Читать книгу "Падение. Изгнание и царство - Альбер Камю"

Д’Арраст, зачарованный этим медленным танцем, созерцал черную Диану, когда перед ним возник кок – его гладкое лицо было теперь искажено. Его глаза уже не светились добротой, в них зажегся какой-то алчный огонек. Сухо, как если бы перед ним был чужой человек, он произнес:

– Уже поздно, капитан. Они будут танцевать всю ночь, но они не хотят, чтобы ты оставался.

С тяжелой головой, д’Арраст двинулся вслед за коком, который вдоль стены пробирался к двери. На пороге он посторонился, придерживая бамбуковую дверь, и д’Арраст вышел. Потом он обернулся и посмотрел на кока, который стоял, не шевелясь.

– Пошли. Скоро нужно будет нести камень.

– Я остаюсь, – отрезал кок.

– А твое обещание?

Кок, не отвечая, потихоньку подталкивал дверь, которую д’Арраст придерживал одной рукой. Они постояли так секунду, и д’Арраст, пожав плечами, уступил. Он ушел один.

Ночь благоухала свежими душистыми запахами. Над лесом слабо светили редкие звезды южного неба, затушеванные дымкой невидимого тумана. Влажный воздух был тяжел, но после душной хижины он казался пронизанным дивной свежестью. Д’Арраст поднялся по скользкому склону, дошел до первых хижин, спотыкаясь, как пьяный, на ухабистых тропинках. От совсем близкого леса шел легкий гул. Шум реки нарастал, весь материк всплывал в ночи, и д’Арраста мало-помалу охватывало отвращение. Ему казалось, что его вот-вот вырвет всей этой страной, печалью ее бесконечных просторов, сине-зеленым светом лесов и ночным плеском ее огромных пустынных рек. Эта земля была слишком большой, кровь и времена года здесь смешивались в одно целое, время плавилось. Жизнь здесь шла вровень с землей, и чтобы слиться с ней, нужно было лечь и спать долгие годы на этой грязной или иссохшей почве. Там, в Европе, были позор и гнев. Здесь – изгнание и одиночество среди этих дрожащих в истоме безумцев, танцевавших, чтобы умереть. Но сквозь напоенную растительными запахами влажную ночь до него еще раз донесся странный крик раненой птицы, исторгнутый спящей красавицей.

Когда д’Арраст очнулся с ужасной головной болью после беспокойного сна, влажный зной навис над городом и неподвижным лесом. Сейчас он ждал под портиком больницы, глядя на свои остановившиеся часы, не зная времени, удивляясь этому ослепительному дневному свету и тишине, царившей над городом. Голубое безоблачное небо давило на блеклые крыши ближайших к больнице домов. Желтоватые ястребы, разморенные от жары, спали на доме, стоящем против больницы. Одна из птиц резко отряхнулась, открыла клюв, явно собираясь взлететь, два раза хлопнула пыльными крыльями, на несколько сантиметров поднялась над крышей и снова упала, чтобы тотчас уснуть.

Инженер спустился к городу. Главная площадь была пустынной, как и улицы, по которым он только что прошел. Вдалеке, по обеим сторонам реки и над лесом, стоял низкий туман. Зной падал вертикально, и д’Арраст поискал уголок тени, чтобы укрыться. И тут он увидел под навесом одного из домов низенького человека, подающего ему знаки. Подойдя ближе, он узнал Сократа.

– Значит, месье д’Арраст, тебе нравится церемония?

Д’Арраст ответил, что в хижине было слишком жарко и что он предпочитает небо и ночь.

– Да, – сказал Сократ, – у тебя дома только месса. Никто не танцует.

Он потирал руки, прыгал с ноги на ногу, вертелся и смеялся до упаду.

– Невозможные, все они невозможные.

Затем с любопытством посмотрел на д’Арраста:

– А ты ходишь к мессе?

– Нет.

– А куда же ты ходишь?

– Никуда. Не знаю, право…

Сократ снова расхохотался.

– Невозможно! Сеньор – и без церкви, без ничего!

Д’Арраст тоже засмеялся.

– Да, как видишь, дома я не нашел себе места. И тогда я уехал.

– Останься с нами, месье д’Арраст, я тебя люблю.

– Я бы остался, Сократ, но я не умею танцевать.

Их смех эхом отзывался в тишине пустынного города.

– Ах, – сказал Сократ, – я и забыл. Тебя хочет видеть мэр. Он завтракает в клубе.

Внезапно он направился к больнице.

– Куда ты? – закричал д’Арраст.

Сократ изобразил храп:

– Спать. Скоро процессия.

И уже на бегу снова захрапел.

Мэр только хотел предоставить д’Аррасту почетное место, чтобы тот лучше разглядел процессию. Он объяснил это инженеру и предложил разделить с ним мясное блюдо и рис, способный исцелить паралитика. Сначала они расположились в доме судьи на балконе против церкви, чтобы увидеть выход кортежа. Потом они пойдут в мэрию по главной улице, ведущей к церковной площади, по которой на обратном пути проследуют кающиеся. Судья и шеф полиции будут сопровождать д’Арраста, сам мэр предпочитал участвовать в церемонии. Шеф полиции действительно оказался в зале клуба и непрерывно вертелся вокруг д’Арраста с неугасающей улыбкой на устах, расточая непонятные ему, но явно прочувствованные речи. Когда д’Арраст спустился, шеф полиции бросился прокладывать ему дорогу, открывая перед ним все двери.

Под тяжелым жарким солнцем во все еще пустынном городе два человека направлялись к дому судьи. Их одинокие шаги эхом отдавались в тишине. Но вдруг на ближней улице разорвалась петарда, и над всеми домами взлетели стаи отяжелевших ястребов с облезлыми шеями. Почти сразу же со всех сторон взорвались десятки петард, пооткрывались двери, люди стали выходить из домов и заполнять узкие улочки.

Судья засвидетельствовал д’Аррасту, как он горд возможностью принять его в своем недостойном доме, и пригласил его подняться этажом выше по красивой барочной лестнице. Когда д’Арраст поднимался, на лестничной площадке открылись двери, высунулись темные головки детей, тут же с подавленным смехом исчезнувшие. В красивой зале для почетных гостей были только плетеная мебель и клетки с оглушительно верещавшими птицами. Балкон, где они расположились, выходил на небольшую площадь у церкви. Понемногу ее заполняла странно молчаливая толпа, неподвижная под зноем, ниспадавшим с неба почти видимыми потоками. Только дети бегали вокруг площади, резко останавливаясь, чтобы поджечь петарды: взрывы следовали один за другим. С балкона церковь со своими оштукатуренными стенами, с десятком ступеней, побеленных голубой известью, и двумя голубыми с золотом башнями казалась меньше.

Внезапно из церкви полились звуки органа. Толпа, обращенная лицом к портику, выстроилась по краям площади. Мужчины сняли свои головные уборы, женщины опустились на колени. Отдаленный орган долго играл разные марши. Потом со стороны леса донесся странный шум крыльев. Крохотный самолетик с прозрачными крыльями и хрупким корпусом, диковинный в этом вневременном мире, появился над деревьями, немного снизился над площадью и пролетел с рокотом большой трещотки над поднятыми к нему головами. Потом он развернулся и удалился к лиману.

Но в тени церкви снова привлекла внимание непонятная суматоха. Орган смолк, смененный теперь духовыми инструментами и барабанами, невидимыми под портиком. Темнокожие кающиеся, облаченные в черные стихари, по одному вышли из церкви, собрались на паперти, затем стали спускаться по ступенькам. За ними шли белые кающиеся, несущие алые и голубые хоругви, далее маленькая группа наряженных ангелами мальчиков, братство детей Марии, с черными серьезными личиками, и, наконец, на разноцветной раке, несомой почетными горожанами, потеющими в своих темных костюмах, появилось изображение самого Доброго Иисуса с тростником в руке и головой в терниях, кровоточащего и покачивающегося над толпой.