Читать книгу "Дело о Золотом сердце - Георгий Персиков"

– Ты зайдешь с левого фланга, через болото, когда поравняешься с ними, используй револьвер, чтобы создать побольше шума, неразбериха пойдет нам на пользу. Сева, возьмешь правый фланг. – Всеволод кивнул и сплюнул, разминая огромные кулаки. – Пабло, Лариса Анатольевна, вам придется остаться здесь и защищать Ирину и Анюту. А я совершу рывок в тыл. – Родин улыбнулся в ответ на недоуменные взгляды и убрал за пояс пару заряженных револьверов. – У меня имеется кое-какой сюрприз для этих дикарей. Ну, с Богом!

Карабанья мгновенно исчез в подлеске, передвигаясь легкой рысью, чуть согнувшись. Всеволод, бормоча проклятья в адрес настырных людоедов, двинулся направо. Большакова и Пабло принялись за укрепление позиции, наваливая баррикаду из коряг и стволов деревьев, а также заготовили воду в кожаных складных ведрах, огонь подступал совсем близко. Когда приготовления были закончены, Пабло оценивающе посмотрел на Большакову и после недолгих раздумий, протянул ей винтовку. Большакова фыркнула в ответ на его вопросительный взгляд и, ловко перехватив винчестер, передернула затвор и прицелилась в сторону наступавших каннибалов. Сам Пабло остался с коротким луком и револьвером. Тем временем осмелевшие дикари снова вылезли из джунглей и, видимо, решились на прорыв.

Георгий стремительно пробежал через полосу деревьев и достиг края болота. Дальше начиналась открытая местность. Среди чахлого кустарника и травы он был как на ладони. Следовало проползти открытый участок незамеченным, а после, совершив спринт через джунгли, нежданно обрушиться на дикарей с тыла. Родин приник к влажной податливой земле и пополз. Двигался он быстро, подчиняясь особой технике, которой много лет назад в Крыму его обучили казаки-пластуны, умелые разведчики казацкого войска. Суть заключалась в том, чтобы не елозить брюхом по земле, а удерживая вес тела на руках и ногах, быстро ползти, как ящерица. Незаметный для дозорных племени людоедов, он стремительно пересек болотистую пустошь и бесшумно исчез в джунглях.

Тем временем его старший брат тоже полз, укрываясь в высокой траве. Всеволоду явно недоставало качеств разведчика, и при передвижении он издавал шума больше, чем пьяный боров, ищущий трюфели. Людоеды давно приметили великана, благо видно его было за версту, и теперь осыпали Родина-старшего градом дротиков. Чертыхаясь, Всеволод продолжал движение. Свой заплечный мешок, в котором лежало свернутое одеяло, он снял и использовал как щит, и теперь мешок был похож на огромную подушку для булавок.

Слева и сзади раздались выстрелы – первые два индейца, решившие штурмовать укрепления вице-председателя Российского географического общества, рухнули замертво в болотную жижу, еще нескольких настигли меткие стрелы Пабло. В перерывах между атаками дикарей Большакова и Пабло умудрялись поливать окрестный кустарник и баррикады водой из кожаных ведер, тем не менее жар становился нестерпимым, и даже у неподвижной Ирины на лбу выступили бисеринки пота. Маленькая крепость на болоте могла продержаться еще несколько минут, но тут дротик, брошенный практически в упор, попал Пабло в плечо, и раненый индеец сполз по стволу дерева в траву.

В этот момент в рядах людоедов началось замешательство. Чуть вдалеке раздался оглушительный рык, и Большакова увидела дикаря, будто по волшебству взлетевшего вверх тормашками. Это Всеволод, в несколько стремительных прыжков настигнув атакующих, теперь творил опустошение в их рядах. Старший из братьев Родиных пренебрег револьвером и крушил индейцев направо и налево в лютой рукопашной. Его пудовые кулаки, словно два кузнечных молота, разбивали черепа и ломали грудные клетки. Но индейцы наступали нескончаемой лавиной. Трое смелых воинов окружили Всеволода и осыпали его ударами костяных ножей. Великан парировал заплечным мешком, ударами ног разгоняя нападавших, так, словно они были надоедливыми насекомыми.

С левого фланга раздалась оглушительная пальба. Серхио Карабанья вступил в бой, и ни одна пуля из его револьвера не ушла в пустоту. Когда патроны закончились, испанец отбросил бесполезное оружие и достал свой неизменный нож-наваху. Один индеец упал, зажимая перерезанное горло, другой визжал, прижимая к груди культяпку руки, однако вскоре отважный матрос пал, поваленный множеством цепких смуглых рук.

Большакова и Пабло из последних сил удерживали укрепление от лавины наступавших дикарей. Пабло, из-за раны потеряв возможность стрелять из лука, выпустил пять пуль из револьвера, заставив пятерых врагов упасть в липкую грязь болота. Шестой патрон он оставил для себя, не желая попасть живым в лапы богомерзких людоедов. Большакова сделала последний выстрел из винтовки и, отбросив оружие, раскрутила над головой кистень. Из-за поваленных стволов показалась оскаленная морда людоеда и тут же с воем исчезла, когда свинцовая гирька с хрустом впечаталась прямо в центр дикарской физиономии.

Однако дело складывалось явно не в пользу путешественников. Оставшиеся в живых каннибалы практически взяли баррикаду в кольцо, но тут с оглушительными криками и свистом из джунглей за спинами нападавших появился Георгий Родин.

Производя шум, как целый отряд черкесов, Родин кричал и палил по-македонски из двух револьверов по опешившим индейцам, заставляя их бежать в ужасе и панике. К делу подключились отец Лоренцо, чьи меткие выстрелы валили каннибалов одного за другим, и лесные лучницы, которым дистанция теперь позволяла вести прицельную стрельбу.

Ряды нападавших стремительно пустели. Один из дикарей схватился за уши – жест, означающий, что он сдается. Его примеру последовали другие. Через минуту все было кончено. Побежденные людоеды бросали свое оружие в болото и вставали на колени, убрав руки за спину, в знак позорного поражения. Спустившиеся с деревьев воительницы держали пленников под прицелом своих луков, их прекрасные лица не отражали никакого дружелюбия при виде старых врагов.

Глава 3

Всеволод Родин прогуливался перед шеренгой плененных каннибалов, заложив руки за спину, с видом торжествующего генерала. Пока Георгий занимался перевязкой раненого Пабло, остальные путешественники с жалостью и отвращением глядели на поверженных врагов. Уродливые, одичалые, с непропорционально длинными руками, они походили скорее на пойманных животных. Большакова со свойственным ей научным азартом пыталась вытянуть у мычащих и рычащих пленников побольше информации про быт и религию людоедского племени.

– Почему человечина? – допытывалась она у одного из индейцев, чья речь была более внятной. – Это же глупо! Местные леса кишат разнообразной дичью. Если вам нравится именно этот вкус, то сырое мясо броненосца, к примеру, ничуть не хуже, чем человеческое. Я думаю, – поправилась она.

Индеец, сидящий по-турецки на земле со связанными руками, презрительно сплюнул:

– Мясо броненосца – все равно что помет тапира. В нем нет силы. В мясе человека есть сила. В мясе великого воина, – людоед покосился на Георгия, увлеченного перевязкой, – очень много силы. А в печени великого воина – секрет его храбрости, а в сердце великого воина – секрет его любви. А ты, старая ведунья, можешь есть броненосцев, жаб и кузнечиков. – Индеец еще раз смачно сплюнул на землю в знак окончания разговора.