Читать книгу "Юная жена - Майя Бэнкс"

Он нашел чувствительный бугорок над распаленным устьем и стал ритмично касаться его пальцем. Из губ Эвелин вырвался блаженный стон. Теперь она лежала на спине, и все ее тело оказалось в его власти. Ему хотелось бесконечно касаться его, целовать, гладить. Его восхищал контраст между белизной ее груди и темно-розовым цветом сосков. Грэм мог бы часами ласкать их губами, пока и он, и Эвелин не лишились бы рассудка от страсти. Грэм сжимал их, покусывал, обводил языком отвердевшие полукружья, а Эвелин извивалась под ним как змея.

Потом он отстранился и заглянул в прекрасные синие глаза.

— Красавица, ты меня искушаешь. Я больше не могу терпеть ни минуты.

Его пальцы скользнули во влажное устье. Грэм хотел еще раз убедиться, что она готова к соитию. Никакого сопротивления он не встретил. Устье легко раскрылось ему навстречу. Пальцы Грэма проникли глубже.

Он окончательно потерял над собой контроль — повернувшись, накрыл Эвелин своим телом, коленом раздвинул ей бедра, поместил свой жезл у входа в припухшую от нетерпения раковину и сделал осторожный рывок, так чтобы ее створки плотно обхватили пришельца.

Эвелин закрыла глаза, ее руки метнулись к плечам Грэга, вцепились в них. Он продвинулся еще на дюйм. Она задрожала и подняла бедра, молчаливо моля о продолжении.

Грэм был счастлив ответить на этот порыв. Раздвигая нежную плоть, он проник в ее лоно на всю глубину. Эвелин вскрикнула. Грэм замер, но тут же понял, что это был крик не боли, а наслаждения.

Грэм в жизни не ощущал ничего более восхитительного. Вот что значит встретить нужную женщину. Не ту, с которой ложишься на несколько минут, чтобы снять накопившееся напряжение. Нет, сейчас все было правильно. Так правильно, что Грэм был уверен — у него никогда не будет другой женщины. Эвелин принадлежит ему. Она — его жена. Он любит ее.

Осознание этого потрясло Грэма. Он встретил любовь! Он любит Эвелин Армстронг. Как это могло произойти, да еще так быстро? Как он вообще может любить женщину, чей клан принес столько горя его родне? Умом он понимал — и не раз говорил об этом, — что Эвелин не может отвечать за грехи своего клана. Он даже знал, что испытывает к ней что-то вроде нежности и желания защитить. Но любовь?

Мысль о любви поразила его. Грэм был к ней не готов. Его словно ударили по голове.

— Грэм?

Шепот Эвелин коснулся его слуха, Грэм очнулся и заметил, что навис над ней и замер, остановленный важностью этой минуты, постижением того, что с ним произошло.

— Все хорошо, — внезапно охрипнув, отозвался он.

И это была правда. Все было хорошо. Эвелин — само совершенство. Он держал в объятиях женщину, которая была создана для него. Проживи сто лет, он не встретит другую любовь.

Грэм заглянул ей в лицо. Ему хотелось сохранить в памяти этот миг, когда он осознал, как много для него значит Эвелин. Такая маленькая и хрупкая, она сумела без штурма захватить крепость его души. Это пугало, и это было прекрасно.

Грэм вновь бросился в атаку, двигаясь медленно и ритмично, чтобы продлить наслаждение для обоих. Его охватило чувство бесконечной нежности, желание защищать ее, лелеять и холить. Как объяснить, что она для него значит? Как найти такие слова?

Зато он может показать это. Показать то, что не может описать словами. Пусть он не в состоянии объяснить, что у него в сердце, но действия и поступки будут говорить за него.

Грэм обнял ее и погрузился в самую глубь ее женского естества. Приподнялся и снова рванулся вниз.

Никогда в жизни он не чувствовал себя таким уязвимым и незащищенным, но, как ни странно, это ему нравилось. Его не пугало, что он открывает ей сердце и тем подвергает его опасности. Напротив, Грэму хотелось, чтобы Эвелин его завоевала.

Эвелин обхватила его за шею и ближе притянула к себе. Он кожей чувствовал шевеление ее губ. Она что-то шептала ему, потом слегка укусила за мочку, игриво и в то же время страстно. Ее неумелые ласки привели его в умиление — ведь она так старалась показать ему свои чувства. Может быть, даже любовь? Грэм мог только надеяться. Нельзя было придумать ничего хуже, чем то, что Эвелин не ответит на его любовь. Она просто должна полюбить его! О другом Грэм не хотел даже думать.

Прикрыв глаза, он зарылся лицом в ее волосы, мечтая полностью погрузиться в мир своего нового чувства, чтобы Эвелин обволакивала его со всех сторон и чтобы ничего, кроме нее, не было. Этот внезапный порыв испугал Грэма. Нельзя отдаваться столь всепоглощающей страсти. В ней было нечто большее, чем вожделение и жажда обладать красивой женщиной. Само его сердце оказалось в плену, и Грэм чувствовал, что это прекрасно.

— Я люблю тебя, — прошептал он в душистые пряди волос, зная, что Эвелин его не услышит, но желая на вкус попробовать эти слова. — Я люблю тебя, — повторил он и удивился, как легко оказалось это произнести.

Его тело полностью покрывало ее тоненькую фигурку, но именно Эвелин держала его в своих маленьких руках. Это она им владела, а не наоборот.

Наконец подошла кульминация. Разрядка была такой мощной, что он не сдержал крик. Высвобождение пришло откуда-то из самой глубины его существа. Его тело вознеслось над Эвелин, потом он снова вонзил в нее окаменевший стержень и ощутил, как плотно обхватило его ее лоно, горячее, влажное, шелковистое. Он совершил новый бросок и содрогнулся от хлынувшей на свободу страсти. Грэм так сильно стиснул Эвелин в объятиях, что боялся сломать ей ребра, но расцепить рук не мог.

Ему хотелось как можно глубже проникнуть в нее, чтобы ничто не могло их разъединить, чтобы она запомнила миг, когда они были одним целым.

Чресла его дрожали от последних судорог страсти, он все тянул время, наслаждаясь этим новым чувством полного единения, потом перекатился на бок, увлекая за собой Эвелин. Их ноги сплелись, тела все еще были неразлучны.

Эвелин что-то шептала, уткнувшись ему в шею, но грохот в ушах Грэма все не стихал, и он не мог разобрать ее слов. Он погладил ее по волосам, по спине, положил ладонь на ягодицы и прижал к себе так, чтобы его связь с Эвелин сохранилась как можно дольше.

Грэм не сразу заметил, что Эвелин крепко спит, сунув голову под его подбородок и прижав губы к тому месту, где колотилось его сердце. Удовлетворенная улыбка разлилась по его губам — никогда в жизни он не чувствовал подобной гармонии.

Рука Эвелин лежала вдоль тела. Грэм потянулся к ней, чтобы сплести с ней пальцы, но, коснувшись ладони, нахмурился, приподнял голову и в тусклом мерцании нескольких свечей стал ее разглядывать. Ладонь и даже подушечки пальцев были сплошь покрыты мелкими ранками. Рука покраснела, кое-где были заметны синяки и засохшие ссадины. Грэм повернул ее тыльной стороной и выругался про себя.

Вместо полного удовлетворения он сейчас испытывал дикий гнев. Он больше не будет молчать, несмотря на все уговоры сестры. Эвелин не должна страдать, а клан может идти к черту! Если они не способны понять, какое сокровище к ним попало, значит, вокруг одни дураки, а дураков он терпеть не станет. С него хватит! Завтра он с этим покончит.