Читать книгу "Иногда они умирают - Наталья Турчанинова"

– Он не вернется? – тихо спросила она.

– Нет. Я сильно ранил его.

Кира застонала во сне, словно до нее долетел отголосок нашего разговора и пробудил болезненные воспоминания, и я понизил голос, чтобы не тревожить ее:

– Теперь ему нужно время, чтобы прийти в себя.

– Но если все так благополучно, почему ты не спишь? – Она проницательно посмотрела на меня. – Не исключаешь возможности, что он может все же прийти сюда?

– Не думаю, что он придет.

– Так и просидишь всю ночь, не смыкая глаз?

– Устану, попрошу тебя подежурить вместо себя.

Тисса криво улыбнулась.

– Меня? Не Джейка или Дика?

– Тебе я доверяю больше.

На ее лице, неровно освещенном свечой, промелькнуло легкое недоверие, а затем удовольствие. Знакомое выражение. Она всегда любила похвалы, даже самое незначительное одобрение во время семинара зажигало мгновенный гордый блеск в глазах Тиссы. Она умело скрывала его, но мне почти всегда удавалось заметить этот отблеск тщеславия, так же как и сейчас.

Джейк, уронивший голову на грудь, громко всхрапнул, дернулся, просыпаясь, обвел пещеру мутным взглядом и буркнул недовольно:

– Думал, мне все это снится.

Отпихнул локтем Дика, навалившегося на его плечо, сунул руки в рукава куртки и снова закрыл глаза.

– Отдохни, – сказала мне Тисса, с насмешкой взглянув на мужчин, скорчившихся у стены. – Я все равно пока не смогу спать. А тебе завтра дальше нас вести. Не хочу, чтобы ты случайно свалился в пропасть.

– Разбуди меня через два часа.

Она посмотрела на циферблат своих часов со светящимися стрелками и кивнула.

Я натянул на голову капюшон термозащитной водолазки, прислонился затылком к стене и опустил веки. В темноте, окружившей меня, тут же начали плавать размытые образы и четкие, почти материальные мысли. Почему два крепких, выносливых человека превратились в одержимых? Что на них повлияло? Случайный выбор неведомых сил? Или этих парней тоже накрыла тень от крыла грозной птицы Сиал-чари? А может, все дело в источнике? Его близость так действует на слабых духом людей? И сами кайлатцы, те, кто превращается по ночам в кровожадных зверей, тоже чувствуют его?

Вопросы, на которые у меня не было ответов.

Мог ли я подумать, обсуждая с Уолтом поездку в Кайлат, что буду сидеть здесь не в уютном кабинете с видом на заснеженные горы, вооружившись словарями и сборником местных легенд, а в грязной пещере, держа под рукой нож и напряженно прислушиваясь к грозным звукам, доносящимся снаружи.

Ночь шумела, шуршала, скрипела и подвывала за пределами нашего убежища. Я слышал ее сквозь мутный, тяжелый сон. Несколько раз мимо входа пробегал кто-то на мягких крадущихся лапах. Остановился возле трупа, шумно принюхался, стал с треском разрывать одежду на нем когтями, а потом вдруг взвизгнул и галопом помчался прочь, обиженно ворча. Тисса, тесно прижавшаяся ко мне во время этой громкой возни, тихо вздохнула и чуть отодвинулась.

– Звери, – донесся ее прерывающийся шепот. – Просто дикие, голодные звери.

Она зажгла еще одну свечу, словно этот робкий огонек мог оградить нас от кошмаров ночи.

Потом раздался далекий заунывный вой, к нему присоединился еще один тоскливый голос, сменившийся неожиданным кашлем и хихиканьем. Затем громко и грозно зафыркал эбо, мелкие камешки со стуком посыпались из-под его тяжелых копыт, звякнул колокольчик на косматой шее.

Потом все звуки начали отдаляться, и я провалился в глубокую темноту.

Тисса разбудила меня ровно через два часа, которые прошли как несколько мгновений. Молча стиснула ладонь холодной рукой, сжалась в комок на своей узкой подстилке, опустила голову мне на колени, поежилась и провалилась в неглубокий, тревожный сон. Остальные тоже спали. Или делали вид, что спят, лишь бы не видеть и не знать, что происходит вокруг. Что потом, уже днем, можно списать на долгий кошмар, вызванный холодом, усталостью и высотой, – все эти звуки, тени и шорохи. А особенно – черный неподвижный силуэт, стоящий у входа в разодранной трекинговой одежде, обильно залитой кровью, который можно было увидеть, если долго смотреть в темноту за пределами пещеры.

Я опустил руку на плечо Тиссы, пытаясь защитить ее от холода и страха. Но она переложила мою ладонь себе на щеку, потом закрыла ухо, чтобы не слышать угрожающего шелеста, звериных крадущихся шагов, невнятного шепота из темноты. И сразу же заметно расслабилась, задышала ровнее. Кира теснее прижалась ко мне с другой стороны – если бы не частое, затрудненное дыхание и не колышущаяся прядка, упавшая на губы, ее белое лицо казалось бы неживым.

Джейк и Дик, сидящие рядом с Тиссой, были похожи на два валуна, слившиеся со скалой. Неподвижные, темные, все сильнее остывающие без солнца. И мне хотелось толкнуть кого-нибудь из них, чтобы каменная пещера не поглотила их до конца.

Но я не двигался с места, вслушиваясь в темноту, которая теперь не таила угрозы, лишь беззлобно пугала.

А потом в какой-то миг понял, что ночь больше не выглядит непроглядно-черной. С трудом, но я уже мог различить веревку, лежащую поперек входа, силуэты приземистых кустов рододендрона на краю обрыва.

Подождал еще немного, когда рассвет наберет силу, и стал будить спутников. Они поднимались с трудом, ворча и огрызаясь, раздраженные друг на друга и на меня.

– Вызовите мне такси из Ферче, – бормотал Дик, держась за поясницу.

– И чашку кофе в постель? – мрачно осведомился Джейк, массируя затекшую ногу.

– Было бы неплохо, – едва слышно ответил тот, заталкивая в боковой карман рюкзака свою туристическую пенку.

– Ты, кажется, мечтал преодолевать трудности, – усмехнулась Тисса, пытаясь привести в порядок растрепанные волосы. – Вот и преодолевай.

Тренер не ответил, чихая, сморкаясь и отплевываясь.

– Если после этой прогулки, Райн, у меня заболят суставы, – продолжил между тем Джейк, – я вычту из вашего жалованья половину.

– Кира, ты как, идти сможешь? – спросил я девушку, не обращая внимания на брюзжащих мужчин.

– Да, – ответила она, с ненавистью оглядывая пещеру, встала, поморщилась от боли в одеревеневшем теле. – Хочу уйти отсюда как можно быстрее.

Серый утренний свет растекался по ущелью. Вершина Седого Старика уже ловила белым заснеженным острием первые робкие лучи солнца. Но у ее подножия еще лежала глухая тень. Ночные призраки спешили убраться прочь. Небо, пока еще плоское и тусклое, постепенно приобретало глубину и яркость. В густых кустах боярышника начала несмело почирикивать птица, которую местные жители называли кальчундра. Но пока еще в ее голосе не было слышно мелодичных, радостных трелей.

Дыхание ледников заглушало запах тления, ползущий от мертвого тела, лежащего в отдалении от пещеры в луже засохшей, побуревшей крови. Одежда на нем кое-где была порвана когтями зверей, в дырах виднелись куски выеденной плоти. Головы Раджа на камне не было.