Читать книгу "Чудны дела твои, Господи! - Татьяна Устинова"

– Вы… турист? С группой?

– Где-то в глубине души я турист, – согласился Андрей Ильич. Здесь, среди гераний, салфеточек и половичков, идея с такси показалась ему очень глупой. – Но я без группы.

– А-а, вы, наверное, в буфет, да? Проходите, мы открыты.

И девушка показала рукой, куда проходить.

Над притолокой была прибита вывеска «Буфетная», и из-за стены раздавались соблазнительные звуки – звякала посуда и негромко разговаривали.

Ругая себя, Боголюбов «прошел» и картину за собой вволок.

В небольшом помещении оказалась настоящая буфетная стойка, уставленная тарелками и блюдами с разносолами, столы, покрытые белыми скатертями, полосатые мягкие стулья, в углу фикус. Лера, обернувшаяся на звук колокольчика, когда он вошел, с изумлением смотрела, как он втаскивает картину.

– Общий привет, – провозгласил Боголюбов, чувствуя себя идиотом.

Лера держала в руке кошелек, такой знакомый ему, как будто это был его собственный кошелек, старый друг!.. Сколько раз он подкладывал туда денежку – просто так, потому что у него было что подложить, а ей вечно не хватало денег!..

– А я… кофе покупаю, – сказала Лера, как будто оправдываясь. – У тебя кофе нет.

– Я знаю.

От растерянности он прошелся вдоль стойки, рассматривая тарелки и блюда.

– Покушать, может быть? – сунулся молодой буфетчик в длинном белом фартуке. – У нас сегодня и ежедневно русский стол – сало, буженина, шейка запеченная, утиная ножка в меду, язык отварной горячий, огурчики соленые, маринады всякие, студни говяжий, курячий, – он так и сказал «курячий», – рыбки всякие, селедочка слабосоленая, килька пряная, судачок заливной, ну и водки разные. Желаете стопочку?

– Рановато для стопочки, – пробормотал Боголюбов, отводя глаза и от разносолов, и от Леры. Созерцать их почему-то в данный момент казалось ему неприличным.

– Тогда кофейку? С молоком, со сливками? Печенье сдобное, заварное, песочное, слоеное, обсыпное с крошкой, с сахаром, с маком, с изюмом! Пироги с капустой, с мясом, с печенкой, с курятиной, с рыбой, с потрошками, с картошкой, с яйцом! Сладкие – ватрушки, с яблоком, с вишней, с малиной, со сливой, брусничные, черничные. Портвейнцу рюмочку?

Он так и сказал «портвейнцу», и Боголюбов захохотал – так ему все понравилось.

Он взял бывшую жену за кошелек и потащил за собой – к покрытому белой скатертью столу и полосатым стульям.

– Садись, – велел он. – И сиди.

Он лихо назаказывал всего – и кофе, и пирогов, и печений, и «портвейнцу».

– Куда столько? – спросила Лера, когда он уселся напротив. – Мы все не съедим. Что с тобой такое?

– Почему они все решили, что я идиот? – спросил Андрей Ильич у нее. – Я произвожу такое впечатление? Это другая картина! Она просто похожа, вот и все. И кто Нине велел мне ее подсунуть? Саутин? Модест? Или есть еще кто-то, о ком я не знаю? И главное – зачем?!

Лера ни о чем не стала спрашивать. Она просто смотрела на него, склонив голову немного набок, как собака Мотя. Она знала, что он все расскажет сам или вовсе ничего не расскажет, сколько ни приставай.

Все же они были женаты много лет. До того, как развелись.

– Что вы вообще полдня делали в отделении?! – вдруг взвился Андрей Ильич. – Почему ты меня не разбудила, когда поехала?..

– Саша сказал, что ты пока там не нужен, он сам разберется. Юлька должна показания дать, их запишут, потом она должна гада опознать или как это называется?.. Судья должен выбрать меру пресечения, а это тоже небыстро. Он сразу стал адвокату звонить, как только понял, что отпускать его на все четыре стороны никто не собирается. Адвокат, насколько я поняла, должен приехать, а из Москвы за час не доедешь, Андрей. И за два не доедешь! Так что это долгая история. Саша сказал, что ему тоже, скорее всего, придется в Москву поехать. Не сейчас, а… потом. Чтобы там процесс проконтролировать.

– Саша! – фыркнул Боголюбов. – Этот ваш Саша всю голову мне заморочил!

«Ты мне всю голову заморочил» – так сказал министр, подписывая боголюбовское назначение в музей.

– Юлька осталась, а я ушла. Мне там совсем делать нечего! А она без Саши никуда идти не хочет. Она еще не отошла, Андрюш. И не знаю, скоро ли отойдет.

– Саша – не самый плохой вариант в ее случае, – заявил Боголюбов. Молодой человек в длинном фартуке расставлял на столе пироги и печенье. – Ты так не считаешь?

– Ты говоришь ерунду, – отрезала Лера, сразу став похожей на женщину, которая с ним развелась. – Какой еще Саша!.. Просто у нее стресс. Сильный. Он ее спаситель и герой. Вот она и раскисла.

– Не, не, не, – сказал Боголюбов, ложкой поедая пенку с капучино. – Вот тут ошибка. Он ее герой не потому, что она раскисла. Он герой, потому что избавил ее от подонка. Если я правильно понимаю, он навсегда избавит ее от всякого рода подонков.

Лера хотела возразить, но не стала и глотнула кофе.

– Вот именно, – продолжал Боголюбов, отвечая на то, что она не сказала, – рано или поздно это должно было случиться. Она должна была вляпаться в историю… не просто гадкую, а опасную для жизни. Или она станет продолжать в том же духе, или объявит Сашу своим героем и будет жить по-новому.

– Да, – согласилась Лера горестно. – Как это мы не уследили?..

– Мы разводились, – буркнул Боголюбов.

Она посмотрела на него.

– Что ты смотришь? Это была не моя идея, Лера. Это я мешал твоей карьере и… чему еще? А, карьерному росту! Я мешал тебе расти. Тебе начальник объяснил, что ты самый перспективный сотрудник в его подразделении, звездная карьера у тебя в кармане, нужно только еще больше сил отдавать службе. Я сказал, что это маразм, и ты подала на развод. Ты же должна расти, а не загнивать со мной в болоте.

– Но почему, почему ты решил, что это маразм? – неожиданно прицепилась она, как будто не прошел год, как будто все вернулось обратно и он впервые, только сейчас сказал «маразм», чем оскорбил ее ужасно! – С чего ты взял?! Ты что, считаешь, я не способна на большее?! Я должна просто сидеть и набирать на компьютере тексты?!

…Все же он прошел, этот год.

Прошел и оставил Андрея Ильича не таким, каким он был раньше. Тогда, когда он в первый раз сказал «маразм», он бы непременно взвился, стал бы громким голосом объяснять ей, что она неправа, что ей мерещатся какие-то неслыханные и невиданные перспективы – а неслыханные и невиданные потому, что их таких не бывает!.. Он бы объяснил, что именно ей надо делать, чтобы занимать именно свое «законное» место, а не мчаться туда, где она ничего не понимает. Он бы загнул про «талант» и «предназначение» – он так много говорил ей об этом в прошлой жизни, что слова стерлись и потеряли всякий смысл.

– Ты способна на большее, – сказал нынешний Боголюбов сегодня, год спустя. – Конечно, Лер, я не хочу об этом говорить, все сначала начинать…