Читать книгу "Звездун - Эндрю Холмс"

Делаю глоток «фанты» и направляюсь обратно к Тоттнем-Корт-роуд, не переставая бранить себя за то, что так легко и быстро поддался соблазнам телевидения.

С другой стороны, думаю я, мне на самом деле не мешало бы подстричься. И если после этого я еще больше буду походить на Феликса Картера, что в этом плохого? Постепенно до меня доходит: появление в телешоу — и есть тот самый счастливый случай, которого я жду, первый шаг к тому, чтобы вернуть Сэм.

Только вначале мне нужно кое-что сделать.

Первым делом зайти в торговый центр «Веджин мегастор», чтобы взглянуть на новый альбом Феликса Картера. Я не совсем в порядке, поэтому случайно прохожу мимо этого музыкального магазина и в конце концов попадаю в «Голос его хозяина», где и нахожу альбом под названием «Давно пора». На его обложке — фотография Феликса с действительно очень короткой стрижкой. Если не ошибаюсь, такую прическу называют «под ежик». К счастью, она довольно стандартная — ничего сложного, и я смогу попросить парикмахера подстричь меня, не размахивая перед его носом обложкой альбома. Тем не менее я покупаю альбом. Более того, охваченный идеей стать телевизионным двойником певца, я покупаю три предыдущие его альбома.

— Поклонник Феликса Картера, да? — спрашивает человек за прилавком. — Пытаетесь наверстать упущенное?

— Это точно, — с усмешкой отвечаю я, думая о том, что как хорошо для разнообразия встретить дружелюбного продавца. Как ни странно, больше мне нечего сказать, и потому я просто стою и улыбаюсь.

— Сам-то я его не очень люблю, — продолжает продавец. — Но все-таки он лучше этого хлама, которым мы завалены.

— Вы правы, — говорю я, подписываю чек, затем беру свою кредитку и пакет. Делаю еще один глоток «фанты», иду домой и чувствую себя прекрасно.

У меня есть еще кое-какие планы, и я собираюсь приступить к их осуществлению.

Глава 27

Несомненно, выполнение этого задания стало для Джека звездным часом. Он сопровождал Загадочную Блондинку через всю тюрьму в комнату для свиданий с заключенными, там она брала у Криса интервью, и пока журналистка настраивала магнитофон, а потом сидела и слушала воспоминания Сьюэлла, у надзирателя была возможность любоваться ею. Да, это были лучшие минуты его рабочей недели.

Разумеется, он обращался с журналисткой крайне уважительно, в сущности, стал ее опекать, совсем как Криса. Делал громкие замечания любому заключенному, который свистел Блондинке вслед или отпускал сальные шуточки, когда она, элегантно цокая каблучками, следовала за надзирателем по коридорам тюрьмы. Как же она хороша, думал Джек. И разве можно осуждать изголодавшегося по женскому обществу мужчину за невинный свист?

Нужно отдать девушке должное, она не допускала тех ошибок, которые делают большинство женщин при посещении тюрьмы. Ее одежда была женственной, однако не слишком откровенной. Журналистка не пользовалась и духами — еще одно табу в тюрьме, — возможно, знала о том, что обоняние мужчины неразрывно связано с его пенисом. Она была образцовой посетительницей во всех отношениях.

Однажды, когда они шли через тюрьму на еженедельное интервью, Джек чуть замедлил шаг.

— Мэм, — сказал он, — а что вы собираетесь делать с этим интервью, когда закончите со Сьюэллом?

Он обычно называл Криса по фамилии, когда говорил о нем с посторонними, — нельзя быть на короткой ноге с заключенными.

— Еще не решила, — ответила она просто, с милой улыбкой. — Там видно будет.

— Полагаю, вы не имеете права сообщать о том, что беседовали с Крисом, так ведь? — спросил Джек.

— Да, я здесь именно на таком условии, — отозвалась Загадочная Блондинка. — Я не вправе цитировать Сьюэлла слово в слово, хотя могу использовать его рассказ — в том случае, если не раскрою источник информации. Как и у шеф-поваров, у журналистов свои секреты.

Джек шутку не понял, но все же продолжил расспросы.

— Это для газеты, да, мэм? — осведомился он, проведя ее сквозь ворота, которые потом закрыл за собой.

— Вряд ли, — произнесла Блондинка, задумчиво покачав головой.

Со стороны ответы девушки могли бы показаться односложными и неохотными, однако это было не так. По крайней мере для Джека, считавшего, что ее голос прекраснее любой музыки, которую ему доводилось слышать, даже лучше пения известнейшей звезды оперной сцены Шарлотты Черч. А все говорят, что она поет, как ангел.

— Простите, мэм, а тогда зачем?

— Я думаю, — заговорщически сообщила журналистка надзирателю, — что напишу книгу.

— Ясно.

Они добрались до комнаты свиданий, Джек открыл дверь, и Загадочная Блондинка, войдя внутрь, вытащила из-под стола стул.

— Сейчас приведу Сьюэлла. — Джек оставил девушку одну и зашагал к камерам.

По дороге надзиратель размышлял о том, что Загадочная Блондинка, по-видимому, поведала ему свой секрет. На самом деле Джеку было совершенно безразлично, что она собирается делать с интервью. Да пусть хоть стены комнаты им обклеит! Но тон девушки предполагал, что она считает Джека достаточно близким, чтобы рассказать ему нечто важное, и это, по его мнению, означало перемену в их отношениях.

Последние несколько недель он сопровождал ее по тюрьме, сидел рядом, пока она разговаривала со Сьюэллом, и было ясно, что между заключенным и журналисткой образовалась некая связь. А теперь у Джека возникло ощущение, что границы круга разомкнулись, чтобы принять его. Это вполне отвечало планам Джека, планам по поводу коллекции сувениров, напоминающих о знаменитых заключенных.

Он начал собирать свою коллекцию пару лет назад, когда подобрал с пола тюрьмы использованную карточку для таксофона, подписанную Уинстоном Силкоттом[19]. Проходивший мимо другой надзиратель заметил, что некоторые придурки, их коллеги из других тюрем, собирают подобную дребедень.

— Что, использованные таксофонные карточки? — спросил тогда Джек, вертя в руках карточку Силкотта.

— Ага, и не только, — ответил другой надзиратель, — вообще все, имеющее отношение к «знаменитым заключенным». Я знаю одного мужика, с юга, он сейчас на пенсии, так он тебе, может, даже заплатит за эту карточку.

Джек взял номер телефона коллекционера. Его звали Джо Брукс, и вскоре между ними завязалась оживленная переписка по электронной почте, они даже стали приятелями. Как выяснилось, у Джо собралась внушительная коллекция. В ней была роба, подписанная Питером Саттклиффом, «Йоркширским Потрошителем», несколько рисунков Реджи Крея, одного из братьев-близнецов, известных бандитов и рэкетиров. А кроме того, вышивка, сделанная Чарльзом Бронсоном[20], и самодельное знамя, которым во время своей акции протеста на крыше размахивал Майкл Хики[21], один из «Бриджуотерской четверки».