Читать книгу "Ярость и рассвет - Рене Ахдие"

Когда Зорая резко спикировала из облаков, чтобы приземлиться на его вытянутой в сторону манкале, Тарик взглянул вверх.

И увидел Шарзад.

Его взгляд был как прикосновение.

Сердце Шарзад заколотилось, страх девушки возрастал, пленяя ее.

Но это было ничто по сравнению с паникой, охватившей ее, что беззвучно возопила от сцены, разворачивающейся перед девушкой…

Когда Халид въехал во двор на черном арабском жеребце…

В двух шагах от ее первой любви.

* * *

Шарзад исчезла с балкона.

Это было только к лучшему.

Поскольку, как бы Тарик не хотел упиваться ее видом, сейчас нельзя было ни на что отвлекать внимание, даже на что-то такое приятное, как она.

Его цель прибыла.

Ибн аль-Рашид.

Убийца Шивы. Муж Шарзад.

Тарик сжал поводья свободной рукой.

Монстр проехал мимо него на великолепном черном арабском скакуне. Темная рида вздымалась за ним. Лютая ненависть змеилась у Тарика в груди. Когда монстр остановился посередине двора и откинул капюшон плаща, гнев Тарика перетек в его кулаки.

И он представил, как они разбивают холодную царственность этого чудовища, пока не остается ничего, кроме крови и осколков костей.

Справа от монстра был молодой человек с высокомерной улыбкой, вьющимися каштановыми волосами и в кирасе со стандартом королевской гвардии, вытисненном на грудной пластине. Слева – мужчина постарше, с вышитым золотым грифоном на плаще, обозначающим статус шарбана Рея.

Когда гул во дворе стих, монстр заговорил:

– Добро пожаловать в Рей.

Его голос оказался на удивление обычным.

– Я надеюсь, ваше путешествие было безопасным и прошло без происшествий. Для меня большая честь принимать вас по этому поводу, и я благодарю вас за ваше постоянное стремление олицетворять – в прошлом, настоящем и будущем – величие Хорасана в глазах тех, для кого это важно.

Во дворе раздались вежливые одобрительные возгласы.

– Опять же приветствую вас в моем доме. Я пылко надеюсь, что, когда покинете его, вы станете заботиться о нем настолько же, насколько забочусь я. Это город моего детства. – Монстр помедлил. – И город моей королевы.

После этих слов хор одобряющих возгласов стал громче, смешиваясь с ясным тоном любопытства. Высокомерный мальчишка справа от монстра одобрительно хмыкнул, в то время как шарбан вздохнул с видимым облегчением.

Тарику пришлось собрать волю в кулак, чтобы отвести взгляд и не привлечь излишнего внимания. Его ненависть была слишком ощутимой. Она бурлила в нем убийственными волнами.

Смерть для этого чудовища была бы слишком простым решением.

Неужели он посмел выставлять Шарзад напоказ, будто она была призом, который он выиграл?

Зорая захлопала крыльями на своем насесте в виде манкалы хозяина, чувствуя его ярость. Тарик поднял руку, чтобы успокоить ее, наблюдая, как монстр покидает двор; одетая в золото свита галдела в его тени.

Тарика не впечатлило это представление.

В искусстве верховой езды Рахим превосходил Халида. Халиф Хорасана с большой натяжкой являлся наездником выше среднего. Учитывая все черные и резкие выражения, все слухи о хитрых мечах и холодной жестокости, он не казался заслуживающим истинного страха. Он выглядел уставшим от жизни. Уставшим и нуждающимся в сне.

Тарик ухмыльнулся самому себе, его неприязнь смешалась с новообретенным отвращением.

Монстр? Навряд ли. Просто король-мальчишка.

И при этом мертвый.

Два скрещенных меча

Еще секунда, и Шарзад закричала бы.

Оставаться здесь, расхаживая взад-вперед по комнате, пока где-то во дворце безрассудный парень с соколом и вспыльчивый король с двумя мечами…

– Стойте спокойно! – командовала Деспина. Она вцепилась в подбородок Шарзад левой рукой. Затем еще раз поднесла миниатюрную, с тремя ворсинками кисточку к веку госпожи.

Шарзад стиснула зубы.

– Вы просто кошмарны, – проворчала Деспина. Закончив, она отстранилась и кивнула, удовлетворенная своей работой.

– Теперь я могу идти? – Шарзад сдула локон блестящих черных волос с лица.

– Какая избалованная. Вы хотя бы можете оказать мне любезность, изобразив, по крайней мере, немного признательности за все мои усилия? – Деспина схватила Шарзад за запястье и подтащила ее к зеркалу, стоящему в дальнем углу комнаты.

– Деспина, я так опоздаю на…

– Просто взгляните, Шарзад аль-Хайзуран.

Когда Шарзад заглянула в полированное серебро, ее карие глаза увеличились почти вдвое.

Все в ее внешнем виде казалось ненормальным.

Деспина полностью пренебрегла традициями. Она одела Шарзад в шаровары сирваль из блестящего черного шелка и соответствующий топ и решила воздержаться от классической мантии цвета приглушенного золота или серебра. Сегодня мантия Шарзад была без рукавов и такого же лазурно-голубого оттенка, как глаза Деспины. Она сочеталась с блестящими сапфирами, покачивающимися в ушах Шарзад. Вместо того чтобы украсить лоб госпожи лентой из камней, Деспина вплела ей в волосы тонкие нити из обсидианового бисера. Они ловили своенравные лучи света, благодаря чему каждый завиток идеально сиял.

И в качестве последнего штриха Деспина сделала черной сурьмой толстую линию на верхних веках, чуть выше ресниц Шарзад. Она вывела линии далеко за внешние уголки, создав иллюзию кошачьих глаз.

Полный образ… был, по меньшей мере, приковывающим внимание.

– Без ожерелья? – заикалась Шарзад.

– Без. Они вам не нравятся. Или вы очень умело делаете вид, что это так.

– У меня голые руки.

– Именно.

Шарзад пробежала пальцами по блестящей голубой ткани своей мантии. Черные алмазные браслеты зазвенели на ее запястье.

– Сегодня именно тот вечер, когда нужно вызвать восхищение. Сделайте так, чтобы они запомнили вас и никогда не забыли. Вы халифа Хорасана, и к вам прислушивается король. – Деспина положила руку на плечо Шарзад и ухмыльнулась их общему отражению. – Еще важнее то, что его сердце принадлежит вам. – Она наклонилась вперед и понизила голос: – И самое важное, вы из тех, кого страшно просто держать в своем владении.

Шарзад улыбнулась, но улыбку сменило неожиданное уныние.

«Хоть раз ты не права в нескольких вещах».

Она взяла Деспину за руку.

– Спасибо тебе. Извини, что была там, на балконе, настолько отвлеченной. Я до этого момента не понимала… важности собрания. Это не оправдывает то, насколько я была несчастной весь день, однако…