Читать книгу "Закрой дверь за совой - Елена Михалкова"

Конечно, она сочинила легенду. Может быть, о погибшем псе, которого хочет похоронить среди деревьев, или о декоративном можжевельнике, для которого нужна особая лесная земля. Но заготовки не понадобились. Ей никто не встретился.

Ирма выкопала яму. Перевезла тело сторожа на тачке. Сбросила его туда, как следует завалила и наверняка закрыла предусмотрительно снятым дерном: уж до этого человек, написавший уйму детективов, точно додумается. С той минуты, как она вернула тачку в сарай владельца и уничтожила все следы своего пребывания на участке, ей ничего не угрожало. Даже если бы труп раскопали собаки или нашли мальчишки, скромную приличную женщину никто бы не заподозрил.

– Его будут искать.

Это было первое, что сказал Гройс, когда Ирма вошла к нему в комнату. С подносом, как и раньше. На котором стояла тарелка теплой овсяной каши, сваренной на воде и без соли.

Она села в кресло, как обычно – теперь этим словом обозначалось все, что происходило до начала его голодовки, – а он осторожно взял тарелку и очень медленно, крошечными порциями начал есть. В приоткрытую дверь протиснулся Чарли. Оба сделали вид, что ничего не заметили.

– Не будут, – сказала Ирма.

Голос ее звучал ровно. За исключением усталого вида, ничего не выдавало в ней человека, который последние два часа копал могилу в лесу. С таким же успехом она могла все это время пересаживать тую в своем саду.

– Почему?

Первая ложечка каши растеклась по пищеводу. Вместо наслаждения Гройс почувствовал, что его сейчас стошнит. Он торопливо отпил воды.

– Я забрала кое-какие вещи из дома. Его теплую одежду. Все положила… к нему.

Гройс понял. Хозяин сначала будет звонить, потом приедет и обнаружит, что двери заперты, таджик исчез, а с ним и то, что принадлежало владельцу. Что там было – оружие? Нет, скорее, инструменты. Вот сволочь, скажет сосед, так я и знал, что нельзя доверять этим… Спер у меня инструменты, скажет сосед, и смылся. Наверняка уже продал их и едет на свою малую родину.

Никто не хватится пропавшего таджика.

Гройс съел вторую ложечку. Ему показалось, что желудок сработал как капкан: клацнул стальными зубами и алчно сцапал жалкую подачку. Господи, еда. Наконец-то еда!

Только железная воля помешала старику опрокинуть всю чашку каши в рот. Он продолжал зачерпывать по чуть-чуть, иногда поглядывая на Ирму.

– Когда поужинаете, покажете мне вашу ногу, – сказала она. – У меня есть хорошая мазь. Через пару дней все пройдет.

Кое-что в ее поведении царапнуло Гройса. Помимо поразительной выдержки, с которой она держалась, – прямо-таки неестественной в ее положении, – была еще одна особенность.

Ирма все время к чему-то прислушивалась.

Сначала Гройс решил, что она все-таки свихнулась. Многие годы жить в своем уютном книжном мире и столкнуться с реальностью в одном из самых грубых ее проявлений – это и более здорового человека могло бы свести с ума. В первые дни его заключения старику казалось, что она женщина со странностями. Небольшими, но довольно распространенными, вроде тех, когда в подвыпившей компании кто-нибудь начинает делиться своими причудами и непременно выясняется, что из двадцати присутствующих еще восемь имеют такие же (причем каждый считает, что он уникален).

Возможно, потрясение оказалось слишком сильным. Она свалилась с гребня холма в ту сторону, где среди деревьев бегали механические кролики и летали хищные разъяренные воробьи с глазами, светящимися как день. Вот и прислушивается к шагам худого бородатого человечка с грустным лицом, который вот-вот постучит в дверь и жалобно спросит, зачем она ударила его лопатой.

Но чем дольше Гройс наблюдал за Ирмой, тем сильнее убеждался, что дело не в призраке. Она следила за мыслями в своей голове. Словно сотня крыс, которым надоело бегать, барабанила по пишущим машинкам своими маленькими пальчиками, похожими на человеческие, а одна выразительно зачитывала вслух, что получилось.

Ее напряженное внимание не ослабевало. Крысиный голосок нашептывал ей что-то, не замолкая. Гройс едва не спросил, что передают, но вовремя заткнулся и положил в рот очередную ложку теплой размазни.

После его скудной трапезы Ирма действительно принесла мазь. Они не говорили о его побеге, но, уходя, она напомнила, что завтра им предстоит плотно поработать весь день.

– Нужно наверстать упущенное, – сказала она.

Интонации ее были очень спокойными. Она теперь все время говорила размеренно, и это тоже очень не нравилось Гройсу. Просто образец уравновешенной женщины!

Но в том-то все и дело, что уравновешенной женщиной Ирма не была.

Гройс предпочел бы, чтобы она напилась, орала и била его бутылкой.

– Значит, наш договор остается в силе? – спросил он ей вслед.

Ирма обернулась. Круглые, как у морской свинки, глаза смотрели на него без удивления, и, кажется, вообще без всякого чувства.

– Конечно. Обдумайте, что вы будете рассказывать мне завтра.

– Свою лучшую историю, – пробормотал Гройс.

– Это будет отлично. Чарли, пойдем!

Как только захлопнулась дверь, Гройс откинулся на постель в полном изнеможении.

Ирма его не отпустит. Это было так же очевидно, как то, что крысы в ее голове безостановочно печатают брошюру для массового пользования «Стоит ли убивать людей, которые мешают, и почему да». Она избавилась от тела, теперь ей предстоит избавиться от свидетеля.

Вопрос в том, как она это осуществит.

«Подушкой задушит», – ответил самому себе старик. Он поступил бы именно так.

«А почему до сих пор не задушила?»

Она не знает, что делать с его телом. Вот в чем загвоздка. Ирма допустила ошибку, не убив его сразу – тогда в одну могилу она опустила бы два трупа вместо одного и никто никогда ни в чем бы ее не заподозрил. Гройс был убежден, что она вырыла яму достаточной глубины, чтобы ее не разрыли бродячие собаки. У нее хватило на это терпения и сил.

Но она упустила шанс.

«Надо было ей бить меня лопатой».

С другой стороны, это крайне негигиенично. Кусты в крови, трава в крови. Возможно, она взвесила это в те несколько секунд, пока смотрела на его подвернутую ногу.

У нее нет совести, если понимать под совестью голос, который заставляет человека идти и каяться в преступлении. Зато есть инстинкт самосохранения, могучий, как у крысы, и он нашептывает ей что делать.

«Убей старика».

Итак, подушка, сказал себе Гройс. Подушка убивает чисто. Никакой крови. У каждого в доме найдется такое идеальное орудие убийства. Лучше взять перьевую, она плотная и тяжелая. К тому же Ирма уже опытный убийца. Оставим новомодные синтепоновые наполнители дилетантам!

Он представил Ирму, глядящую в камеру с рекламной улыбкой: «Консерватизм и традиции – вот мое кредо».