Читать книгу "Чернобыль, Припять, далее Нигде… - Артур Шигапов"

Административное здание ПРЭЗ

Памятное здание

По его словам, работники ПРЭЗ ежегодно проверяются в больнице на наличие радиации в организме, и превышений допустимых доз не было уже давно. Исключения бывают лишь тогда, когда кто-нибудь хорошо отужинает мясом кабанов, подстреленных браконьерами в зоне глубокой консервации. Кабаны питаются мхами, аккумулирующими нуклиды, и потому наиболее опасны в отличие от лосей, срывающих листья, кору и побеги с деревьев. Сразу после аварии в Хойники нагрянули военные и стали поливать улицы дезактивационной жидкостью. В здании на центральной площади расположился белорусский штаб по ликвидации последствий аварии. Средний фон на линии Калинковичи — Хойники составлял 18 000 мкР/час, о чем высшее партийное руководство информировал 28 апреля 1986 года директор Института ядерной физики Белоруссии профессор В. Нестеренко. Город планировали отселять, но потом передумали — слишком много хлопот. Многие его жители уехали сами, оставив свои квартиры переселенцам Зоны отчуждения и эмигрантам из Средней Азии и Закавказья. Почти все молоко и мясо, произведенное поначалу, браковалось и подлежало захоронению, но потом санэпиднадзор изменил нормы, и продукция резко «улучшилась». Кстати, львиная его доля идет в Минск и другие города. В местные магазины же поставляется продукция, прошедшая жесткий радиационный контроль — уровень грамотности населения в этом аспекте очень высок.

Дальнейшая прогулка по улице Мира и поворот налево на узенькую Восточную улицу выводят за пределы городской застройки к лесу и грунтовой дороге на отселенную деревушку Будовник, до которой всего 20 минут хода.

Дорога в Будовник

Это типичный белорусский поселок, состоящий раньше из одной улицы и нескольких десятков деревянных изб. Жилой дом тут остался всего один. Его хозяева, 70-летние Юлий Иванович и Ольга Федоровна Лещинок, вспоминают прошедшие времена с содроганием. Деревушку выселили в 1991 году, выдав жителям квартиры в Хойниках или небольшие денежные компенсации. Они — единственные, кто отказался уезжать, несмотря на все угрозы и увещевания. Ольга Федоровна вспоминает: «У вас тут 90 Кюри на крыше, бабка, облысеешь!» — кричал мне солдатик с большим дозиметром и палкой. И что, облысела я? На, смотри!» — снимает платок и распускает по спине волосы, сделавшие бы честь какой-нибудь молодухе. «Почти все соседи, что съехали в Хойники, спились и померли, — поддерживает ее Юлий Иванович. — А мы тут с 1946-го живем и на тот свет не торопимся. Только придется скоро и нам в город перебираться, здоровье уже не то, и умрет тогда Будовник окончательно».

Бывшие жители, затосковавшие по своей деревне, хотели вернуться, но их дома уже разобрали мародеры. Некоторые из них сняли с фундамента и увезли на машинах в неизвестном направлении. Лишь дом единственной семьи да гнездо аиста на столбе поддерживают жизнь в Будовнике, да надолго ли? Пройдет совсем немного — и пополнит его название список погибших деревень на памятнике в Хойниках. Летопись чернобыльских потерь продолжается…

Брошенная Беларусь

Зона…

Маршрутка до Брагина везет пассажиров по вполне приличной дороге, проложенной заново после аварии на ЧАЭС. Если фон в Хойниках и на дорожном покрытии не превышает 30 мкР/ час, то в траве на обочинах он в 2–3 раза выше. У шоссе как призраки выстроились пустые дома брошенных деревушек. Тот факт, что зона отселения находится в 1–8 км от трассы, никак не мешает атмосфере всеобщего запустения. Пальмира, Сокол, Рудаков, Щербины, Острогляды, Красная Гора — лишь редкие самоселы доживают свой век среди развалин, заросших деревьями. Жизнь утекает отсюда сама, без официального отчуждения и столбов с колючкой. У соседей по маршрутке все разговоры — о радиации и болезнях, ею вызванных. Чернобыль — повсюду, он не закончился со строительством саркофага, он здесь и сейчас каждую минуту, напоминает о себе пустыми глазницами домов и вздохами пожилой белоруски с костылем в руках: «Та кости совсем не держуть, врачиха в Хойниках сказала — от той радиации, чтоб ее…»

Тем сильнее удивление и радость от увиденного (4) в Брагине. Этот небольшой городок-поселок разительно отличается от депрессивного соседа. Красивая площадь, ухоженные газоны, по-европейски вылизанные улицы. И это несмотря на сумасшедший уровень загрязнения сразу после аварии, на угрозу отселения и десятки погибших деревень вокруг. Территория ПРЭЗ подходит прямо к городским окраинам, напоминая о себе милицейскими патрулями и КПП со шлагбаумами на проселочных дорогах. Говорят, от выселения Брагин спас его глава, в короткие сроки превративший свой поселок в образцово-показательный — да так, что не решилось высокое начальство трогать «витрину восстановления пострадавших территорий». За это заплатили своим здоровьем горожане: радиационный фон в первые дни после аварии доходил до 30 000 мкР/час! Сюда возили иностранных журналистов и высокие правительственные делегации, предварительно заменив все дороги и проведя дезактивационные работы. Последний «большой ремонт» провели в 2006 году перед визитом белорусского «батьки» Лукашенко, плюхая свежий асфальт прямо в весенние лужи. Несмотря на все усилия, сегодня город остается самым «грязным» в Беларуси — до 70 мкР/час.

Уличные украшения

Это не Ирландия

На центральной площади Брагина помимо обязательного танка скромно в уголке разместился монумент памяти уроженца города Василия Игнатенко — первым из героев-пожарных поднявшегося на кровлю 4-го реактора. Молодой парень-здоровяк 25 лет от роду скончался в числе своих товарищей 13 мая 1986 года и похоронен в Москве на Митинском кладбище. В Брагинском историческом музее с сентября 2008 года работает экспозиция, посвященная Герою Украины. За бюстом Игнатенко, установленным на площади, — список десятков деревень Брагинского района, отселенных навсегда.

Пустуют и некоторые дома в самом Брагине. Один из них застыл прямо у городского автовокзала. Дорога до (5) Иолчи мало отличается от увиденного на участке Хойники — Брагин. Все те же развороченные хаты вперемешку с обитаемыми, все те же разговоры о радиации среди пассажиров автобуса. Кажется, что нет больше другой темы у людей для беседы — как у москвичей о погоде и пробках.