Читать книгу "Голиаф - Скотт Вестерфельд"

— Но ведь это же еще не конец, явно! Что же там дальше?

— Вот, — довольно рассмеялся Херст, — это мы и именуем «подвесом», причем по очевидным причинам. В конце каждой части мы оставляем Паулину в крайне опасном положении — то привязанной к рельсам, то во взбесившемся шагоходе. Из-за этого зритель неизменно возвращается, чтобы досмотреть фильму до конца, чего мы, безусловно, ему черта с два позволяем!

— Подвес, — фыркнул Бовриль.

— Ловкий ход, — кивнул Алек, хотя на самом деле это казалось ему несколько подловатым, вот так умышленно заставлять зрителей дожидаться развязки, которая никак не наступает.

— Одна из моих наиболее ярких идей, — похвастался Херст. — Можно сказать, совершенно новый способ повествования!

— При этом старый, как «Тысяча и одна ночь», — буркнул Фольгер.

Алек на это усмехнулся, хотя, надо признать: кинокартина обладала неким магнетическим свойством, околдовывая как сказка при свете костра. Или же это была лишь игра воображения — с той поры, как Алек ударился головой, границы между реальностью и вымыслом стали какими-то размытыми.

— Однако вам, держу пари, не терпится увидеть на экране себя! — воскликнул Херст, компанейски кладя руки на плечи Алеку и Тесле.

— Своего рода взгляд в будущее, — с улыбкой заметил изобретатель. — Настанет день, когда человек сможет передавать кинокартины беспроводным способом, как это уже получается со звуком.

— Явление поистине интригующее, — сказал Алек, даром, что сама идея казалась жутковатой.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — путая титулы, ободрил его мистер Фрэнсис. — Я позабочусь о том, чтобы вы смотрелись прилично. Это моя работа.

— Вы меня успокоили.

Алеку вспомнились собственные фотоснимки, которые он впервые увидел в «Нью-Йорк уорлд». В отличие от какого-нибудь живописного портрета они были неприятно реалистичны; его уши на них казались даже больше, чем на самом деле. Любопытно, как эти картины преобразят его черты — неужели на экране он будет смотреться так же заполошно и дергано, как Паулина вкупе со всеми персонажами?

Мысль об этой героине заставила его снова обратиться к мистеру Фрэнсису:

— А женщины в Америке в самом деле летают на аэростатах?

— Ну, во всяком случае, желают этого. «Опасности Паулины» такая популярная фильма, что наши конкуренты сейчас бьются над чем-то похожим, под названием «Превратности Елены». А мы в пику им уже планируем «Чреватости Ундины».

— Как похоже звучит, — подивился Алек. — Ну, а если не считать кинолент, женщины и вправду этим занимаются?

Мистер Фрэнсис пожал плечами:

— Надо полагать. Вы когда-нибудь слышали о Птице Миллман?

— Женщине-канатоходце? Но она-то циркачка. — Алек вздохнул. Если на то пошло, Лилит умеет пользоваться персональным воздушным змеем. Но она не циркачка, а революционерка. — Я имею в виду, обычные женщины у вас вообще летают?

В разговор вступил граф Фольгер:

— Мне кажется, принц Александр хочет спросить, маскируются ли американские женщины под мужчин? Этот вопрос с некоторых пор занимает его чрезвычайно.

Алек укоризненно посмотрел на вильдграфа, но мистер Фрэнсис лишь рассмеялся.

— Ну, насчет полетов не знаю, — сказал он, — но штаны они нынче носят повсюду. Я бы сказал, с размахом. А по сообщениям прессы, каждый из двадцати водителей шагоходов — женщина. — Он доверительно подался ближе: — Быть может, вы думаете подыскать себе в Америке невесту, ваше высочество? Какую-нибудь воинственную амазонку?

— Увы, это в мои планы не входило, — ответил Алек и, чувствуя настороженность Фольгера, добавил: — А пять процентов — это кое-что, не правда ли?

— Вы не желаете еще раз представиться мисс Уайт? — спросил, подмигнув, Фрэнсис. — Она, знаете ли, очень соответствует своему персонажу. Все свои трюки делает без дублера!

Алек посмотрел через стол на актрису, играющую Паулину. Помнится, имя у нее было какое-то неестественное — Перл Уайт. Сейчас она увлеченно беседовала с доктором Барлоу и ее лори (и о чем они втроем могут так самозабвенно беседовать?).

— А что, тема, вполне достойная новостей, — заметил мистер Фрэнсис. — Старлетка и принц!

— Старлетка, — сказал Бовриль, соскальзывая со спинки стула Алеку на плечо.

— Спасибо, но не стоит, — уклонился Алек. — Разговор с нею сейчас может лишить меня иллюзии.

— Очень мудро, ваше ясновельможное высочество, — глубокомысленно кивнул Фольгер. — Лучше не смешивать воображаемое с реальностью. На данный момент дела в мире слишком серьезны.

ГЛАВА 25

Пополненный припасами «Левиафан» поднялся в воздух на следующий день, ранним утром, за несколько часов до истечения суточного лимита. Глядя из окна каюты, Алек видел теперь, что скрыто за фасадом владений Херста. Строения здесь были не недостроенными, а скорее нежилыми, предназначенными для съемок в различных ракурсах, но не для жизни. Иными словами, бутафорскими.

Основную часть дня Алек просидел у себя в каюте, избегая передвигающихся по коридорам кинокамер. Одна из его двоюродных бабок считала, что фотографии похищают частицу души, и кто знает, может, она была права. При скорости шестнадцать кадров в секунду эта адская машинка тарахтела как пулемет. Быть может, сказывался выпитый с вечера бренди, но Алек ощущал себя опустошенным, под стать тем строениям мистера Херста. Корабль на скорости, близкой к полной, плыл на юг вдоль калифорнийского побережья, идя под углом по направлению к холодным океанским ветрам, дующим в сторону суши. Примерно в полдень внизу проплыл Лос-Анджелес, а еще через несколько часов почувствовалось, как «Левиафан» делает поворот на юго-восток. Согласно карте на столе расстилающийся внизу город был не иначе как Тихуана.

Внезапно сквозь шум двигателей раздался звук рожков и стук барабанов. Бовриль тут же поскакал на подоконник. Алек глянул за окно — внизу раскинулся громадный стадион, до отказа набитый бурлящей публикой. На середине арены животное, напоминающее двуглавого быка, взбивало копытом пыль. Перед ним вертелся матадор, такой крохотный, что в убывающем свете дня толком и не разглядеть. Бовриль все так же сидел, пристально глядя вниз. Его большие глаза, несомненно, видели и при свете звезд.

Алеку вдруг подумалось, что, каким бы дальним ни было воздушное путешествие, с высоты в триста метров многое из земных красот теряется, проплывает незамеченным.

К тому времени, как он оделся к ужину, пустыню внизу уже окутала мгла.

— Метеорный, — произнес зверок. Алек нахмурился: это было первое слово, которое Бовриль произнес за весь день, и было оно явно не из тех, что произносил Алек. Но он уже опаздывал на ужин, а потому, не церемонясь, усадил тварюшку себе на плечо и направился к двери.

* * *

Офицерскую кают-компанию на этот вечер узурпировала под званый ужин ученая леди. Это была, несомненно, первая из грядущей череды нудноватых совместных трапез. При таком обилии гостей на борту путешествие «Левиафана» в Нью-Йорк грозило превратиться в банальную увеселительную поездку. Хорошо еще, что людей нынче за столом набиралось пятеро, а не два с лишним десятка, как на светском рауте у Херста.