Читать книгу "Любовь и тьма - Исабель Альенде"

Франсиско был связан с организованными группами, занимающимися переправкой беглецов через границу и нелегальным въездом членов оппозиции в страну. Он собирал деньги для помощи бежавшим узникам и для покупки продовольствия и медикаментов, накапливал информацию и, спрятав в подошвах монахов и в волосах кукол, тайно переправлял ее через границу. Ему удалось выполнить несколько, казалось бы, невыполнимых заданий: он сделал кое-какие фотокопии секретных архивов Политической полиции и снял микропленку с удостоверениями личности палачей, полагая, что когда-нибудь этот материал поможет правосудию. Он поделился этой тайной только с Хосе, но тот не захотел знать ни имен, ни мест, ни других подробностей, — он уже проверил, насколько трудно бывает молчать в определенных обстоятельствах.

Поскольку они оба были участниками подполья, Франсиско, оказавшись в пещере Праделио Ранкилео, подумал о своем брате. Он пожалел, что не обратился к брату за помощью раньше. Если беглец ушел в край молчаливых гор, следа его не отыскать, а если, во исполнение своей мести, спустился в долину и улсе арестован, то помочь ему будет невозможно.

Стряхнув с себя усталость, Франсиско смочил одежду водой и начал спуск под нещадным гнетом послеобеденного зноя; тот давил на голову, как груз, и ослеплял его танцующими перед глазами многоцветными точками. Наконец он добрался до места, где оставил мотоцикл, и увидел Ирэне, которая ждала его там. Чересчур нетерпеливая, чтобы ждать в доме Ранкилео, его подруга остановила первую проезжавшую мимо двуколку с зеленью и попросила ее подвезти. Они крепко обнялись. Она повела его к густой тени, где они, убрав камни, уединились. Она помогла ему лечь и, пока он отдыхал, пытаясь унять дрожь в ногах, вытирала с его лба пот; потом расколола подаренный Дигной арбуз и, откусывая кусок за куском, кормила его, сопровождая каждый кусок поцелуем. Арбуз был теплый и очень сладкий, а ему казался чудодейственным средством, способным покончить с усталостью и упадком сил. Когда от арбуза остались корки, Ирэне помочила свой платок в луже и они вытерли им лицо и руки. Под нещадным солнцем, каким оно бывает в три часа, возобновился шепот обещаний, звучавших в предыдущую ночь, и они стали ласкать друг друга с недавно приобретенной мудростью.

Несмотря на счастье вспыхнувшей любви, из памяти Ирэне не исчезало страшное видение заброшенного рудника.

— Как Праделио узнал, где тело его сестры? — спрашивала она.

Но Франсиско сейчас и не думал об этом, это был не самый подходящий для подобных мыслей момент. Силы совсем оставили его, и единственным его желанием было вздремнуть минуту-другую, чтобы перестала кружиться голова, но Ирэне не оставила ему на отдых времени. Сидя по-турецки, она быстро заговорила, перескакивая с одного на другое, как, впрочем, делала всегда По ее мнению, в этом вопросе и заключалась разгадка главной тайны. Пока ее друг восстанавливал силы и пытался привести в порядок мысли, она продолжала об этом говорить, задавая себе вопросы и сама отвечая на них, пока вдруг не пришла к выводу:

— Праделио Ранкилео знал рудник у Лос-Рискоса, потому что был там вместе с лейтенантом Хуаном де Диос Рамиресом, — сказала она торжественно. — Им нужен был этот рудник, видимо, в качестве тайника Гвардеец знал, что место это надежное, и предполагал, что его начальник в случае необходимости снова им воспользуется.

— Ничего не понимаю, — ответил Франсиско, глядя на нее, как лунатик, которого пытаются вернуть к действительности.

— Это проще простого. Вернемся в рудник и начнем откапывать второй туннель. Может, найдем что-нибудь еще.

Позже Франсиско с улыбкой вспомнит этот миг пока затягивалась петля террора, ему хотелось только одного — обнимать Ирэне. Забывая о трупах, которые стали появляться из земли, как дикая поросль, о страхе перед арестом или казнью, он думал только о своем неукротимом желании — ему хотелось заниматься любовью с Ирэне. Ему казалось, что найти удобное место для близости с ней сейчас важнее, чем освещать фонариком туннель, двигаясь на ощупь; усталость, зной и жажда отступали перед ненасытным желанием обнять ее, оградить от внешнего мира, дышать ею, слиться с ней, обладать ею тут же, под сенью деревьев, недалеко от дороги, на виду у тех, кто может случайно здесь оказаться. К счастью, Ирэне рассуждала более здраво. У тебя жар, сказала она ему, когда он попытался уложить ее на траву.

Уговаривая его уехать, она тянула его за одежду к мотоциклу, а по дороге, сидя на заднем сиденье и обхватив его за пояс, кричала ему в ухо, что, по ее мнению, им надо сделать, и говорила нежные слова, пока тряска и ослепительно белый солнечный свет не уняли страстный порыв ее друга и он успокоился.

Они снова направились на рудник у Лос-Рискоса.

Когда Ирэне и Франсиско подъехали к дому семьи Леаль, уже наступил поздний вечер. Хильда только что приготовила яичницу с картофелем, и в кухне сильно пахло свежим кофе. Когда отсюда была убрана типография, кухня стала наконец просторной и все смогли оценить ее очарование: старинная деревянная мебель с мраморным покрытием, допотопный холодильник, а посередине — видавший виды стол, за которым собиралась семья. Зимой это место было самым теплым и уютным в мире. Здесь была швейная машинка, радиоприемник и телевизор, а свет и тепло шли от керосинового обогревателя, кухонной плиты и утюга. Лучшего места для Франсиско не существовало. Самые приятные воспоминания его детства были связаны с этой комнатой, где он играл, делал уроки, часами говорил по телефону с какой-нибудь школьной подружкой с косичками, а его мать, тогда еще молодая и красивая, занималась домашними делами, напевая мелодии своей далекой Испании. В кухне всегда стоял запах свежих трав и специй для жаркóго и фританги.[54]В прекрасной гармонии смешивались запахи розмарина, лаврового листа, чесночных зубцов, головок лука с изысканными ароматами корицы, гвоздики, ванилина, аниса и какао для выпечки хлеба и бисквитов.

В этот вечер Хильда готовила настоящий кофе — его Леалям подарила Ирэне Бельтран. По этому случаю стоило достать из буфета маленькие фарфоровые чашечки из коллекции Хильды, — все разные и хрупкие, словно вздох. Открыв дверь, юноша и девушка сразу же уловили аромат кофе, который привел их в самое сердце дома.

На кухне Франсиско окутала та же теплота, — он помнил ее с детства, когда его, худенького и слабого, обижали своей грубостью те, кто был более сильным и безжалостным. Через несколько месяцев после рождения он перенес операцию на ноге из-за врожденной деформации; мать была для него в детстве главным человеком: она растила его, не отходя от него ни на шаг, кормила грудью дольше обычного; пока его кости окончательно не окрепли и он смог обходиться без посторонней помощи, она носила его на руках, на спине или на бедре, так, что он казался продолжением ее тела Волоча тяжелую школьную сумку с учебниками, он возвращался из колледжа и спешил на кухню, где его ждала мать с горячим обедом и радостной, ободряющей улыбкой. Это воспоминание навсегда осталось в его душе, и на протяжении всей своей жизни всякий раз, когда ему нужно было обрести уверенность в себе, как бывало в детстве, он восстанавливал в памяти до мельчайших деталей эту комнату — символ всеобъемлющей материнской любви. В этот вечер, увидев, как она передвигает сковородку с яичницей, напевая что-то вполголоса, он почувствовал то же самое. Отец проверял экзаменационные работы, склонившись над тетрадями, его освещала подвешенная к потолку лампа.