Читать книгу "У каждого свое проклятие - Светлана Лубенец"

– Не знаю... – затряс головой Константин Макарович. – И Марии дома нет... Как-то все не так... Не нравится мне...

– И все-таки будет лучше, если вы впустите нас, – очень спокойно, но твердо сказал Дмитрий.

Пирогов что-то еще пробурчал себе под нос, но калитку все-таки распахнул и повел гостей к дому. Возле крыльца стояла шикарная темно-синяя, почти черная «мазда».

– У вас гости? – спросила Марина, показывая на автомобиль.

– Не гости! – рявкнул Пирогов. – Моя машина... Да! Вот так! Имею право хоть на старости лет пожить по-человечески! А вы мне не указ!!

Марина удивленно пожала плечами, взглянув по очереди в глаза Александра и Дмитрия, и поняла, что им все происходящее так же не нравится, как и ей.

– Ну и в чем, собственно, дело? – спросил Константин Макарович, когда они уже все сидели за столом в главной комнате дома Пироговых, большую часть которой занимал домашний кинотеатр.

– А оно в том, что, судя по некоторым данным, вы, кроме денег, полученных от наших родителей по договору, присвоили себе и то, что вам никак не предназначалось, – сказал Александр.

При этом сообщении багровость лица Пирогова приобрела устрашающий оттенок. Он оттянул рукой ворот и так расстегнутой рубашки и задышал очень тяжело.

– Вам плохо? – испугалась Марина и вскочила со стула. – Может быть, воды или какого-нибудь лекарства? Что вы обычно пьете в таких случаях?

Пирогов жестом усадил ее на место, достал из кармана какой-то тюбик с лекарством, выдавил себе одну таблетку под язык и, прикрыв глаза, откинулся на спинку стула. Все присутствующие молча и виновато ждали, пока он придет в себя. Через несколько минут от лица Константина Макаровича отлила кровь. Потом он открыл глаза и, с неприязнью глядя на непрошеных гостей, сказал:

– Что вы от меня хотите?

– Мы хотим, чтобы вы рассказали нам все, что связано с Татьяной и... вашим теперешним процветанием, – отозвался отец Дмитрий. – Никто не собирается у вас отбирать дом или машину. Мы пришли за информацией. Нам нужно знать, о каких драгоценностях беспокоилась Татьяна! О каких таких цацках она постоянно говорила?

– О цацках... – совершенно не удивился Пирогов.

– Конечно, о цацках, а не о цыпках! И вы это наверняка знали, в отличие от вашей жены. Или она тоже в курсе?

– Нет, что вы... Машенька ничего не знала... Она, светлая душа, не смогла бы притворяться. Собственно, все и было-то ради нее. Люблю я ее очень... Детей нам Бог не дал. Маша для меня все...

– Подождите, – остановила разговор Марина. – Вы уверены, что сможете говорить? Все-таки выглядите как-то не очень...

– Смогу, – кивнул Пирогов. – Я всегда знал, что когда-нибудь придется... Сами, поди, знаете, как веревочке ни виться... В общем, с Иваном Толмачевым, вашим, Саша, отцом, мы были знакомы с детства. Жили в одном дворе. Он старше меня на шесть лет, но наша дворовая компания была разновозрастной, и эта самая разница в возрасте нам ничуть не мешала. Ну сначала были всякие «казаки-разбойники» и футбол на пустыре за домами, потом гитара и папиросы «Беломорканал», а потом мы с ним влюбились в одну и ту же девушку... в Лидочку... Да-да... В Лидочку, вашу, Александр Иванович, покойную матушку. У Ваньки преимуществ было больше. Разница в возрасте в тот момент играла против меня. Он уже успел отслужить в армии, носил жутко узкие брюки... в общем, пижонил... Ну и Лидочка, как вы понимаете, досталась ему. Я страшно переживал, написал ей кошмарное письмо, что, мол, покончу с собой и все такое, если она не придет туда-то и туда-то тогда-то и тогда-то... Я и сам не верил в то, что писал. Молодой был и больше играл, чем действительно намеревался умереть от безответной любви... Да-а-а... А Лидочка пришла... испугалась, что и впрямь руки на себя наложу. А я, как увидел ее, так сразу же вытащил из кармана лезвие и театрально так собрался полоснуть себя по венам. Сейчас скажу вам, как на духу: не полоснул бы, но Лидочка испугалась до синевы в лице. Мы стали бороться... оба с ней перерезались этим дурацким лезвием, утонули в крови, слезах, соплях... В общем, прости, Александр, но тогда бедная Лидочка вынуждена была отдаться мне... Из жалости! Только лишь из жалости и от страха за мою жизнь! Она любила Ивана и довольно скоро после этого события вышла за него замуж. Да и я... как только с ней... в общем, как рукой сняло все мое сумасшествие, а потом Машеньку встретил, единственную мою настоящую любовь...

– То есть... не намекаете ли вы на то... – приподнялся со своего места Александр, – что Татьяна...

– Я тебе, Саша, скажу так: когда Татьяна совсем, уж прости за это слово, озверела и стала на людей кидаться, в частности на тебя, Иван явился ко мне сюда, в Прибытково, и попросил забрать ее к себе. Мы с Машей и тогда жили в довольно большом частном доме, где ее можно было изолировать в отдельной комнате. Разумеется, я решил, что Толмачев свихнулся. Какой нормальный человек ни с того ни с сего будет предлагать взять к себе буйную сумасшедшую, которая на людей кидается! У нас с Машей детей не было, но лучше уж завести злющую кавказскую овчарку, чем связываться с умалишенной. И тогда, в ответ на мое заявление о кавказской овчарке, Иван сказал, что Татьяна моя дочь, а он и так с ней уже намыкался. Что, дескать, терпел бы ее и дальше, если бы она не трогала сына. Да-да... Саша, я тогда... вот совсем как ты... челюсть отвесил... Но почему-то сразу поверил. Мне и так стыдно было за то, на что я хитростью заставил пойти добросердечную Лидочку. А Иван, видя мое смятение, тут же стал предлагать деньги. Большие деньги... Да что там, вы и так видели договор... Но я скажу, уход за Татьяной того стоил... Мы с Машенькой тоже натерпелись...

– А как же... как же Мария Петровна-то согласилась? – удивилась Марина.

– Ну... во-первых, я ей признался, что Татьяна моя дочь. Вернее, это во-вторых... Во-первых... Вы же видели Машеньку! Это же добрейшей души человек!

– Хотите убедить нас в том, что сумма договора существенной роли не сыграла? – усмехнулся Александр.

– Не хочу... – покачал головой Константин Макарович. – Деньги нам тоже были нужны. Дом, в котором мы тогда жили, был еще прадедов, ветхий. Надо было либо отстраивать его, либо копить на квартиру. Так что деньги пришлись очень кстати. Мы сразу начали строиться. А с Татьяной намучились ужасно. Она же чужих людей не переносила. Пока она к нам привыкла, мы с Машей расцарапанными ходили, будто у нас дома жила стая диких кошек или бенгальский тигр.

– А почему вы не уговорили Ивана Толмачева отдать Татьяну в какое-нибудь медицинское учреждение? – опять спросила Марина.

– А вы отдали бы свою дочь? – усмехнулся Константин Макарович. – Особенно... если другой у вас нет... К тому же мы видели, что она бывала и вполне разумна, особенно если рядом привычная обстановка и знакомые люди. Да и...

– Хорошо! – перебил его Александр. – С Татьяной все более или менее ясно! А что вы можете сказать про драгоценности?!

– Ничего тебе не ясно! – разъярился вдруг Пирогов, и его лицо опять стало покрываться нездоровой краснотой. – В один прекрасный день мне пришлось посмотреть Татьянины документы. И знаешь, что я там увидел?