Читать книгу "Лишь пять дней - Джули Лоусон Тиммер"

Быстрыми шагами мимо кабинета Лакс… Поравнялась с четвертым классом… Но тут учительница исчезла в кабинете, и стайка десятилетних девочек выпорхнула в коридор, толкаясь и поддразнивая друг друга, и перекрыла Маре дорогу.

С другой стороны доносились четкие команды:

— Маделин, можешь выводить всех в коридор, но, пожалуйста, постойте тихонько, пока не прозвенит звонок.

Мара слышала, как за спиной возятся дети. Она быстро обернулась и увидела, что за Маделин выстроилась цепочка детей и тут же стала разбредаться — пятилетки расползлись по всей ширине коридора.

Мара услышала в висках стук собственного сердца, она в ловушке: с одной стороны шумели десятилетние, с другой вырвались из класса пятилетние, в том числе Лакс.

И тут зазвенел звонок.

Лязг прокатился в ушах Мары медленными волнами. В течение ужасающих шестидесяти секунд все произошло, как при замедленной съемке: туловище наклонилось вперед — шум полностью лишил женщину координации. Реакция, замедленная из-за Гентингтона, подвела. Мара не смогла удержать равновесие, пока тело стремилось вернуть вертикальное положение. Поэтому она сделала два быстрых шага вперед и врезалась в шкаф.

Четвертый класс, как по команде, уставился на нее, как, впрочем, поступили бы все дети.

Школьники раскрыли рты от удивления, да и Лакс вместе с ними, наблюдая, как мама мучительно пытается держаться ровно, но не может совладать с собой и падает на пол. Мара попыталась снова, но хихиканье детей будто пригвоздило ее к месту, парализовав мышцы. Женщина снова оказалась на полу.

Мальчик из четвертого класса закричал:

— Эй, смотрите, тетя пьяная!

Дюжина голосов подхватила смех, и малыши им вторили.

Закричала девочка:

— Нужно вызвать скорую, что пьяная делает в школе?

Прозвучал голос:

— Прекратите смеяться! Мальчики, прекратить!

Некоторые перестали смеяться, но другие засмеялись пуще!

Учительница на замене с ладонью у рта велела классам немедленно зайти в кабинеты. Но класс Лакс, не шелохнувшись, глазел на Мару.

— Я говорю всем немедленно зайти в класс! Маделин, заведи всех в комнату! Дети! Все немедленно в классы!

Подчинились все, кроме одного ребенка. Мара слышала шум голосов за дверью кабинета №112: «странная», «сумасшедшая» доносилось оттуда и перекатывалось в ушах Мары вместе с эхом звонка, шушуканьем и смехом детей.

— Ты! — зашипела учительница на ослушника. — Ты! Я сказала, немедленно зайди в класс!

Стоя на четвереньках, Мара подняла голову и увидела прямо перед собой своего ребенка, замершего без движения с широко распахнутыми глазами.

— Мама, — журила Лакс тихим шепотом, переводя взгляд с мамы на учительницу, а с учительницы на четвероклассников и снова на маму, — встань! Ты должна встать прямо сейчас!

Выражение унижения на лице дочери, осуждение в ее голосе заставило Мару заплакать горючими слезами. Она заставила себя не обращать внимания на старших детей, таращившихся на нее и смеющихся, велела рукам подчиниться и поднялась с пола. Получилось! Она встала прямо, с гордой улыбкой на лице. Потом поняла, как ничтожно то, чем она гордится, и усилием воли убрала улыбку.

— Мне так жаль, — прошептала она, — прозвенел звонок, и этот шум… по какой-то причине сегодня все хуже. Я потеряла равновесие и… Я бы не приходила, если бы знала, что все так получится. Я не знала, прости.

Она попыталась сделать пару шагов навстречу Лакс, но, пока она шла, еще один ребенок заверещал:

— Она действительно пьяна! Только посмотрите, как она идет!

Мара нахмурилась, смутилась. Она была раздражена поведением детей и этим усиленным вниманием. О чем говорит этот ребенок? Шоу «падающая женщина» окончено. Она двигается совершенно нормально! Почему этот ребенок не нашел другой объект для издевок?

Мама приближалась, девочка отступила на шаг.

— Мама, они над тобой смеются! Старшие дети смеются над тобой! И дети в моем классе выкрикивают твое имя!

Тело Мары горело огнем от стыда. Это было даже хуже, чем происшествие в супермаркете.

— Мне жаль, — прохрипела она, комок в горле не давал говорить, — маме очень жаль! Я не знаю, почему мое тело так плохо ведет себя сегодня!

— Тебе нельзя в библиотеку! Пожалуйста, не ходи туда! — попросила Лакс, слезы текли по ее щекам, но она гневно смахнула их.

— Конечно, я не пойду, я возвращаюсь домой.

Лакс кивнула, все еще смахивая слезы. Старшеклассники замолчали — наконец появилась их учительница. Мара услышала, как один из учеников принялся рассказывать, что произошло, но женский голос оборвал его, отчеканив, что они опаздывают в тренажерный зал и что он обо всем может рассказать потом.

— Мне пойти с тобой, мама? — По голосу девочки можно было догадаться, какого ответа она ждет.

— Нет, дорогая, все в порядке, видишь?

Мара дотронулась до волос Лакс, но та отступила назад, потом еще раз.

— Мне нужно идти, — прошептала она, тайком оглядев коридор, — учительница сказала. Она сделала шаг по направлению к классу и нетерпеливо посмотрела на мать, ожидая, когда ее отпустят.

— Конечно, — ответила Мара и помахала на прощанье, — иди! У меня все будет в порядке, скоро приедет такси. Я подожду у входа…

— А ты можешь подождать за деревом, чтобы из окна тебя не видели?

Мара быстро кивнула и отвернулась.

Вышла на улицу, прислонилась к стволу, уронила голову на грудь, как вдруг услышала рядом звук притормозившей машины.

Гарри выскочил из такси и бросился к ней, глаза широко распахнуты, мотор работает.

— Что случилось? Вы выглядите, будто хотите провалиться под землю!

Она подняла опухшее красное лицо, посмотрела на него, открыла было рот, чтоб ответить. Однако не выдавила из себя ни звука, только медленно покачала головой, глядя мимо водителя на машину.

— Конечно, — сказал он мягко, — мы сейчас поедем домой. — Без лишних слов он наполовину вел, наполовину нес ее к машине, помог сесть, пристегнул ремень.

Пока они ехали, Мара слепо уставилась в окно, не замечая ярких красок Плано, видя лишь темные, злые, полные слез глаза дочери, а девочка стояла униженная, умоляла мать спрятаться за деревом, чтобы ее не видели другие дети.

Мара перестала смахивать слезы, льющиеся по щекам, перестала прикладывать платок к носу, прекратила прижимать пальцы к опухшим глазам в надежде, что они придут в норму.

Она позволит Гарри, взгляни он на нее через зеркало заднего вида, видеть клиентку во всей красе, такой, как есть, — уродливой, в пятнах, опухшей, в соплях. А если не видит сейчас, то увидит, когда будет помогать выйти из такси. Она заслужила. Она заслужила все это, и даже больше, после того позора, через который заставила пройти свою дочь.