Читать книгу "Каббала и бесы - Яков Шехтер"

– Тебе интересно, можно ли на меня ловить единорогов? – спросила она, с трудом удерживая смех.

– Кого-кого? – не поняла Симона.

– Водились раньше такие звери с одним рогом. Изловить их не было никакой возможности, единственная ловушка, в которую они попадались, представляла собой лоно девственницы.

– Глупости какие! – покраснела Симона. – Глупые сказки.

– Может, и глупые, – не смутилась Эстер. – Но именно это ты и хотела узнать?

– Да, – призналась Симона. – Именно это.

– Так и спросила бы прямо. Зачем огород городить?!

– Прямо неудобно. Можно поставить человека в неловкое положение. Вот ты сама все поняла и рассказала. А могла бы и не понять или не захотеть. Тогда бы я сама поняла.

– Да ты, никак, замуж меня собралась выдавать? – сообразила наконец Эстер.

– Конечно! – тут же согласилась Симона. – Нехорошо человеку быть одному.

– А мне хорошо. И даже очень. И менять это «хорошо» на лишь бы кого я не собираюсь.

– Про лишь бы кого речь не идет, – заверила Симона. – Разве я тебе враг? Посмотри, посмотри на меня, я тебе враг, враг?

Эстер засмеялась и обняла Симону.

– Конечно, нет. Какой ты враг! Ты моя лучшая подруга.

Она задумалась на секунду.

– Знаешь, пожалуй, ты не только лучшая, но и единственная.

Симона счастливо улыбнулась и сочно чмокнула Эстер в щеку.

– Уж положись на меня. Плохого я тебе не приведу.

Вечером, удобно устроившись в постели с книжкой, Эстер припомнила дневной разговор и прыснула от смеха. В команду ее родителей и тетушек теперь включилась Симона. Национальный спорт – женитьба знакомых и родственников. Понятное дело, видят, что кому-то хорошо, завидуют и хотят немедленно привести его к общему знаменателю.

Она еще улыбалась, мысленно усаживая Симону на один диван с тетей Полей из Беер-Шевы, как вдруг неожиданно для себя самой поняла, что ждет Симониных предложений и рассчитывает, будто новый мир, в который она потихоньку вступает, откроет перед ней новые возможности, более манящие, чем унылые перспективы прошлого.

Да-да, это был один из последних вечеров ее прежней жизни, спустя несколько дней события начали разворачиваться с устрашающей быстротой. Каждый небольшой шаг неминуемо вызывал к действию следующий, отказаться или изменить случившееся казалось невозможным. Так ей тогда казалось, но потом, перебирая в памяти те дни, Эстер поняла, что в любой момент могла остановиться, переждать или совсем выйти из игры.

Симона позвонила к ней на работу и взволнованным, задыхающимся голосом попросила немедленно прийти в синагогу.

– Что-нибудь плохое? – встревожено спросила Эстер.

– Да ты что! – Симона замахала свободной от телефона рукой так, что ее платье зашумело, будто крона пальмы под порывами грозового ветра. – Наоборот, самое лучшее. Тебе невероятно повезло! Удивительно, беспардонно! Приходи, приходи скорей, а то я лопну от восторга!

Заинтригованная, Эстер оказалась в синагоге через пятнадцать минут. Симона уже была там. Ее лицо сияло, словно субботний подсвечник.

– Давай присядем, – точно скрываясь от посторонних глаз и ушей, она отвела ее в самый дальний угол совершенно пустой женской половины и усадила в глубокое кресло, обитое пурпурным плюшем. В этом кресле по субботам и праздникам сиживала жена раввина, поэтому в будни оно всегда пустовало. Эстер недоумевающе посмотрела на подругу.

– Я предполагала, – начала Симона, придвигая к креслу обыкновенный стул и быстро присаживаясь на краешек. – Предполагала, но боялась даже думать об этом варианте.

Она сделала большие глаза и перешла на шепот:

– Два года назад умерла жена главы каббалистов Реховота. Это была святая, настоящая святая. Про нее до сих пор чудеса рассказывают. К ней приезжали женщины не только со всего Израиля, но даже из Америки и Европы. И для каждой у нее находилось доброе слово, хороший совет. Но особенно славилась она подбором псалмов. В голове у нее точно рентген какой стоял, посмотрит на женщину и говорит: для твоего тиккуна – исправления души – надо читать такие и такие номера псалмов. Начинает бедняжка читать, и спустя пару месяцев жизнь у нее полностью меняется: бездетные беременеют, больные излечиваются, безработные мужья работу находят, беспутные дети становятся на правильную дорогу. Невозможные, немыслимые дела! – Симона всплеснула руками. – Она была моей дальней родственницей, мы иногда встречались на свадьбах. Красавица, умница, праведница! И умерла, как праведница. Пекла халы на субботу, наклонилась к духовке – проверить, как подошло тесто, и упала. Умерла за секунду. Не смерть, а поцелуй Всевышнего.[109]

Дети у нее уже все замужем, дома никого, только муж да его ученики. Муж, бедняга, год не мог в себя прийти. Жили они как два голубка, душа в душу. Идеальная пара: он праведник, а она святая. Нужно было видеть, как они между собой разговаривали! Губы почти не шевелились, понимали друг друга с полувздоха, полунамека.

Симона на секунду смолкла. Потом положила руку на подлокотник кресла и несколько раз осторожно погладила запястье Эстер.

– Ну вот, год он даже слушать не хотел о втором браке. Но не может каббалист без жены, нельзя мужчине одному по этой дороге идти. Стали думать, кто ему подходит. А проблема вот в чем: он ведь коэн, из рода первосвященников. Ему, по закону, можно жениться только на девушке или вдове. Разведенная не годится. Но в его положении, – Симона многозначительно подняла глаза к потолку, – он должен вести себя, как настоящий первосвященник. А первосвященнику вдова тоже запрещена – только девушка. Многие девушки были бы счастливы стать женой такого праведника, только он ни о ком даже слушать не хотел. Спрашивал только имя и дату рождения, что-то про себя подсчитывал и говорил: нет, не то. Не подходит. Мы уже бояться стали, что он специально так поступает, чтоб не жениться.

– Мы – это кто? – спросила Эстер.

Симона испытывающе посмотрела на нее.

– Ладно, скажу. Раз ты в такое дело ввязываешься… Каббалистов его уровня во всем мире меньше десятка. Все друг с другом связаны. Если спускается в мир откровение, то каждый из них знает не только, что нужно говорить или делать, но и кому это поручено. Ошибки быть не может. Один выполняет, а остальные проверяют, так ли. Мой муж – один из них. Рав Бецалель Ифарган из Реховота – тоже.

Я ему про тебя просто так рассказала, на всякий случай. А он подумал, подумал и вдруг говорит: это она. Не просто говорит, а загорелся весь, засветился изнутри. Скрытая, говорит, праведница. Мир на таких держится.