще приличную иномарку.

В середине следующей недели позвонила Джулия, сказала, что безумно соскучилась без нас, и пригласила в итальянский (опять!) ресторанчик. За ужином она стала советоваться, кого бы ей усыновить: мальчика или девочку? Сама она симпатизировала девочкам в розовых бантиках и оборочках, Том же склонялся к мальчикам — они проще и самостоятельнее. Алинка посоветовала взять сразу двоих, что очень понравилось Джулии и должно было еще больше понравиться Тому.

В пятницу состоялась грандиозная вечеринка, где собрали нас всех, а также всех наших предыдущих и настоящих «родителей». Мы с удовольствием обнялись с Биллом и Бернадет, очень активно общались и с другими, жарили барбекю, пели русские песни и рассыпались в искренних благодарностях. И хотя душа рвалась домой, но расставаться было жалко.

На следующий день в аэропорту нас провожали тем же составом. Памятуя о разговоре с отцом, я придирчиво пересчитал семинаристов: все девятнадцать! Плюс Вета.

Тут из корзинки Джулии выскочил Хо и облизал меня на прощание с ног до головы. Долорес тоже прихватила с собой Гарри, но он вел себя пристойно, к тому же очень важничал в наморднике.

Уже перед посадкой в самолет я заметил знакомую фигуру и вернулся в зал ожидания.

— Папа! — окликнул я.