Читать книгу "Сыщица начала века - Елена Арсеньева"

– Итак, господа, вы видите, что это – аптекарская баночка. Вней содержится помада для волос, улучшающая их рост. Такой помадой торгуетЛуиза Вильбушевич, представляющая в нашем городе парфюмерную продукцию некоейАнны Чилляг. У меня возникли некие подозрения относительно качества этойпродукции, из-за чего я и отправилась к мадемуазель Вильбушевич под видомпокупательницы. Мне удалось получить образец товара, да вот беда…

Я запнулась, бросила короткий взгляд на Смольникова.

Он с преувеличенным вниманием разглядывал запонку своейрубашки. Запонка была темно-зеленая, малахитовая, отделанная узкой полоскойзолота. Ой, ну прямо словно и не видел ее никогда! А, испугался! Понял, чтосейчас я нанесу удар, отмщу за все! Я вдруг вспомнила, как рука с этой запонкойбезжалостно лапала мое тело, – и едва не задохнулась от ярости. Да, самоевремя отомстить тебе, негодяй!

– Мне удалось получить образец товара, да вот беда… я егонечаянно обронила.

Почему я так сказала?! Почему пощадила Смольникова?

Да нет, глупости! Не его я пощадила, а себя! Своюстыдливость!

– Взгляните, господа, – предложила я, ставя банку настол прокурора и стараясь больше не глядеть в сторону насильника, который, междупрочим, даже не шелохнулся, даже ухом не повел при виде моего великодушия. Какбудто именно этого он и ждал! Неблагодарный, бесчувственный человек!

– Посмотрите сюда. Даже на первый взгляд можно сделатьнекоторые выводы касательно сходства двух почерков: того, каким надписанаэтикетка, и почерка «писательницы писем». В записке даже Д русская написана,как латинская D, строчная и более напоминает латинскую «u», ну и эта манерапропускать точки над i как в латинских, так и в русских словах сiе и отсутствiе…[13]Видимо, письмоводитель Сергиенко был очень сильно увлечен этой Дарьюшкой. Он незаметил фальшивки и проглотил приманку. Теперь главный вопрос: по какой причинеего пришлось заманивать в ловушку? За что его настигла жестокая кара?

– У вас есть мнение на сей счет? – поинтересовалсяПтицын.

– Не мнение, а лишь предположение. Господа, помнит ликто-нибудь, как и откуда появился в нашем городе Сергиенко? Известно личто-нибудь о его прошлом?

– Рублев! – скомандовал Хоботов, и всезнающий агентвновь привскочил со своего места и отрапортовал, словно живой, озвученныйсправочник:

– Авессалом Сергиенко (после крещения Кирилл Алексеевич)прибыл почти три года назад из Минска. Там служил в прокуратуреписьмоводителем, зарекомендовал себя наилучшим образом.

– Это правда, – враз кивнули и Птицын, иСмольников. – Рекомендации у него были самые лестные, к тому же, –это уже добавил Птицын, – Сергиенко лично расхвалил мне его прежнийначальник – мой шурин, минский прокурор господин Свержбловский.

«Господи милостивый, – подумала я, с трудом удержавсовершенно неуместный и даже оскорбительный смешок, – как это забавнополучилось, что прокурор женат на сестре прокурора! Между членами царствующейфамилии существуют браки династические, а это – юстиционный брак! Ежели такпорассудить, то, приди мне в голову фантазия выйти замуж, я должна была бы избратьсебе в пару судебного следователя! Господина Петровского, к примеру!»

Нет уж, спасибо. Не нужен мне ни Петровский, ни любой другоймуж, будь он хотя бы сам товарищ прокурора.

О, уж этот-то – менее всего!

– Итак, Сергиенко и Вильбушевич – они оба из Минска. Думаю,не ошибусь, если скажу, что вражда между ними началась еще там. Случайно ли то,что Сергиенко выбрал для места своего жительства тот же город, что и докторВильбушевич, или приехал именно вслед за ним с какой-то целью, – это нампредстоит узнать. Тут еще есть вот какое обстоятельство, господа… Как мнеудалось узнать из разговора с Луизой Вильбушевич, уже известная нам Дарьюшкапрежде служила кухаркой у преподавателя гимназии Лешковского.

– Простите, госпожа следователь, – возбужденно воскликнулагент Рублев, – не о том ли Лешковском вы говорите, у коего сестрица наднях была найдена мертвою, в сундуке на отмели!

– О том самом, – кивнула я, силясь скрыть восторг,который во мне вызвало это обращение – «госпожа следователь». Кроме того,надлежало управиться с губами, которые вдруг сами собой начали растягиваться вусмешку. Причиной ее послужило неуместное воспоминание о том, как товарищпрокурора Смольников проводил некий следственный эксперимент с участиемгородового… – О том самом Лешковском, а что?

– А то, что и они-с да и сестрица их перебрались в наш городиз Минска! И тоже неполных три года назад, почти как Вильбушевичи! –возбужденно вскричал всезнающий Рублев. – Мой младший братец учится вгимназии, где Лешковский преподает, слышал, как учителя между собой говорили онем.

– Да вы просто ходячая энциклопедия, господин Рублев, –с восторгом пробормотала я. – Однако что за странные совпадения…Вильбушевичи, Лешковский с сестрой и Сергиенко прибыли из Минска. И вот спустянесколько лет в один и тот же день Наталья Самойлова и Сергиенко погибли присамых странных обстоятельствах. Нет ли в этих совпадениях какой-то связи? Ведькухарка Дарьюшка прежде, как я узнала от Луизы Вильбушевич, служила НатальеСамойловой. Возможно, она тоже родом из Минска?

– Я предлагаю, господа, немедленно телеграфировать вМинск, – произнес городской прокурор, – с тем, чтобы нам выслаликопии досье на Лешковского и Самойлову, а также Вильбушевичей. ХарактеристикиСергиенко нами получены уже давно. Быть может, здесь налицо месть бывшемуработнику прокуратуры? Хотя должность письмоводителя не предполагает участия вкаких-то расследованиях, в процессе обвинения… За что можно мстить человеку,который знай скрипит себе перышком с утра до вечера?

– А я предлагаю незамедлительно послать наряд с обыском наквартиру доктора Вильбушевича, – проговорил Хоботов. – Пусть всевверх дном перевернут, а доказательства убийства отыщут. Все-таки человека начасти разрубить – это вам не куренку шею свернуть, хоть какие-то кровавые следыда останутся!

– Осмелюсь возразить, ваше превосходительство! –сказала я, мельком подивившись тому, что голос мой как-то странно резонирует.Впрочем, через мгновение стало ясно: с голосом все в порядке, просто мы соСмольниковым заговорили разом. Потом мы с ним, на потеху окружающих, какое-товремя пререкались: «Вы первая! Нет, вы первый! Нет, только после вас!», ну инаконец его «врожденная галантность» взяла верх.