Читать книгу "Вычислитель. Орбита для одного - Александр Громов"

И подгонять не надо. Не зря шел отбор наименее лояльных. Любой крикун заткнется, если дать ему хорошо заработать. Ни забастовок, ни саботажа.

Со временем шахтеры стали не нужны и почти все были эвакуированы – надо думать, с хорошей премией за молчание и обязательством покинуть пределы Лиги. Формально добыча металла продолжалась, и цифры по-прежнему фигурировали в отчетах, но трудились на обоих астероидах рабочие уже других специальностей. В конце концов кто-то из числа тех, кому надоели безликие цифры и буквы, дал астероидам имена Гог и Магог, и названия прижились. Но мало кто знал, что их надо брать в кавычки.

Астероиды обошлись бы и без них – в отличие от боевых кораблей.

Пятидесятикилометровый «Гог» и семидесятикилометровый «Магог» внешне практически не отличались от своих прародителей-астероидов. Они были хорошо защищены, но тихоходны, а боевая мощь каждого из них примерно соответствовала мощи тяжелого крейсера Лиги, а не линкора, как можно было бы подумать. Эти корабли были предназначены не для нападения.

Они предназначались для отражения нападения.

«Колоссальные сооружения трудно строить и легко разрушать…» Вполне банальная и весьма разумная мысль. Но даже если противник будет подробно осведомлен о «Гоге» и «Магоге», эта осведомленность до поры до времени мало поможет ему в планетной системе, кишащей обломками древних планетоидов, чуть только «Гог» и «Магог» придут в движение. Расстреливать каждый более-менее подходящий по размерам астероид, оказавшийся в зоне поражения, подозревая в нем хорошо замаскировавшегося врага? Тратить боеприпасы и энергию на перестраховку? И притом обнаружить себя на дальних подступах?

Так можно воевать только с полоумным противником. У противника, обладающего толикой разума, обязательно предусмотрено что-нибудь как раз на такой случай.

…Шли десятые стандартные сутки со дня прибытия «Стремительного» на Улисс, или шестые сутки по местному счету. Желтоватое солнце пряталось за багровой тушей Циклопа, тонкую атмосферу спутника выморозило, и скальная равнина, вся в отвалах пустой породы, опушилась углекислотным инеем. С первыми лучами солнца он быстро испарится, но в течение одной-двух минут смотреть на равнину без темных очков будет больно. С детства знакомое зрелище…

– Не так ли и вы, – нахально сказал Эрвин, – вспыхнете, недолго посверкаете и погаснете. Вас погасят.

Тот, кто сидел по другую сторону стола, имел высокий лоб, обтянутый бледной кожей без морщин, и чрезвычайно узкий шишковатый череп с остатками растительности по бокам оного. Могло показаться, что голову первого заместителя начальника службы внутренней безопасности некогда затащило в прокатный стан, который, к счастью для него, удалось вовремя остановить.

Заместителя звали Стиг Доггер. Он родился на Терре, там же окончил полицейскую академию и за дисциплинарный проступок, совершенный за два дня до выпуска, моментально оказался в Астероидной системе на низовой полицейской должности. Его товарищи, имевшие влиятельных родителей, остались служить на Терре – он же, обвиненный во всех грехах, отправился туда, куда Терра привыкла сваливать человеческие отбросы.

И поделом, сказал бы кто-нибудь вроде Эрвина Канна. Либо не валяй дурака вместе с богатенькими дружками, либо имей прикрытие, как они. Человек без прикрытия не имеет права ни на дурость, ни на ошибку. Ошибся – расплачивайся. Это только справедливо.

Стиг так не считал. Впрочем, озлобился не сразу – сначала, проглотив обиду, он попытался выслужиться и даже отчасти преуспел в этом. С годами пришло понимание: Астероидная система – это яма, откуда не выбраться. Карьера? Это пожалуйста, делай свою карьеру, но только здесь, а не на Терре, где безупречная анкета и связи значат куда больше, чем деловые качества.

Именно поэтому Стиг Доггер сразу проникся неприязнью к сидящему перед ним типу, который однажды сумел подняться с этого дна, взлетел было достаточно высоко, был сброшен с высоты, считался погибшим – и вот неожиданно вернулся с кучкой бандитов и грузом золота. А главное, ничуть не собирался скрываться и явно был неплохо информирован.

– Вас так основательно погасят, что новые искры не разгорятся еще сто лет, – добавил арестованный, не видя реакции Стига. Тот славился умением владеть собой. Вот и сейчас он не отразил на своем длинном лице ровным счетом ничего.

– Ты явился сюда только для того, чтобы это сказать?

– Конечно нет. Что мне делать в составе проигравшей стороны? Я намерен выиграть.

– Кажется, ты хочешь сказать, что всегда выигрываешь?

– Нет. Но предпочитаю не проигрывать.

«Положим, это каждый из нас предпочитает», – хотел сказать Стиг с соответствующей усмешкой, но не усмехнулся, а сказал совсем другое:

– Итак, тебе что-то известно о деятельности подрывных элементов? Выкладывай.

По ту сторону стола Эрвин Канн весело рассмеялся:

– Твои ребята уже вытащили из моего черепа все, что в нем было, включая воспоминание о том, как я в последний раз обмочился в пятилетнем возрасте. Чего ж еще? Ты не доверяешь глубинному ментоскопированию? Зря. Или, может, у тебя садистские наклонности, а я об этом ничего не знал?

Садистских наклонностей Стиг за собой не замечал, но разбить рожу этому наглецу ему уже хотелось. Чутье подсказывало, что никакого нагоняя от начальства за непрофессиональные действия не последует. Мешало подозрение: из побоев допрашиваемый собирается извлечь больше пользы, чем допрашивающий – удовлетворения.

А может, он просто псих?

– С твоей памятью еще надо разобраться, – сказал Стиг. – Не сомневайся, разберемся. Ты ведь не думаешь, что это можно сделать на раз-два? Требуется время.

– Ах да! Старая аппаратура, неквалифицированный персонал. Нехватка фондов, как же, как же… Только я ведь не скупердяй-интендант с Терры, мне-то об этом зачем знать? Не войду в положение и не добавлю. Да, чуть не забыл: золотишко наше… Не представляю, как тебе удастся прикарманить его… то есть удалось бы, будь ты обыкновенным службистом, сосланным в эту дыру. Но твое положение сложнее. Между прочим, ты не выключишь это поле? У меня спина чешется, считать мешает.

– Что считать? – спросил Стиг. Отключать стоп-поле, фиксирующее допрашиваемого на табурете в неестественно прямом положении, он, разумеется, не собирался. Во-первых, психи бывают разные, а во-вторых, пусть помучается. Чесотка неженку одолела, надо же! Хотя, судя по его воспоминаниям о Хляби, он далеко не неженка… Но болото болотом, а форсированных методов допроса ты, голубчик, не пробовал? Это тебе не какие-нибудь побои…

– Ну хотя бы твои действия, – сказал Эрвин. – Это то, что мне сейчас очень даже надо просчитать. Ты на распутье, вижу. Пожалуй, даже жалеешь, что не убрал меня сразу по-тихому. Ну да ведь еще не поздно, верно?

Сам по себе развязный тон не мог подействовать Стигу на нервы. На этом табурете перед ним перебывало множество допрашиваемых, попадались среди них и самоуверенные наглецы. Обычно они оставались таковыми недолго.