Читать книгу "Чисто альпийское убийство - Йорг Маурер"

Тогда Урзель предложила вот что:

— Между полом чердака и потолком концертного зала есть пространство. Там вполне можно приклеить или подвесить что-нибудь.

— Да, такой тайничок будет получше. Но тогда придется каждый раз отрывать какую-нибудь доску, а потом прибивать ее снова. Это требует много усилий и сильно привлекает внимание.

— Ну а как насчет крыши?

— Если человек вылезет на крышу курзала, его моментально засекут. Поэтому лучше придерживаться границ чердака, подальше от посторонних глаз.

— А если подвесить ее снаружи в мешочке? На веревочке?

— И это кажется мне слишком примитивным.

— Кстати, о примитивном! А если флешку просто положить в угол? Действовать полностью в открытую, так сказать, в духе Эдгара По? Ведь, кроме нас, туда никто не ходит.

— По-моему, слишком ненадежный вариант.

— Ну и что же, по-твоему, делать?

— Есть у меня одна идейка, — с хитрым видом ответил Свобода. — И весьма неплохая.

30

— Если встать на колени у продольной стены чердачного помещения, то можно увидеть небольшое отверстие. Оно не бросается в глаза ни с первого взгляда, ни даже со второго, потому что проделано еще в процессе строительства, то есть достаточно давно. Отверстие прикрыто пластиковым колпачком, внутри находится электрическая распределительная коробка четыре дробь семь. Ни одному нормальному человеку не придет в голову заглядывать внутрь, даже электрику — ему это абсолютно ни к чему. Беглого взгляда на схему электроснабжения здания вполне достаточно, чтобы понять: в этом месте вообще не проложено проводки. Но если снять колпачок, то за отверстием можно обнаружить небольшой канал. Видимо, он предусматривался для монтажа электроподогрева водосточной системы — чтобы не было сосулек и так далее, но почему-то оказался лишним, кабель вывели в другом месте. Пустой канал идет вверх, к водосточному желобу, пролегающему по краю кровли, и заканчивается у небольшой выемки, которая находится полностью на открытом воздухе, однако защищена от осадков. Именно в ней мы и обнаружили ю-эс-би-флеш-накопитель, или, проще говоря, флешку.

Ханс-Йохен Беккер ткнул кончиком карандаша в схему, которую нарисовал в ходе рассказа, и по очереди оглядел собравшихся. После небольшой паузы коллеги наградили докладчика аплодисментами.

— Отлично сработали, господин Беккер! — похвалил Хёлльайзен. — И где же сейчас эта флешка?

— Флешка, точнее, копия ее содержимого, находится в Висбадене, где ею занимаются специалисты по битам, байтам и чизбургерам, — ответил Беккер. — Но уже теперь я могу сказать: место, в котором она хранилась, один из самых изощренных тайников, какие только встречались в моей практике. Мы обнаружили его каким-то чудом. Похоже, это дело рук суперпрофессионала.

Беккер поклонился воображаемому противнику.

— И хотя этот человек находится, как говорится, по другую сторону баррикад, все равно: браво!

— Разве носитель информации не пострадал от того, что хранился вне помещения? — спросил Штенгеле, самый знатный в команде археоптерикс из докомпьютерной эры.

— Нет, — подтвердил Беккер. — Данные не ржавеют, если вы это имеете в виду. Производитель флешки уверяет, что ее можно класть в пылающий камин или аквариум и ей абсолютно ничего не будет. Тайник под открытым небом даже имеет дополнительные преимущества для тех, кто его устроил: многие следы пропадают под воздействием атмосферных условий. Честно говоря, я абсолютно не ожидал найти флешку, я думал, в тайнике обнаружатся наркотики. Ни одна служебная собака не вынюхает зелье изнутри здания. А на крышу с собакой, понятное дело, не влезешь. Тут скорее нужна служебная кошка!

Еннервайн потер виски, слегка прикрывая лоб ладонью. Когда он предавался этому занятию, его внешность становилась еще неприметнее обычного.

— Я абсолютно уверен, — сказал гаупткомиссар, — что флешка поможет прояснить это загадочное падение человека с чердака.

Здесь Еннервайн был недалек от истины. Хотя и не догадывался, что она откроется ему совсем не с той стороны, с которой он ожидал.

* * *

У Беккера зазвонил мобильник. После разговора руководитель экспертно-криминалистической службы пришел в сильное возбуждение. Сделав паузу длиной в добрые полминуты, он откинулся на спинку стула, подергал узел галстука, привел в порядок бумаги и начал протирать плюсовые очки для чтения.

— Есть новости?

— А? Ну да, да. Теперь мы знаем, какая информация хранилась на флешке.

— И какая же?

— Никакой. Там ничего нет.

— То есть как это — ничего?

— Может быть, даже еще хуже, чем ничего: шрот, мусор, отбросы. Бессмысленный набор символов. Огромная свалка нулей и единичек.

— И никто не может сказать, что это такое?

— Это может быть все, что угодно. Тексты, картинки, звукозаписи, видео.

— Но… разве ваши специалисты не могут определить…

— Они сейчас как раз этим и занимаются. Но я не хочу вас сильно обнадеживать, коллеги. Эта мешанина символов скорее всего не поддается расшифровке. Вы слышали когда-нибудь о принципе Керкгоффса? Напомню вкратце. Предположим, у меня есть зашифрованные данные. Если ключ спрятан где-то внутри, в их массе, то его рано или поздно можно обнаружить. Но если автор шифровки не «вложил» в нее ключ, а оставил его при себе, то ничего не поделаешь, узнать код можно только у него лично. Как ни прискорбно это звучит, сама по себе, без владельца, эта флешка скорее всего никакой ценности не представляет. И я очень сомневаюсь, что ее хозяин рискнет прийти на чердак, чтобы забрать свое добро. После всего, что там случилось.

— Неужели нет ни единого шанса на расшифровку?

— Один шанс есть всегда, однако в данном конкретном случае он ничтожно мал.

— А вдруг эта каша из символов представляет собой послание? — спросила Николь.

— Кому?

— Нам, например.

— Я тоже подумал об этом, — подал голос Еннервайн. — Возможно, это насмешка над нами: дескать, глядите, больше никакой информации вы не получите. Делайте что хотите: меняйте профессию, организуйте рок-группу и играйте хэви-метал, только прекращайте поиски и убирайтесь.

Бессмысленный набор символов. Три флакона чистящих средств для кухни. Выгоревший на солнце мешочек для спортивной обуви. Дефектный пол чердака. Быстроногий субъект в баварском костюме, возможно, не имеющий никакого отношения к делу… Нельзя забывать и о двух жертвах, игравших весьма неприметные роли в спектакле под названием «Жизнь». Ни одна деталь этого замысловатого пазла не подходила к другой, и никчемный носитель информации казался символическим воплощением всех трепыханий следственной бригады, не приводящих ни к какому результату. «Все, аут, конец, — промелькнуло в голове у Еннервайна. — И еще эта проклятая свидетельница, притихла и носа не показывает…» Правда, в этом гаупткомиссар ошибался. Гретель как раз была на пути к нему.