Читать книгу "Лагуна Ностра - Доминика Мюллер"

Альвизе дал ей еще пару пинков, и она, хныча, призналась, что иногда, когда у Энвера были дела в других местах, ей случалось получать за детей деньги. Илона мчалась пулей к профессору, в Венецию, и передавала ему запечатанный конверт, который он никогда при ней не вскрывал, как, впрочем, никогда не упоминал ни о каких деньгах.

Когда в фонде сорвалась передача товара, Илона не знала, что делать. Конверта ей не дали, и она позвонила Энверу, который велел ей позвонить Корво, а тот велел ей отвезти Рамиза обратно в Чендон на виллу, где ребенок жил под присмотром семейной парочки, с тех пор как он был отобран, чтобы петь у старухи.

Товарищи мальчугана временно проживали по сараям и фермам, разбросанным по берегам Силе. За ними ухаживали, и даже хорошо ухаживали, иммигранты, связанные с кланом профессора. У Микеле Корво были и положительные стороны: он давал заработок куче народу и в Венето, и в Албании. Да и дети, те, кого усыновили, жили хорошо.

Для комиссара, Пилат он или не Пилат, умывает руки или не умывает, все они были просто дети, безликие и безымянные. Но Рамиза он видел своими глазами — худенького, бледненького, совершенно реального, совсем как Виви, только постарше. У Альвизе есть сердце, он не такой, как мы. Это мы можем умиляться над какой-то кофточкой, как если бы Борис обнаружил жилетку Давида, связанную самим Микеланджело. А ему не будет покоя, пока Рамиз не окажется в надежном месте.

И где же это? У нас дома? Вместе с Виви, в клубе «Сынки Кампана»? Ну, тогда и у нас не будет покоя.

Один Игорь прошептал, что научит этого соловья, как долго и чисто удерживать универсальную ноту, созвучную музыке сфер. Брат, который выносит психов только в тех случаях, когда их карма и все такое совпадает с его директивами, остановил на нас с Борисом обреченный взгляд сурбарановского «Святого Лаврентия», приготовившегося к поджариванию вместе со своим расследованием и маленьким Рамизом.

От рассказа Илоны кровь стыла в жилах. Бедняга приехал из Албании в рефрижераторе вместе с группой таких же, как он, малышей, которых агенты «Алисотрувена» собирали по деревням. Ему было восемь лет, он был сирота — ни отца, ни матери, уточнил Альвизе, как будто мы не знали, кто такой сирота. Мальчика извлекли из-под обломков дома вместе с телами родителей после взрыва бытового газа. В сарае на него обратили внимание, потому что он все время дрожал, то ли от страха после взрыва, то ли от холода после долгого путешествия в холодильнике, и голосом лауреата премии Итальянской академии напевал «Ora si zemer troket», первую строчку хита албанской исполнительницы Олты Бока. Время поджимало. Сторожа виллы Корво взяли его к себе, подкормили, обогрели, приодели, чтобы Илона смогла предоставить «Полифоническому хору» певца в полном соответствии с полученным заказом. После неудачи с продажей она выполнила приказ профессора и первым же автобусом отвезла Рамиза обратно. У Илоны до сих пор крутится в голове этот мотив — «Ora si zemer troket», тем более что ей пришлось слушать его и на обратном пути из Чендона в Венецию, на этот раз в такси, поскольку Корво приказал ей привезти ребенка к нему в палаццо. Это было в тот самый день, когда мы сидели у него в гостях.

Если бы она только знала, что ее угораздит столкнуться там с комиссаром, который допрашивал ее по поводу Энвера, она ни за что не явилась бы к Корво на два часа раньше условленного времени. Но ей страшно не хотелось пропустить многообещающую вечеринку в Вероне, да и Корво, похоже, не терпелось поиграть в доброго дядю. Обычно скупой на сантименты, этот мерзавец расчувствовался, когда услышал пение мальчугана. Рамиз запал ему в душу, он решил вывести его в люди. С годами даже самые черствые сердца делаются мягче, особенно когда тебе некому даже завещать состояние, заметила Илона, за время работы с клиентами изрядно поднаторевшая в психологии.

Альвизе, не веря своим ушам, велел Илоне повторить все сначала, опустив умильные замечания по поводу доброго папы Корво.

Зачем ей врать? После нашего ухода, в тот вечер, когда мы столкнулись в гостиной у филантропа, она, естественно, не стала докладывать ему, что комиссар ее допрашивал (она же не сумасшедшая!), что, однако, не помешало Корво устроить ей взбучку. Теперь, из-за того что она явилась на два часа раньше и этот легавый, что вел дело Энвера, увидел Рамиза, ей придется спрятать мальчика в надежном месте, подальше от этого Кампаны. Это он с виду такой сонный, а на самом деле это настоящий зверь, притом упертый, — во всяком случае, так утверждает адвокат Партибон. Профессор приказал Илоне отвезти ребенка на виллу и, если ей дорога ее физиономия, позабыть обо всем, что она видела и слышала. При этом он наградил ее такими оскорбительными эпитетами, что она, дрожа от страха, решила исчезнуть раз и навсегда. В последний раз она отвезла мальчика туда, откуда его взяла, полная решимости завязать со всеми этими проблемами. Все, никуда она больше не поедет, ни туда ни сюда, ни на поезде, ни на такси, ни на вапоретто, ни пешком. Это было как раз перед тем, как ее жизнь так круто изменилась. О том, где Корво спрятал Рамиза, она не имела ни малейшего понятия, ведь Альвизе сам отрезал ее от сообщников и от всех на свете. Теперь «раскаявшаяся грешница» осталась одна-одинешенька; ничего хорошего, конечно, но что есть, то есть.

Ризотто с луком-пореем и бататом совсем остыло, как и наши сердца. Даже Игорь с его безмятежностью приуныл. Он спросил у Альвизе, какие именно эпитеты сутенерша, проститутка и торговка детьми посчитала для себя настолько оскорбительными, что спешно раскаялась. Если это единственное, что его беспокоит, ответил брат, то вот уж действительно — блаженны нищие духом. Лично его беспокоила судьба Рамиза. Его люди обследовали все сараи и фермы вокруг Тревизо — безрезультатно. Корво хватило хитрости спрятать мальчика в одному ему известном месте. От сторожей они узнали, что тот любит порыбачить в Лагуне. Альвизе готов был потратить еще одну ночь и объехать все островки, осмотреть все заброшенные строения, все свайные хижины, все рыбачьи лодки, все доки. Но сотрудники, которым было жалко (или просто надоело) смотреть на измочаленного работой шефа, отправили его домой.

Между тем днем, когда на голосок певуна обратили внимание, и днем, когда профессор упрятал его подальше, Рамиз жил на вилле Корво в чулане сторожки. Он выходил оттуда, только когда его возили в фонд, а потом к Корво, откуда его привезли обратно к тюремщикам, а потом отправили в тайник. Столько скитаться, уезжать, приезжать, возвращаться, — и все только для того, чтобы окончательно исчезнуть, раствориться: да, этот мальчик с самого рождения был и оставался призраком. Реальным был только его коричневый свитерок, который он забыл на вилле, возможно после очередного музыкального сеанса на коленях у добряка Леле, как знать?

День и час нашего визита на виллу были назначены самим Корво, албанская семейка не отставала от нас ни на шаг. Эти повернутые на картинах и фресках психи должны были стать козырями в игре профессора. Он все отлично обставил, и мы должны были бы, раскрыв рот от восхищения, осматривать его богатства, пока, всего в нескольких метрах от нас, Рамиз дожидался лучших дней. Разве мог Корво догадаться, что имеет дело с детективами-любителями, которые начнут обыскивать его виллу? Обнаружив заштопанный коричневый свитерок и обсуждая его, как какой-нибудь натюрморт, горе-сыщики только встревожили осторожного Корво и ускорили переселение Рамиза.