Читать книгу "Костры Тосканы - Челси Куинн Ярбро"

Я видел кардинала Джованни. Конечно, он сногсшибательно молод, и семь кисточек на его головном уборе не прибавляют ему ни мудрости, ни солидности, но это настоящий Медичи и флорентиец до мозга костей[43]. Ты говоришь, что Орсини смотрят свысока на Флоренцию, но им не сравниться в высокомерии с тем, как Джованни поглядывает на Рим. Oн умен, он преуспевает, он, пожалуй, честолюбивей отца. Лоренцо вряд ли понравилось бы кое-что из того, чем ему приходится здесь заниматься, но гордость за сына он, безусловно, испытал бы.

Здесь ходят весьма печальные слухи о том, во что превращает Флоренцию наш добрый Пьеро. Генуя вовсю намекает на то, что готова взять под крыло Ливорно и Пизу, ибо, мол, флорентийцам не по карману их содержать. Так и будет, если Пьеро не приберет к рукам банк своего дядюшки из рода Торнабуони и не оставит дурной привычки время от времени передавать свои полномочия другому Пьеро. Кто он такой, этот Довизио да Биббиена? Всего лишь секретарь. Его дело снимать копии с писем и согласовывать время приемов. Допускать таких людей к управлению государством — несусветная глупость. Было бы лучше, если бы Лоренцо женил своего старшего на флорентийке. Альфонсина намного хуже Клариче. Но что теперь говорить? Этому браку скоро три года, и даже Борджа не под силу расторгнуть его.

А месяц назад, признаюсь, я сильно грустил. 7 ноября, в день рождения Сократа. Мы ведь ежегодно отмечали его. Меня охватило ужасное одиночество. И не только потому, что вы там, а я в Риме. Я понял, что таких празднеств у нас больше не будет, ибо Лоренцо ушел. Никто и ничто не возместит нам этой потери.

Вместе с письмом посылаю на твой суд несколько новых поэм. Почту мою повезет посланник кардинала Джованни, так что она очень быстро дойдет до тебя. Прошу, когда будет время, прочти эти вирши и отпиши, что ты о них думаешь. Твое мнение всегда очень много значило для меня.

Еще прошу передать мои приветствия всему нашему кругу. Я надеюсь вернуться, как только Папа даст мне какой-то ответ.

Остаюсь твоим преданным другом

Джованни Пико,

граф делла Мирандола-и-Конкордия

Рим, праздник святого Амбросия Миланского

7 декабря 1492 года

ГЛАВА 4

Большой неф собора Санта-Мария дель Фьоре был переполнен, на скамьях не хватало мест, опоздавшие прихожане садились прямо на каменный пол. День стоял солнечный, но ветер с холмов нес дыхание зимы и основательно выстудил огромное помещение.

С тех пор как Савонарола получил дозволение проповедовать с первой в городе кафедры, число его приверженцев возросло, и, похоже, большая часть собравшихся состояла из фанатиков неистового доминиканца. Остальных привело сюда любопытство. Месса тянулась невыносимо долго и, казалось, не кончится никогда. В церкви стоял гул голосов, люди нетерпеливо перешептывались и ерзали на скамейках, все ждали проповеди, обряд никому не был нужен.

Наконец под высокими сводами установилась напряженная тишина, которую нарушало лишь шарканье сотен подошв. Прихожане приподнимались со своих мест, чтобы взглянуть на угловатого маленького человечка с по-птичьи прыгающей походкой.

Симоне Филипепи обратился к донне Эстасии, неподвижно сидевшей возле него.

— Слушайте повнимательней, дорогая кузина, — прошипел он ей на ухо. — Его слова прольют на вашу душу бальзам.

Эстасия ненавидела все вокруг и никакого бальзама уже не желала. Голова у нее раскалывалась, ей было холодно, она три часа проторчала на жесткой скамейке, ибо Симоне притащил ее в церковь пораньше, чтобы занять места в первом ряду. Она позволила своим мыслям вернуться к прошлой ночи. Этот новый любовник, Этторе, совсем не доставил ей удовольствия. Он был неловок и тороплив, а после поспешил распрощаться, оправдываясь тем, что его ждет трудный день.

Донна вздохнула и в который уж раз мысленно укорила себя за глупый разрыв с Сан-Джермано. Теперь ему подобного ей не сыскать. Она раскапризничалась и поплатилась за свой каприз.

Шеи вытянулись, головы подались вперед — прихожане приготовились слушать настоятеля церкви Сан-Марко.

— С глубокой печалью и смирением в сердце, — чрезвычайно сильным и резким голосом провозгласил он, — молился я, чтобы гнев Господа нашего не обрушился на Флоренцию, утопающую в грехах. Я не выпросил и минуты отсрочки!

Это ужасное заявление было встречено мертвым молчанием, все прихожане замерли и обратились в слух.

— Но мне было сказано, что время для покаяния еще есть. Флорентийцы, покайтесь. Иначе ваш город превратится в бесплодную и выжженную пустыню. Не я возвещаю вам это, Господь глаголет через меня!

Симоне искоса бросил взгляд на Эстасию, та улыбалась презрительно и надменно. Губы ее шевелились, но что они шепчут, Симоне не мог разобрать, а шептала донна только одно:

— Глупо! Как это глупо!

Она сама плохо понимала, к чему относятся эти слова. То ли к речам проповедника, то ли к поведению прихожан, то ли к собственной неустроенной жизни.

Савонарола шагнул вперед, его ярко-зеленые глаза засияли.

— Сорвите с себя все яркое, ввергающее в соблазн, оденьтесь во все белое, зовущее к чистоте и невинности! Разруха и мор придут в этот город, если вы будете медлить. Я вижу меч гнева Господнего, уже нависший над ним, и он падет, сея смерть и опустошение!

Толпа слушала, замирая от ужаса, людей завораживали пророчества маленького доминиканца:

— Первые христиане с радостью шли на смерть, они жили в простоте и смирении среди языческой роскоши Рима. Они знали, что истина заключена лишь в Святом Писании. Их не смущала мощь огромной империи, они отвратили себя от лживых учений, они обратились помыслами к истинной славе…

Эстасия вздохнула и принялась разглядывать публику. Улыбка заиграла на ее чувственных полных губах. Оказывается, тут столько красивых мужчин! Куда она раньше глядела? Донна выделила среди всех одного, судя по одежде — пизанца. Когда торговец посмотрел в ее сторону, она подала ему знак, надеясь, что он найдет ее, после того как все кончится.

— Вам невнятен пример этих праведников. Вы увлечены ересью Платона и Аристотеля, полагая, что их идеи не противоречат учению Христа. Вы заблуждаетесь! Платон и Аристотель горят в аду — Он поднял руку в ответ на возникший в толпе ропот. — Они горят в аду! Я сам видел это благодаря милости Божией. А вы изучаете их труды, вы радуетесь, что постигли их мудрость. То, что вы переняли у них, ставит вас на путь греха и проклятия!

Молодой пизанец вновь посмотрел на Эстасию и осторожно кивнул ей.

— Вы ведь знаете, что позволяли себе друзья Сократа в отношениях между собой, вы ведь знаете, что этот грех осужден церковью особенно строго! В Писании сказано: таковые подлежат сожжению заживо!