Читать книгу "Цена всех вещей - Мэгги Лерман"

Когда ко мне заявился Кэл, я уже от всего устал. И не оставил ему ни единого шанса выманить меня со стула. Зная Кэла, я догадывался, что он скорее всего будет улыбаться и трепаться о чем-нибудь забавном в попытке меня рассмешить. Таков был Кэл — возможно, самый добродушный из нас. И никогда не ворчащий. Он не заслуживал моего плохого настроения.

В детстве после смерти отца мы вместе пережили период, когда он вытаскивал из меня все дерьмо — мы прыгали с крыши гаража на его скейтборд, воровали всякую ерунду из магазина, пытались произвести впечатление на Дева и Брайана, выпивая столько жидкости, что Кэла потом рвало. Но к тому времени, как он перешел в среднюю школу, а я в неполную среднюю, Кэл сдулся. И превратился в классического мальчика Уотерса, такого же, как остальные.

И еще он встречался с Кей. Ходил с ней на ярмарку. Ей казалось, что они пара. При одной мысли о ней что-то съежилось у меня внутри, и я махнул сразу полбанки пива.

Кэл выглядел так же фигово, как я себя чувствовал: покрытое капельками пота лицо, расфокусированный взгляд. Пошатываясь, он ввалился в гостиную.

— Оставь меня одного, — сказал я.

Он громко откашлялся в кулак и шмыгнул носом.

— Чувак, что с тобой стряслось?

— Простудился, — ответил он.

— Иди вздремни.

— Хотел с тобой поговорить. Потому что тебе плохо.

Я поставил полупустую банку пива на пол:

— Я целовался с твоей девушкой. Что ты об этом думаешь?

Кэл пожал плечами:

— Она не моя девушка. Мы уже неделю не виделись.

Я ненавидел его за то, как просто он это сказал. Словно это очевидно. Естественно, она не его девушка. Естественно, поцелуй не имеет значения. Я тоже так хотел.

Но желание ни о чем не беспокоиться — всего лишь один из видов беспокойства.

— Расскажи мне, что происходит. Мы все обсудим, — сказал Кэл, вытирая нос о толстовку.

Возможно, какой-нибудь другой парень — Брайан, например, или Дев — принял бы его предложение. Вылил все наружу. Проанализировал проблему. Поплакал. Почувствовал себя лучше. Возможно, нормальному брату это помогло бы справиться с ощущением одиночества. Возможно, я бы тоже так поступил, если бы они хоть раз за последние два месяца попытались до меня достучаться. И если бы я не чувствовал себя обязанным жить на этом диване и злиться на весь мир.

Я вспомнил, как мама запаниковала при упоминании о деньгах для заклинания. Она и правда не хотела мне ничего рассказывать. Просто замечательно. Я не был уверен в том, что деньги и заклинание предназначались для Кэла. Для чего оно нужно, я тоже не знал. Но бросить эти слова ему в лицо и посмотреть, как его это уязвит, само по себе было достаточно приятно. Подразнить Кэла и взбесить мать — два в одном.

— Возможно, это не простая простуда, — заявил я. — Готов поспорить, у мамы кончились деньги и она не смогла оплатить твое заклинание в этом месяце.

— Мое что?

— Твои заклинания, болван. По воскресеньям, не так ли? Так что, возможно, сегодня они снова начнут работать. На полную катушку, на все свои шесть тысяч долларов. Может, они делают тебя умнее? Тогда тебе срочно нужна очередная доза.

На лице Кэла отразилась растерянность.

— Я не пользуюсь никакими заклинаниями.

— Вот черт, — почти радостно воскликнул я. — А мама каждый месяц их оплачивает. Я видел деньги, и даже украл их.

Может, они спасают тебя от неудач? Я готов в это поверить, ты выглядишь каким-то жалким. Кстати, я хотел сказать…

Перед тем как меня поцеловать, Кей заявила…

Он бросился через комнату, согнутой рукой обхватил меня за шею, а другую занес для удара. Но жизнь с тремя старшими братьями не прошла для меня даром. Я расслабил шею — потому что, если ее напрячь, получится только хуже — и замер в ожидании боли.

Ничего не произошло. Я приоткрыл один глаз и увидел напряженное лицо Кэла, занесенная для удара рука дрожала от усилий. Он зарычал. Но ударить меня по лицу так и не смог.

И даже вторая рука, обвивающая меня за шею, бессильно обмякла, едва он попытался рвануться вперед.

— Что ж, вот и ответ на один из вопросов, — сказал я и оттолкнул Кэла. Он покачнулся, но напасть не решился.

Не смог.

Кровь отлила от его лица. Кэл действительно находился под действием заклинания. Удачная догадка. Заклинания не позволяли ему навредить мне, а возможно, вообще никому.

Брат уставился на меня, словно я только что его треснул.

Мне вдруг захотелось рассказать обо всем Диане.

И в тот момент — шок сделал меня слабовольным, — когда я мысленно произнес ее имя, увидел ее и вспомнил, как хорошо мы сидели в закусочной напротив друг друга и рядышком в машине, я понял, что скучаю. О боже, как я по ней скучал! По Уину я скучал тоже, но тосковать по мертвому другу — это совершенно другое, и дело не в том, что с Уином я не встречался. По Уину я скучал глупо и бессмысленно, поскольку часть меня осознавала, что смерть неизбежна, жизнь конечна, ангелов не бывает и так далее и тому подобное. Но Диана. Боль от потери Дианы была как удар в живот, потому что она была где-то рядом, гуляла, разговаривала с людьми, трогала свои волосы. Но хуже всего было то, что, возможно, она ощущала себя несчастной и сломленной из-за того, что я сделал. Ведь именно я бесповоротно разорвал наши отношения и целовался с Кей, хотя понимал, что ничего этого делать нельзя.

Кэл все еще оставался в комнате. Растерянный, даже не подозревавший, что сидит на лошадиных дозах транквилизаторов или что-то в этом роде.

— Ты плачешь? — спросил он. Я не стал отвечать, потому что это и так было очевидно, а вопрос предназначался лишь для того, чтобы меня уколоть.

— Я сделал глупость.

Я поднял глаза, ожидая, что брат кивнет, но он продолжал растерянно смотреть на собственные руки, сжимая и разжимая кулаки. Нахмурившись, он потер левое запястье.

— Не парься по поводу заклинания, — сказал я. — Из меня вовсе не обязательно выбивать дурь, потому что я и сам себя постоянно казню.

Кэл покачал головой:

— Не могу поверить в то, что мама так со мной поступила.

— Она сказала, что приглядывает за тобой.

— И как давно?

— Пару лет. По меньшей мере.

Кэл больше не предпринимал попыток меня развеселить. Он ушел, и я снова остался в гостиной один.

Но долго наслаждаться одиночеством мне больше не удавалось, потому что в голове у меня тут же начинал звучать голос.

— Вот дерьмо.

— Ну да.

— Я имею в виду это, это крупное дерьмо.

— Если никогда не выходить из гостиной, все станет еще хуже.