Читать книгу "Цветок для Ее Величества - Райан фон Рюбен"

— Вы знали, что меня бросили умирать в пустыне, после того как украли мой дневник? Это тоже была ваша идея?

В этот раз она моргнула. Внезапно она перестала быть такой самоуверенной.

— А зачем этот пожар? — продолжал обвинять ее Фрэнсис. — Какой ботаник одобрил бы такой масштаб разрушений? Вы вообще имеете отношение к ботанике или это все тоже часть маскарада, как и ваша одежда? Зачем вам все это дело? Чего такого вам наобещал Схеллинг, раз вы смогли опуститься до подобных низостей?

Ее подбородок задрожал, глаза наполнились слезами, когда Мэссон бросился на нее и остановился всего в каких-то сантиметрах. Да, в ее глазах стояли слезы, но, несмотря на опасную близость Фрэнсиса, в них не было страха.

Мэссон сразу понял, что зашел слишком далеко.

Первые слезы потекли, но они не успели скатиться по щекам. Она энергично размазала их кулаком.

— Думаете, что вы единственный, кому есть что терять? — вымолвила она.

Теперь ее слезы текли потоком, но Мэссон так и не мог понять, плакала ли она от стыда, от грусти, от ярости или от всего разом. Чем дольше ревела женщина, тем злее становилась. Мэссон заметил, как ее ладони сжались в кулаки, словно она готовилась к драке. Фрэнсис припомнил, как она ударила его рукояткой плети, и вдруг подумал: не лучше ли будет немного отступить?

Но как только он сделал это, женщина рванулась к нему, сжав кулаки:

— Думаете, вам известно все, а при этом вы ничего не понимаете, совершенно ничего. Все, что вы видите, — это себя в центре собственного крошечного мирка.

Он отошел еще на шаг, но оступился и упал навзничь. Фрэнсис, защищаясь, быстро прикрыл лицо руками, а она подскочила к нему и обрушила на него град ударов. Хотя кулаки женщины казались маленькими и хрупкими, она была готова скорее переломать себе кости, чем прекратить драку.

Фрэнсис был так ослеплен злостью и разочарованием, что совершенно не обратил внимания на ее болезненное состояние.

Она снова и снова наносила удары, надеясь пробить защиту Мэссона. Он испугался, что женщина может либо покалечить себя, либо поранить его, и опустил руки. После этого она еще пару раз стукнула его в грудь, и Фрэнсису удалось схватить ее за руки и сжать в объятьях.

Сначала она стала сопротивляться еще сильнее, пытаясь вырваться, но в итоге от отчаяния или усталости ее ярость сменилась всхлипываниями и причитаниями.

Когда она наконец прекратила рыдать, он отпустил руки. Женщина поднялась, уселась под деревом ассегай на траву и опустила голову на руки. Спустя некоторое время женщина повернулась к Мэссону. Хотя она выглядела изможденной и усталой, блеск в глазах говорил, что она ничуть не повержена.

— Меня зовут леди Джейн Соммертон, — медленно произнесла женщина, — и меня бы здесь не было, если бы я безрассудно не влюбилась в сэра Джозефа Бэнкса.

Глава 40

Леди Джейн Соммертон вновь удалилась в палатку и закрыла за собой вход. Сначала Мэссон подумал, что после всех неприятностей она просто хочет побыть одна. Но вскоре она снова появилась. Теперь на ней были сапоги и камзол, от слез на лице не осталось и следа.

Мэссон сидел на земле, прислонившись спиной к дереву ассегай. В высокой траве она расстелила одеяло и села напротив него; их разделяли лишь остатки погашенного костра.

Женщина глубоко вздохнула и хотела что-то сказать. Казалось, будто она стояла на берегу озера и пробовала воду пальцем ноги. Когда вода показалась слишком холодной, она отдернула ногу и набрала побольше воздуха в легкие, прежде чем с размаху броситься с закрытыми глазами вперед, в ожидании шока.

— Я была первой, кому Джозеф Бэнкс показал этот рисунок, по крайней мере, он так утверждал.

Она решила, что шок не такой уж болезненный, как казался вначале, выдохнула и поплыла дальше. Ее гребки становились все мощнее, пока груз прошлого не ушел совсем.

— Мы познакомились на одном из тех глупых вечеров, на которых женщины либо мечтают заполучить будущего мужа, либо сбежать от уже существующего. Мужчины же, напротив, только пьют и в большинстве своем совершенно не знают, зачем там торчат.

Я спряталась в своем обычном уголке возле клумбы, которую я заложила на участке у дома моих родителей. Это место находилось достаточно далеко, чтобы скрываться в нем от скуки вежливых разговоров, но и относительно близко, чтобы меня не обвинили в нелюдимости.

И вдруг появился он. Его впечатлило разнообразие растений, которые я высадила. Он поздравил меня с таким роскошным цветником. Когда я объяснила ему, что ухаживаю не только за этой клумбой, но и за всем участком, Бэнкс повел себя очень учтиво и извинился за свой снисходительный тон. Потом он настоял на том, чтобы я провела его по садам. Сегодня я понимаю, это был тонкий расчет, но тогда радовалась, что мужчина выказывает внимание к тому, что интересно и мне. До этого все было совсем иначе.

Вскоре мы стали друзьями, сравнивали наши коллекции растений и спорили о Линнее и Миллере. Хотя я понимала, что любая молодая и незамужняя женщина была бы рада дружеским отношениям с самым завидным женихом Англии, но находилась под определенным давлением и игнорировала как свои инстинкты, так и бесконечные советы, которые давала мне матушка. Вместо этого я считала, что наши отношения основываются не на чувствах, а на науке. Именно наши общие интересы к растительному миру сблизили нас, а не такая обыденная штука, как влюбленность.

И, конечно же, произошло неизбежное, мы впали в это жалкое состояние безумия, за которое я так презирала подружек, когда с ними случалось нечто подобное. Мы писали друг другу елейные витиеватые послания, напрасно пытаясь убедить друг друга, что наша любовь была чем-то возвышенным, хотя на самом деле она была до ужаса нормальной. Вскоре наши экскурсии по садам в окрестностях превратились лишь в предлог для встреч на выходных, давая им приличный повод.

Когда он не сделал мне предложения, я убедила себя, что совершенно нет повода волноваться. Я сама была противницей брака. Не в последнюю очередь оттого, что видела в нем лишь общественную узду, которую надевали на женщину, чтобы загнать ее в какие-то рамки. Я еще никогда не задумывалась, что в этом может быть что-то хорошее. Была уверена, что у нас с Джозефом более высокое предназначение.

Даже когда я прочла в газете сообщение о его свадьбе, мне удалось закрыть глаза на правду. Он давно предупреждал меня и объяснял, что это не более чем деловое соглашение. Поскольку речь шла о благополучии его семьи, его вынудили это сделать. Джозеф утверждал, что между нами ничего не изменится.

В доказательство он рассказывал мне о своих планах в отношении «Резолюшн». Он говорил, что предпримет второе кругосветное путешествие, и я буду сопровождать его. Мы даже сходили в порт, где он показал, какие перепланировки придумал на корабле, описывал мне дополнительную палубу, на которой у нас будет собственный салон.

Он продумал все до малейшей детали. Я заранее отправилась на Мадейру, где назвалась молодым ботаником по имени Барнетт. С Мадейры я поплыла дальше на Кабо-Верде, где и ждала прибытия «Резолюшн»; на борт этого корабля я должна была ступить ассистентом Джозефа Бэнкса. Он объяснил, что переодеться нужно только для того, чтобы попасть на борт. Мне стоило лишь взойти на корабль, и Бэнкс за бутылкой вина уговорил бы капитана Кука оставить меня.