Читать книгу "Агент из Версаля - Владимир Бутенко"

– Им некуда отступать! Голубчики в западне. А ежель на лошадей сядут, настигнем… Впрочем, возьмите любого из солдат и действуйте по своему усмотрению. Егор Егоров! Поступаешь в распоряжение господина сотника!

Крадучись, Леонтий и долговязый драгун Егоров сделали крюк по редколесью, заходя в тыл горцев. За деревьями проступили силуэты их коней. Стрельба то учащалась, то стихала. И атакующие, и обороняющиеся меняли позиции. Близилась минута отступления черкесов. Леонтий с напарником подползли на расстояние выстрела. Приготовили оружие, сотник поднял пистолет, Егор взял на прицел мушку длинноствольного ружья.

Раздались гортанные выкрики, и горцы выбежали к лошадям. Леонтия опередил, не дождавшись команды, бестолковый драгун. Видимо, парень не бывал в деле и попросту испугался. Эта оплошность и привела к беде. Близко обнаружив неверных, джигиты ответили яростным огнем. Они стреляли, прикрывая друг друга, и по очереди отъезжали на лошадях. Леонтий, выстрелив, перекатывался по земле, избегая вражеских пуль. А Егорушка, приклонив голову за толстый пень, опоясанный опятами, спешно палил как придется. Ружейный треск становился все громче. Видимо, драгуский подпоручик повел подчиненных на штурм.

Всего два джигита оставались на краю облеска, и Леонтий не сдержался. Зарядив пистолет, сорвался с земли и побежал, целясь в того, кто был в седле. Ремезов успел выстрелить, ощутив гарь пороха, и увидеть, как лопнула черкеска горца ниже лопатки, и широкая рана стала заполняться кровью. В тот же миг выстрел бритоголового поверг его самого на землю. Страшная боль пронзила грудь. Свет стал меркнуть, мысли путались. Он понял, что ранен и, видимо, умирает. «Вот почему мне сегодня Мерджан снилась, – вспомнил вдруг он, теряя сознание. – Она хотела меня предупредить, а я не догадался…»

Цепь драгунов поднялась запоздало. Небрежность их командира, приказавшего оставить лошадей за полверсты, позволила горцам, потеряв двух человек убитыми, бесследно уйти по Калаусской долине. Драгуны отделались одним тяжелораненым. Донского сотника Ремезова также доставили в полевой лазарет. Лекарь Карл Петрович Штейдле, засучив рукава и велев помощнику кипятить воду, посчитал пациента безнадежным и без особого волнения стал готовиться к операции…

* * *

Двадцать второго октября, в праздник иконы Казанской Божьей Матери, хоперские козаки и драгуны Владимирского полка, одолев затяжной склон, разбили бивак на вершине горы, где предстояло заложить Московскую[22] крепость. Хоперцы, впрочем, снова спустились к ее подножию, разместившись вдоль поляны, удобной для содержания лошадей. К тому же кустарники за ней были редки, что позволяло расчистить целое поле. Тут же находился и полевой лазарет. В кибитках, под брезентовым пологом, находились раненые. Сотник Ремезов, хоть и выжил, но был по-прежнему слаб и говорил с трудом.

Несмотря на церковный праздник, полковник Шульц приказал приступить к работам. Хоперцам предстояло пилить и рубить деревья. Они стояли неприступной стеной. И, действительно, сколько обозревал глаз, – и на севере, где урочище смыкалось с долиной речки Ташлы, и на юге, загражденном холмами, и вокруг вершины простирались вековые древостои. Росли здесь в изобилии буки, орехи, дубы, липы. Тесными полчищами стояли темноствольные грабы и клены. И недаром древесный массив, раскинувшийся по склонам плато, посреди степного простора, был назван Черным лесом. Вблизи него, с горных вершин, начинались русла рек, в том числе Егорлыка, вдоль которого предстояло еще заложить две крепости.

Перестук топоров, гулко отдающийся в чаще, протяжное и веселое повизгивание двуручных пил, голоса переговаривающихся людей огласили вершину горы! Лесоповальные артели, созданные из рот и эскадронов, расставленны были таким образом, чтобы территория крепости расширялась равномерно. Сам Шульц, сбросив теплый суконный бешмет и оставшись в полковничьем сюртуке, пилил на пару с Карлом Петровичем. У обоих желания трудиться со всеми вместе было немало, но силенок в обрез. Однако воинственный дух и характер не позволяли им капитулировать!

Старая липа между тем поддавалась, и напил на стволе поминутно углублялся. Карл Петрович, запыхавшись, то и дело поправлял свои круглые очки. Он был немолод, устал, к тому же позади остался долгий путь. Но перед командиром не хотел показать слабости и, закусив губу, продолжал ритмично, туда-сюда двигать рукой. Наконец дерево слегка качнулось. Расторопно подбежавшие драгуны в несколько рук надавили на ствол. И высокая, в золотистой накидке из листьев, красавица липа, прощально махнув небу верхушкой, рухнула наземь, с нарастающим треском обламывя соседние деревья. Простора на поляне прибавилось.

– Не полагал, что придется мне в кавказском краю валить лес, – добродушно признался Шульц своему соотечественнику, собравшемуся идти к лазарету. – А вы?

– Ja, gerr Oberst! Das Menschenleben hat vielen Überraschungen[23], – ответил лекарь со свойственной ему раздумчивостью и неожиданно по-русски добавил: – Важно то, что ты делаешь. Но еще значительней, чтобы службу исполнял хорошо… Как это по-русски… Mit Gefühl dienen…[24] Разрешите отлучиться в лазарет? Да и руки болят без привычки. Но свалили мы с вами эту великаншу мастерски!

Полковник направился в сопровождении адъютанта осматривать участки строительства и лагерь, где ставились походные палатки. Вечерело. Из лесной чащобы стал наплывать зябкий туманец. Шульц обошел будущую крепость по периметру, отмежеванную приданным в полк фортификатором. Почва здесь была несколько суглинистая, местами каменистая, а в иных местах выступали напластования желтого известняка. Чувствовалось, что строительство этой крепости не окажется легким. В любом случае, как решил Шульц, следует начать строительство с обозного сарая, конюшни и гауптвахты. Его немецкая натура требовала неукоснительной дисциплины. А как за нее бороться, если у солдата нет страха перед гауптвахтой? Кроме этого, необходимо возвести и дом для офицеров. А козаки и драгуны, закаленные на службе, как-нибудь перезимуют в землянках да палатках. Лес вокруг. Дров предостаточно. Есть из чего костры жечь!..

Приятель-хоперец, Николай Бавыкин, ждал, пока Карл Петрович перевязывал Леонтия и давал ему пить из кружки декохт. Потом, осторожно ступая по примятому бурьяну, подошел к повозке, на которой покоился раненый. В сумерках лицо сотника показалось хоперцу очень бледным и отрешенным. Он уже хотел было отступить, не тревожить собрата, но Леонтий сам его окликнул:

– Добрались, слава богу?

– Добрались! – воскликнул Николай и оживился: – Ну, ты как, козачок дорогой? Держисся? Держись, братка. Фершал, как гляжу, дюже старается. Мудрый старичок. Он тебя поставит на ноги! Сердцем чую… А не сказывал он, можно тебе в еду ягоду-боярку? Мы когда деревья валили, наткнулись на деревце. Попробовал я – чисто сахар. Вот принес в шапке.