Читать книгу "Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков"

– Лица их до сих пор у меня перед глазами! Вернулись мы домой из похода, и бросил я всё, чтобы перед Богом свою вину за тех невинно убиенных искупить!

После этого случая Воронин смотрел на монаха совершенно другими глазами, словно почуяв в нём родственную душу. Не таясь более, он рассказал Гермогену про своё соловецкое сидение и прощальном подарке настоятеля.

– Не мне его судить! – покачал головой его собеседник. – Однако нет ничего страшнее войны братоубийственной!

Однажды иеромонах пришёл в избу очень взволнованным и, не раздеваясь, присел в передней рядом с Исайкой.

– Беда случилась! – сказал он, расстёгивая рясу трясущимися пальцами. – Ищут собаки царские беглецов соловецких! Коли найдут тебя, непременно повесят! Многие ещё недобрым словом поминают лихого монастырского сотника Воронина!

Недолго думая, они собрались в дальний путь, вверив провидению земные судьбы. Заколотив крест-накрест окна и двери дома, Гермоген осенил себя крестным знамением, поклонившись до самой земли.

– Давно я собирался пойти на восток! – сказал он, беря узловатый посох. – Манили меня земли даурские, ранее никем не изведанные! Вот только доброго попутчика не было, да и повода подходящего! Теперь вот чую – пора!

Бережно спрятав у сердца икону, Исайка снова отправился в неизвестность. Путь их был долог и труден и в конце концов привёл в Илимский острог, что в Усть-Киренской волости.

«Как же здесь дышится! – не раз думал бывший монастырский сотник, глядя в бездонное небо. – Словно заново родился, словно и не в Рассее вовсе живу!»

На новом месте странники познакомились с местными людьми, которые в большинстве пришлись им по душе. Те жили открыто и широко, по-русски, никому не выдавая товарищей…

– Храмы будем строить! – объявил однажды Гермоген. – Душа моя этого просит, значит, и Господь на то своё благословение даёт! В деле этом святом народ нам поможет, не сумлевайся!

Сказано – сделано, и закипела работа на славу… Вот уже под плотницкими топорами поднялись к небу стены Усть-Киренской пустыни, а за ней – и Троицкой церкви.

Однако не зря говорят: наказал Бог народ – послал воевод… Появился в волости новый царский наместник Лаврентий Обухов, сын безродного помещика Юрьевского уезда. Оказался он жаден и лют нравом, да к тому же – дюже охоч до баб и девок.

– Злодей он и охальник! – жаловались иеромонаху прихожане на нового начальника. – Однако у нас люди терпеть долго не привыкли, прибьют обидчика ненароком!

Вскоре случилось так, как и говорили умные люди. На ярмарке казачий пятидесятник Никифор Черниговский подговорил сыновей, чтобы те с друзьями отомстили воеводе за поруганную честь старшей дочери Пелагеи. Хотел он, чтобы уличили они Обухова в казнокрадстве, а потом немедля челобитную в Приказ тайных дел направить.

Но вышло всё совсем не так, как планировал старый служака. Матвей Максимов, отца которого избил до смерти жестокий воевода, зарезал его, как барана.

– Бежать они собрались! – рассказал иеромонаху Воронин, узнав обо всём от верного человека. – Хотят далеко на восток по Лене уйти, чтобы не могли их достать воеводы царские! И я с ними пойду, потому как ненавистны мне правители наши! Хочу я в дальних краях воздухом свободным вдосталь надышаться!

Внимательно посмотрев в глаза товарищу, Гермоген вдруг обнял его и расцеловал.

– Вместе пойдём! – сказал он, сверкнув глазами. – Не знаком я с Никифором Черниговским, но все говорят, что он человек достойный и честный! Нельзя православным жить без слова Божьего!

Глава XXI. Жёны монарха

Славно многими великими делами правление Алексея Михайловича Романова, царя и Великого князя всея Руси. Именно при нём получили «путёвку в жизнь» Соборное уложение, созданы «полки нового строя», этот прообраз будущей российской армии, принято решение о включении в состав Московского государства Левобережных территорий Днепра, началось освоение амурских земель…

Однако был он, как все мы, простым человеком из плоти и крови. Страстно любил соколиную охоту, не обходил стороной и прекрасных представительниц рода человеческого… С юных лет Алексей Михайлович был набожен, потому не предавался распутству, во всех своих делах доверяя «дядьке», боярину Борису Морозову.

– Жениться вам пора, царь-батюшка! – однажды предложил он восемнадцатилетнему монарху. – Возраст того требует, да и о наследнике пора подумать! Человечий век короток, а наследник у государя завсегда должон быть!

Молодой правитель Московии был не против, чтобы отыскать «даму сердца», однако у его бывшего воспитателя были далеко идущие планы. Хотел он склонить Алексея к женитьбе на Марии, дочери его друга боярина Милославского.

«А сам я её сестрицу Анну себе возьму! – думал хитроумный Морозов. – Так и породнюсь с государем на века вечные!»

Однако напрямую завести об этом разговор он не хотел, зная временами вспыльчивый и непокорный характер молодого царя. Вопреки всем его ожиданиям на смотре невест Мария Милославская, слывшая писаной красавицей, не была замечена женихом среди других невест. Его выбор пал на яркую брюнетку Ефимью Всеволожскую, единственную дочь касимовского воеводы.

– Вот её хочу! – упрямо сказал Алексей Михайлович, не желая слушать чьё-либо мнение. – Её поведу под венец – и точка!

Не привыкнув проигрывать, Морозов подговорил одну из женщин, наряжавших невесту для венчания, чтобы та потуже затянула под царственную корону её густые волосы.

– Так затяни, чтобы девица еле на ногах держалась! – повелел он, суля немалую награду в пять рублей. – И платье поменьше подберите, чтоб едва дышала!

После того как всё было сделано по задуманному плану, Ефимья упала без чувств при первом визите безумно понравившегося ей царственного жениха.

– Да ведь она больна падучей! – поспешил прилюдно объявить вероломный «дядька». – Отец её, воевода Раф Всеволожский, сокрыл от нас болезнь дочери!

После этого всех Всеволожских от греха подальше без долгих разбирательств поспешили направить в Тюмень.

– Вот девка-то хороша! – намеренно обратил однажды Морозов внимание царя на прекрасную Марию, выходившую из церкви. – Идёт, как лебедь плывёт, а стан какой, а глаза, словно самоцветы, сияют!

Боярская дочь действительно была очень красива, и Алексей Михайлович не мог этого отрицать. Некоторое время он тосковал по Ефимье, но потом забыл её и посватался к Милославской.

«Всё вышло, как я задумал! – потирал после венчания руки царский наставник, не пряча довольной улыбки. – Таперича укрепился я окончательно при монаршем престоле!»

Однако Мария Ильинична так и не стала самой большой любовью в жизни русского царя. Они прожили вместе два десятка лет, произведя на свет тринадцать детей, трое из которых умерли в младенчестве…

После смерти супруги государь российский не долгое время оставался безутешен, вскоре приглядев себе красивую зазнобу. Ею стала Ирина Полозова, пригожая и умная жена стольника Мусина-Пушкина.