Читать книгу "В постели с тираном. Книга 2. Опасные связи - Диан Дюкре"

Эн-Наджаф как город производит удручающее впечатление: культ смерти довлеет над жизнью. Хадижа пишет множество писем своему сыну Ахмаду, который пока остается в Иране. «Она очень болезненно воспринимала эту разлуку, поскольку была сильно привязана к своим детям», – вспоминает один из близких знакомых семьи Хомейни[168]. Как только Хадиже предоставляется возможность, она на время удирает из этого города-кладбища и едет в Багдад. У Рухоллы же очень строгий распорядок дня, и он не может позволить себе даже таких развлечений. Он встает примерно в пять часов утра, чтобы помолиться на рассвете, а затем снова ложится, чтобы еще немного поспать. Хадижа ставит завтрак супруга, состоящий из хлеба и небольшого количества меда, возле его простенькой циновки, которая положена прямо на пол. В одиннадцать часов она приносит ему фруктовый сок, в полдень – немного риса с чечевицей или простоквашу, иногда сыр. После этого он ложится спать, просыпаясь во второй половине дня, чтобы помолиться. Он ежедневно совершает две двадцатиминутные прогулки – одну утром и одну с наступлением темноты. В течение дня он преподает небольшой группе учащихся, принимает посетителей, пишет письма. Спать он ложится всегда в одно и то же время. Все в его жизни происходит согласно распорядку, который он никогда не меняет[169].

В 63 года Рухолла выглядит еще более суровым и мрачным, чем раньше. Он страдает от сердечной недостаточности, у него проблемы с почками, его регулярно мучают головные боли. В Тегеране все думают, что его жизнь подходит к концу и что он скоро умрет. Агенты САВАК, навещающие изгнанника, обосновавшегося в Эн-Наджафе, сообщают шаху, что «старая акула лишилась своих зубов». Хомейни и в самом деле только тем и занимается, что ругает «аморальность этого развращенного мира». У него мало приверженцев, и к нему мало кто приезжает. Даже в этом городе, который он выбрал в качестве места изгнания, его прибытие не вызвало у населения абсолютно никакого энтузиазма. Полагая, что о нем здесь наслышаны, он целую неделю ждал в своем новом доме, что самые уважаемые аятоллы города придут его приветствовать. В конце концов ему пришлось, подавив самолюбие, первому сделать шаг навстречу. Это стало еще одним унижением для человека, едва не впадающего в депрессию.

Рухолла и Хадижа живут практически в изоляции. Если местные религиозные лидеры не захаживают в его дом, то так же поступает и остальное население. «Когда он в первый раз пришел на могилу Али, его охватило разочарование от того, что никто – или почти никто – не обратил на него внимания. Люди не подходили его приветствовать и не собирались толпой вокруг него»[170], – вспоминает Абольхасан Банисадр, будущий президент Ирана. Ситуация внутри семьи отражает эту тяжкую утрату престижа и отсутствие финансовых поступлений. У них нет слуг. В роли личного секретаря Рухоллы приходится выступать его сыну Мустафе. Ахмад, приехавший к родителям и брату в Эн-Наджаф, пытается было поступить на химический факультет университета, но отец – к превеликому горю Хадижи – запрещает это и заставляет его переписывать от руки листовки, текст которых сочиняет сам Рухолла, и затем раздавать их жителям города.

Младший сын Рухоллы и Хадижи всегда отличался от своего брата. Если Мустафа унаследовал от своего отца вспыльчивый и несгибаемый характер, то Ахмад относится к маленьким человеческим слабостям более терпимо. В ответ на отказ отца признавать эмансипацию женщин он полностью отвергает религиозную культуру, а вместе с ней и арабский язык, лишь азы которого он успевает освоить. Он посвящает себя изучению персидской литературы, а также французского и английского языков. Тем не менее он понимает, что по вине отца ему пришлось пожертвовать своими личными амбициями. Ахмаду остается утешаться тем, что отца удалось заставить прочесть несколько европейских романов, в том числе и произведение Достоевского «Братья Карамазовы». Не намек ли со стороны Ахмада? Роман описывает аморального и грубого человека, которого убивает один из его сыновей, ведущий разгульную жизнь и отвергающий веру…

Членов семьи Хомейни не косит поголовно депрессия только благодаря Хадиже, чей непоколебимый моральный дух не позволяет сломить душевное равновесие ее удрученных ближайших родственников. Она занимается не только приготовлением пищи, но и выполняет вообще всю домашнюю работу. Ей помогает только муж – он, в частности, возложил на себя мытье посуды. Рухолле теперь также приходится самому заправлять свою постель и самому готовить себе чай, который он пьет на протяжении дня. Единственный предмет роскоши, который попал в дом Хомейни, – это флакон лосьона после бритья «Пако Рабан», купленный Ахмадом непонятно зачем: все мужчины в семье носят бороды. Придя, тем не менее, в восторг от экзотического и абсолютно безобидного запаха, Рухолла и его сыновья брызгают себе на бороды. При этом Рухолла устанавливает жесткие правила использования лосьона. «Он часто подчеркивал, что никакие благовония не должны использоваться вне дома, – вспоминает одна из внучек. – Мне помнится, что как-то раз имам подарил другой своей внучке пузырек духов, а мне – что-то другое. «Вы ведь еще не замужем, и поэтому у вас нет необходимости использовать духи!» – сказал он мне»[171].

Только Хадиже разрешено приезжать в Иран. Она пользуется этими поездками для того, чтобы встретиться со своими детьми и рассказать им о том, как живет Рухолла, а также – и даже в большей степени – для того, чтобы побывать на религиозных занятиях в Куме. Ее муж очень серьезно относится к ней как к своему «эмиссару»: благодаря посещениям Кума Хадижа держит его в курсе ситуации в этом невралгическом центре новых религиозных идей. После каждой поездки в Иран Хадижа возвращается в Эн-Наджаф с огромным грузом новой информации, которую Рухолла ждет с большим нетерпением.

Но несмотря на то что Хадижа ездит в Иран по очень важным, можно сказать, политическим делам, каждое расставание воспринимается и ею, и Рухоллой болезненно. В 1972 году она катается туда почти ежемесячно, оставляя Рухоллу тосковать и переживать в Эн-Наджафе. В августе 1972 года он ей пишет:

Весьма уважаемой матери Мустафы.

Надеюсь, что у Вас все в порядке. Лично у меня, слава Аллаху, все хорошо. Не переживайте за меня, потому что все, что происходит по воле Аллаха, – это все абсолютно правильно […]. У Мустафы тоже все хорошо, переживать не о чем. Я только немножко обеспокоен из-за того, что не получаю от Вас известий[172].

В сентябре, наконец-таки получив письмо от Хадижи, которая только что стала бабушкой, он шутит по поводу того, что внешность у новорожденного внука весьма своеобразная. «Ахмад сказал, что его ребенок «и в самом деле уродливый». Вы же сказали, что он похож на Ахмада, так что тут нет ничего удивительного. Однако в своем втором письме он написал, что «глаза у ребенка, как у его матери», и это забавно. Напишите мне, как Вы поживаете».