Читать книгу "На границе чумы - Лариса Петровичева"

– Посмотри на себя, – продолжал государь. – Спился, опустился, полное ничтожество! Двенадцать кружек хмельного в святой праздник, малолетки какие-то продажные – тьфу, глядеть стыдно.

Шани хотел было посоветовать надеже-государю поберечь благородные очи и не смотреть на столь вопиющий разврат, но пока решил не наглеть и смиренно произнес:

– И что в этом такого? Вон при вашем батюшке дворяне гуляли – так потом Зеленый квартал полностью перестраивать пришлось да новых шлюх с юга завозить. А я что? Совершенно частное лицо, и отчего бы не покутить благородному человеку?

Луш скривился так, будто отведал чего-то кислого.

– Про свое благородство можешь мне не рассказывать, подкидыш. Нагуляли тебя Заступник весть от кого да в монастырь и подбросили, – вопреки его ожиданиям, Шани абсолютно не изменился в лице, и Луш продолжал: – Кстати, ты все еще хочешь уйти в Шаавхази?

А вот теперь Шани вздрогнул и выпрямился в кресле. Государь довольно сощурился.

– В Шаавхази? – переспросил Шани.

– Именно туда, – сказал Луш. – Монастырь подновили недавно, приношения благодарных жителей не прекращаются – но опять же, и спокойно там, и благодатно. Самое место, чтобы душу, от мира уставшую, исцелять.

Шани пристально посмотрел на него, пытаясь понять: издевается? Но вроде был совершенно серьезен. А ведь именно Луш своим личным приказом лишил Шани всех чинов и званий и запретил занимать любую гражданскую должность, равно как и церковную. Читая собственноручно написанный указ государя, Шани словно наяву услышал, как захлопнулись перед ним двери монастыря. И вот теперь такой неожиданный поворот…

– Вы правы, государь, – каким-то неживым голосом произнес Шани. – Там в самом деле и спокойно, и благодатно.

Луш смотрел на него с уважением.

– Молодец, – серьезно похвалил он. – Хорошо держишься. Так хочешь туда? – Луш откинулся на спинку кресла и мечтательно проговорил: – Сидеть в тихой келье, переписывать красивым почерком жития святого Флоренция и наблюдать, как птицы вьют гнезда на монастырской стене… Ну разве не славно? Вот я даже сам туда захотел.

– Славно, государь, – согласился Шани и с искренней горечью признался: – Не буду отрицать, что сердце зовет меня туда. Но нарушить ваш запрет я не могу.

– Хвалю за честность, – сказал Луш. – Я могу снять этот запрет, и ты поедешь в Шаавхази. Могу также восстановить тебя в прежней должности шеф-инквизитора. Это уже сам выбери – что тебе больше по нраву?

Шани откинулся на спинку кресла и погрузился в молчание. Государь не торопил его – отломив краюху хлеба, он стал кушать. Арбалетчик в нише сидел тихо-тихо.

– Пока не очень-то важно, государь, что мне по нраву, – произнес Шани, взяв себя в руки и ничем не выдавая своего замешательства. – Мне по нраву пить да портить девок – вошел во вкус, как говорится. Но это тоже неважно. Сейчас имеет значение то, чего хотите Вы в обмен на столь лестные предложения.

Луш отложил краюху и смахнул крошку с губы.

– Мне нужен процесс инквизиции против этого Андрея, который именует себя Заступником. И проведешь его ты – с обвинительным, разумеется, приговором и казнью.

Чего-то в этом роде Шани ждал давно, но все равно оказался не готовым к такому повороту событий. Впрочем, зная Луша, было ясно, что он недолго вытерпит рядом с собой человека, снискавшего всенародную любовь, которого молва нарекла вернувшимся на землю Заступником – что тоже было естественно после прекращения мора.

– Он спас нас, государь, – сказал Шани. Смотреть на Луша ему не хотелось.

– Спас, – согласно кивнул Луш. – Я и не отрицаю. Но ты посмотри, какая при этом получается занимательная картина. Пришел человек с лекарством из каких-то дремучих болот. Откуда там взяться лекарникам? И средствам, которые смогли остановить такой мор, перед которым аланзонская чума – это так, тьфу, и растереть под столом незаметно. А я тебе скажу откуда. Сам он их и приготовил: и лекарство, и заразу. Спросишь, отчего он вдруг пошел на попятный и так кинулся спасать нас, грешных? Это я тебе тоже объясню. Испугался дела рук своих. Кем будет править, если все вымрут? То-то и оно…

– Боитесь конкуренции, государь? – безучастно осведомился Шани.

Андрей пользовался огромной популярностью в столице – люди шли к нему со своими заботами, и он пытался помочь каждому – не делом, так советом. В дворянской среде ходили вольнодумные разговоры о том, не сделать ли Небесного Владыку еще и земным. Сам Андрей, конечно же, не примерял аальхарнскую корону, однако тех, кто хотел бы ее видеть у него на голове, было уже довольно много, и, кроме желаний, они имели еще возможности для их выполнения, и человеческие, и финансовые.

– Ладно тебе, – отмахнулся Луш, извлек из ящика стола маленький нож и принялся чистить ядреную золотистую луковицу. – Моя забота первоочередной важности – следить за тем, чтобы в государстве не было бед. С мором этим – да, не уследил. Но чтобы при мне колдун и еретик стал Заступником – вот этого уже не будет точно. Поэтому я предлагаю тебе пост шеф-инквизитора – с возвращением всех привилегий и честного имени, либо Шаавхази, как выберешь. А мне за это нужен Андрей на костре.

Ощущение иголки в виске пришло несколько минут назад и теперь становилось все сильнее. Шани подумал, что сейчас у него начнется припадок. Видимо, он и правда окончательно опустился на жизненное дно, если ему делают такие предложения, да еще и не сомневаются в его согласии: вон как смотрит Луш… Шани потер висок и произнес:

– Значит, предательство мне предлагаете?

Луш посмотрел на него так, как умудренный опытом отец смотрел бы на сына с очень неторопливым развитием.

– Тебя что-то не устраивает? – спросил государь.

– Как обыватель, я скажу вам, что грешно предавать того, кто спас тебе жизнь, – произнес Шани. – А как юрист я добавлю, что обвинения против Андрея попросту шиты белыми нитками. Он никогда, ни на людях, ни в частной беседе, не говорил о намерениях стать владыкой Аальхарна, более того – он их и не имеет. Он никогда не говорил о себе: «Я – Заступник», – то есть ереси и богохульства от него тоже не слышали. Как бывший инквизитор и просто как гражданин я отказываюсь вам помогать, государь.

Луш довольно улыбнулся. Он словно ждал именно такого поворота событий, потому что полез в ящик стола и начал деловито возиться с бумагами. Наконец на свет божий появился желтоватый лист, исписанный корявыми государевыми буквицами.

– Вот, ознакомься.

Это оказалась полная амнистия для Дины.

Некоторое время Шани перечитывал кривые строчки и удивлялся тому, отчего в душе у него так пусто и холодно. Его даже знобить начало, хотя он списал это на привычный холод во дворце, а не на душевное потрясение. Наконец он закончил чтение и вернул указ на стол государя.

– Скорее, этот документ понадобится родственникам покойной, – с максимальным равнодушием промолвил Шани. – Мне-то какое дело?