Читать книгу "Пять дней сплошного цирка - Марина Туровская"

– Теперь Иван меня точно убьет, – сказал он это спокойно, вытер нос и показал рукой на свободный стул. – Садись, Генка. Я сейчас завещание напишу. На твое имя. Не пропадать же деньгам.

– Что, кто-то залез?

Гена кивнул на сейф, Петечка отмахнулся.

– Деньги – пустяки. Пропали папка и дискета. С документацией.

Гена пригнулся к столу, голос напрягся.

– С той самой Ванькиной документацией?

– С той.

– Ты попал. Подожди, а почему охранник в отрубе? За что ты его?

– Не я.

Пока Петечка рассказывал о происшедшем, Гена прикинул на взгляд, сколько денег в сейфе. Получалось немало. Особенно по местным, провинциальным масштабам. Среди пачек денег лежал пистолет. Его рука, как у большинства мужчин, потянулась к оружию, но пока Гена не стал его трогать. Оглянувшись на охранника, он перебил Петечку, начавшего пересказывать недавние события по второму разу.

– А почему твой боец не в форменных штанах, а в джинсах?

– Так брюхо у него. Разнесло на казенном довольствии. – Петечка достал бутылочку «Альмагеля». – Не лезут ему форменные брюки.

– Тогда, Петечка, есть у тебя шанс уцелеть. – Сморщившись, Гена проводил взглядом «Альмагель», вылившийся в пасть брата. – Вы с ним похожи. Я сниму с него куртку, а ты ботинки. Переоденешься.

Петечка вышел из-за стола, встал напротив некрасиво развалившегося охранника.

– Ты хочешь выдать его за меня?

– Ну, да. – Гена снимал с охранника куртку, стараясь не пораниться о бутылочные осколки.

Петечка наблюдал, не помогая.

– А он жив?

– Почти. Помогай, сними обувь.

Петечка нагнулся к ногам охранника.

– Нет, Ген, я не могу. Они воняют.

– Козе-ел, во козел! – возмутился Гена. – Петечка, сколько твои ботинки стоят?

– Шесть тысяч, французские.

– А его? – Гена небрежно ткнул в форменные ботинки охранника.

– Нисколько. Они нашего производства, их на фабрике бесплатно выдали.

– Ну а теперь прикинь, – Гена сдерживал гнев, объясняя очевидные вещи. – Что подумает милиция, когда увидит на убитом заместителе директора бесплатные ботинки?

Петечка, расшнуровав и сняв правый ботинок охранника, сел на пол.

– Почему на убитом?

– А ты как думал?

– У раненого.

Гена встряхнул снятую куртку охранника.

– Ну, хорошо, у раненого. Давай помогу.

Надеть на Бориса ботинки Петечки было сложнее, чем снять, но в четыре руки с задачей справились за несколько минут.

За время переодевания охранник попытался очухаться, но Гена съездил ему в челюсть, и парень вырубился.

Петечка, морщась от отвращения, натягивал дешевые ботинки.

– Видимо, парень меняет носки раз в неделю. Ген, а как ты его?.. Фу, ну и воняют же они. Как ты его ранишь?

Гена вернулся к сейфу, спокойно достал пистолет и несколько раз выстрелил в голову охранника, пока пистолет не издал звук пустых щелчков.

Петечка, возившийся со шнурками, поднял голову и завороженно смотрел на разлетающийся череп охранника.

Отстрелявшись, Гена с большим любопытством оглядел пистолет.

– С армии не стрелял. Ты смотри, не забыл. – Он посмотрел на Петечку, а тот плавно завалился вправо, на пол. – Дохляк какой. – Приведя брата в чувство, он протянул ему телефон. – На, звони в больницу. Ни в «Скорую», ни в милицию нельзя, там голос записывают. Чем быстрее приедут медики, тем натуральнее будет выглядеть ситуация.

– А что я про Бориса скажу, про охранника?

– Ну, ты совсем умом ослаб, Петечка. Сергей из Москвы! Мудила! Сергей застрелил охранника, унес деньги и какие-то документы! А на тебя, придурка, у него патронов не хватило! К сожалению. Так вот, Сергей из Москвы ранил тебя, убил Петечку и забрал все деньги.

Петечка посмотрел на сейф.

– Какие деньги?

– Эти. Я их сейчас заберу.

– А потом? – тупо спрашивал Петечка.

Выругавшись, Гена сел на край стола.

– А потом ты сбежишь по дороге в больницу, а лучше прямо отсюда. Ты испугался, что Сергей тебя, как свидетеля, пристрелит. Приедешь ко мне, отсидишься. Охранника сразу опознать невозможно, только по анализу крови. Держи ключи от квартиры. А я поехал в поликлинику, твои анализы на его менять. Ты фамилию этого Бориса знаешь, адрес?

– Ну да, Путилкин он.

– Замечательно. У тебя есть пакет, куда деньги сложить?

– Держи, – Петечка достал из ящика стола два аккуратно сложенных пакета. – Ген, а ты все сейчас придумал или заранее рассчитал?

– Какое «заранее», тормоз? Я твоего охранника первый раз в жизни вижу. Видел. Все! Звони в больницу, а я поехал анализы менять. И не забудь, что ты в ближайший час Борис Путилкин.

На подмену документов у Гены ушло два часа, бутылка шампанского, коробка конфет и один презерватив.

Регистраторша районной поликлиники не заметила подмену в медицинских картах. Гена после первого бокала завалил ее на медицинскую кушетку, после чего выкурил сигарету и поехал домой. Настроение было великолепным. Оказывается, убийство весьма возбуждает.

Это яркое воспоминание привело Гену в сознание. Открыв глаза, он увидел голубые стены палаты, белый потолок. Вспомнил поминки, поездку в цирк, удар в затылок.

«Значит, меня убили», – подумал он. И умер.

Эпилог

В магазине я и Сергей скупили весь ассортимент спиртного и еды. Для того чтобы все дотащить до цирка, пришлось подгонять к входу такси.

В шапито нас ждали. Кордебалетные девушки быстро настрогали салатов, Виталик развел костер для шашлыков.

Через час все сидели плотным кольцом вокруг костра, ели с шампуров ароматное мясо.

Было так спокойно и привычно. Ребята из цирка разговаривали о своих делах, пьяный Виталик напевал: «Ландыши, ландыши…», Палыч суетился у костра. Ладочникову нужно было дооформить в Городке свои дела, и сегодня он расслаблялся. Сергей тоже решил задержаться, обговорить с Сигой дальнейшие варианты бизнеса, а еще рядом с ним сидела Ольга-кордебалет и, не кокетничая, клала голову ему на плечо, разрешая себя обнимать.

У меня сегодня уехать не было ни сил, ни желания. И я решила отправиться в Москву завтра с утра.

В детстве я не так уж и любила цирк. Но после полгода пребывания под одним брезентовым небом в этом передвижном сумасшедшем доме с мельканием лиц, с постоянным выяснением отношений, с профессиональной завистью к мастерству другого, с «подставами» и взаимовыручкой равнодушной остаться невозможно.