Читать книгу "Колесо Бесконечности - Марта Уэллс"

На площади все еще были люди — некоторые торопились домой, освещая себе путь фонарями, другие шныряли по темным углам. Маскелль подумала, что Дизара могла снова послать кого-то — если, конечно, Дизара была виновницей неудавшегося покушения, — но решила, что не станет беспокоиться об этом. Луна убывала, а Карающий был могуч. Маскелль ощущала город вокруг себя; он казался ей живым существом, сердце которого бьется в камне под ее тонкими подошвами, дыхание ветерком пролетает над водой, а теплая кровь струится по каналам.

Улица вела прочь от площади, мимо маленьких храмов, построенных там, где проявлялась связь с Бесконечностью. Маскелль в темноте чувствовала их все — и те, что стояли в глубине, отделенные от улицы символическими священными рвами, и крошечные часовни, что располагались прямо на земле и выходили на улицу, чтобы прохожие могли сделать подношение цветами и фруктами или привязать к колонне цветной лоскуток. Здесь не было ни жилых домов, ни рынков — только лужайки и купы дикого тутовника, падуба и красного жасмина. Жилые помещения для жрецов, странствующих монахов и храмовых слуг, конечно, имелись, но они располагались в глубине и с улицы видны не были.

Последним храмом в этом ряду был Илсат Сидар. Вокруг него не тянулся церемониальный ров. Улица сужалась и становилась дорожкой, идущей между двумя длинными низкими строениями — храмовыми библиотеками, за которыми располагались обнесенные колоннадой дворы. В освещенных окнах библиотеки были видны поздние читатели, но Маскелль молча прошла мимо. Дорожка привела ее к широкой каменной лестнице, ведущей на холм — частично естественный, частично насыпанный древними строителями города. Маскелль поднялась на широкую террасу, окаймленную резными фигурами кобр — еще одной инкарнации Карающего — высотой по колено. Справа и слева темнели два небольших святилища, а в центре крутая лестница вела к центральному храму, имеющему, если смотреть на него сверху, форму лотоса.

Маскелль остановилась у входа, вдыхая знакомый запах — влажного камня и курений, потом прошла вглубь, через дворик, открытый небу, в святилище.

Здесь горело несколько каменных ламп, и в их золотом свете птицы гаруда и другие высеченные из камня страшилища казались удивительно живыми. Они напомнили Маскелль ариаденский театр теней. В центре помещения в пол была вделана круглая золотая пластина; выгравированные на ней древние символы Бесконечности почти стерлись с мягкого металла.

Маскелль ощущала пульс города, силу Марай, Баран Дира и других храмов, но святилище Карающего было для нее пусто. Здесь все было так же, как в Илсат Кео: пустая комната, недавно покинутая. Настолько недавно, что Маскелль почти чувствовала тепло тела того, кто отсюда ушел. Может быть, иного и не следовало ожидать…

«Но ведь послал же он тот сон!»

Сон, видение, предостережение… Обычно послания Карающего было не так уж трудно понять. Если, конечно, знать, что это именно его послание… Маскелль поежилась.

«Я не совершу той же ошибки снова!»

Неправильно понятое пророчество втравило ее в беду. Все остальное было ее собственной виной, присоединившейся к той изначальной ошибке.

«Я не совершу той же ошибки, но как же я устала сожалеть о содеянном», — с горечью подумала Маскелль.

Из темноты в дальнем углу святилища появилась чья-то фигура — сгусток тьмы, превратившийся в человека; свет заиграл на темном шелке и золоте украшений.

«Ах, — подумала Маскелль, слишком привычная к странностям Предков, чтобы удивиться, — так вот что привело меня сюда!»

— Сирот, ты пришел приветствовать мое возвращение? — сказала она.

Человек двинулся ей навстречу и остановился на некотором расстоянии. На камнях пола не было пыли, которую могли бы потревожить — или не потревожить — его шаги; Маскелль знала, что от этого тела не исходит тепла, а дыхание не колышет воздух, несмотря на то что человек казался вполне материальным.

— Так ты все-таки вернулась, — сказал Сирот.

Он был точно таким же, как при жизни; время сохранило образ, не полагаясь на неточность памяти. Длинные черные волосы были заколоты золотой пряжкой, резкие черты казались в свете ламп особенно резкими. Его штаны и куртка были черными и совсем сливались бы с тенями, если бы не блеск ткани и сверкание золотых украшений.

— Со временем это было неизбежно, — ответила Маскелль.

— Ты пришла осмотреть поле боя, который проиграла? — Сирот улыбнулся, не разжимая губ.

— Может быть, я и потерпела поражение, но я не мертва. Жаль, что ты не можешь сказать того же о себе. — Призраки были бессильны и не могли причинить вреда живым, да Маскелль никогда и не боялась Сирота, даже пока тот был жив. Когда-то она его любила — когда была слишком молода, чтобы судить здраво, и слишком нетерпелива, чтобы отличить желаемое от действительного.

Сирот рассмеялся — звук его смеха был странно пустым и тихим, словно предназначенным только для ее ушей; в отличие от голоса самой Маскелль он не рождал эха.

— Мой сын взошел на трон, — сказал Сирот, — Это единственное, что когда-либо имело для меня значение.

— Да, не сомневаюсь, — согласилась Маскелль. По крайней мере в этом призрак не лгал. Сирот никогда не стремился ни к чему, кроме трона Небесной Империи для своего сына. Если он когда-то и желал Маскелль, страсть уступила место амбициям задолго до того обманчивого видения, которое сделало их врагами. Только много позже она убила его — когда стала старше, но не мудрее. Убила его, ничего этим не добившись: его сын все равно взошел на трон, а предсказанные видением несчастья не свершились.

— И в чем же заключается та мудрость, которую ты обрела со временем? Просвети меня. — Сирот говорил с легким презрением, которое когда-то обращенное на других — так забавляло Маскелль. Он был достаточно умен и ловок, чтобы скрывать свое презрение к Маскелль до самого их разрыва.

Плечи Маскелль болели, и внезапно она почувствовала ужасную усталость; хватит с нее призраков и воспоминаний!

— Для этого ты и пришел? — спросила она. — Чтобы услышать мое признание? Я покаялась перед всем миром, Сирот. Меня обманули, мне солгали, я попалась в ловушку. Видение было ложным. Ты был прав, а я ошибалась. Сказать это мертвому облику человека, душа которого давно ушла в Бесконечность, ничего не стоило.

Улыбка Сирота погасла, глаза стали мутными и тусклыми.

— Так я был прав? — сказал он. Маскелль ожидала не такого ответа.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, прежде чем успела остановить себя. Никогда не следует задавать вопросы теням умерших.

Если только перед ней была тень… Маскелль почувствовала какое-то движение в храме, всплеск беспокойной силы. Карающий…

Сирот снова повторил без всякого выражения:

— Так я был прав?

В следующий момент он исчез. Маскелль застонала, закрыв лицо руками: с ним вместе исчезло и ощущение присутствия Карающего.