Читать книгу "Ратник. Демоны крови - Андрей Посняков"

Конец тридцатых… Кстати, остров тогда принадлежал Эстонии. Независимой Эстонии. И это плохо, очень плохо. В Средних веках хоть документы не спрашивают, а здесь… Тогда была пограничная зона, как, впрочем, и сейчас. Можно, конечно, нахрапом, но лучше подготовиться, хотя бы чуть-чуть. Если они — черт знает пока, кто конкретно — Машеньку забрали с собой, а не убили вот прямо здесь, сразу, да еще обставились, запутывая следы, — типа сама уехала, то какое-то время все-таки есть. Какое-то время… Еще бы хорошо и здесь кое-кого проверить. Как вот только? Да так! Внаглую! Съездить в поселок — там таксофон — позвонить по телефону доверия, инкогнито или вымышленным именем назваться. Сказать… А что сказать-то? Некую девушку похитили пришельцы из прошлого? М-да-а… А тогда про Артема! Дескать, мальчишку убили… И что, хватит доказательств? Да и вообще, по этому делу заключение медэкспертизы имеется, весьма двусмысленное, кстати. И так, и всяк трактовать можно — ну, это уж дело следствия. Хотя… какое следствие? По самоубийству проверку Димыч ведет… Ладно, с ним еще разок потолковать можно. Опять же Ганс должен приехать — оставить ему, на всякий случай, подробную записку о всех своих подозрениях, о всем, что здесь творится, без указания на пришельцев, разумеется — просто бандиты, похищают людей, главный подозреваемый — пижон на красно-белом «мерсе»… и кто-то из команды «Гермеса». Об этом и по телефону доверия сообщить — мол, принимают ворованный металл, увозят на барже в Эстонию. Пусть пошерстят, проверят — Коле Узбеку лишняя заморочка, хоть он и не при делах, наверное. А может, и при делах, кто его знает? Димыч когда еще говорил — по всем документам — дела у Кумовкина идут ни шатко ни валко. Так на какие шиши жирует? Хм… Да ясно на какие — «паленый» лес на пилорамке своей пилит… как и многие прочие.

И тем не менее все это надобно в письме отразить. Эх, самому бы «Гермес» этот проверить, да только как? Да и некогда — Машу искать надо. Что там искать — спасать, вытаскивать!

Ладно. Написав записку Ганзееву, Михаил вложил ее в конверт… подумал и заклеивать не стал, лишь подписал — «Веселому Гансу». Максим Гордеев — подросток воспитанный, чужие письма читать не будет. Впрочем, ему-то как раз и можно эту записку показать, нужно даже.

Итак, в поселок! Заодно колеса на шиномонтажку отвезти да вернуть председательские — это первое дело. Потом — к Максику, потом… Потом видно будет! Да, позвонить еще, не забыть.

Новенький красный таксофон висел на торцевой стене продмага. Подъехав, Ратников нарочно выждал, когда пройдет народ, затем, сняв трубку, набрал нужный номер и тихонько заговорил нарочито хриплым голосом:

— Эт-та милиция? Милиция, спрашиваю? Ага… А я, значит, Иван Степаныч Колобков, с поселка Советского дачник. Сообщить хочу! Записываете? Ага… Тут у нас такие дела творятся! На пароходе «Гермес» ворованный металл в Эстонию возят… «Гер-мес»… Да-да, именно так. Ах, знаете? Ну, тем лучше… И еще это — в детском лагере здесь детишки убегают, а медсестра их неправильно лечит… И вот еще…

Взгляд Михаила упал на висевший тут же, рядом, плакат, призывающий граждан активно «стучать» на сбытчиков наркоты. Плакат из тех, что вызывают, мягко говоря, недоумение — это что же, получается, опер из отдела по борьбе с наркотиками не знает, что у него на «земле» делается? Или что гораздо хуже — знает, но «в доле»? Как хочешь, так и понимай.

— И вот еще про наркотики… Тут у нас один, на красно-белом «мерседесе» ездит, старинном… анашу продает, гад! В запасном колесе ее прячет. Записали? Да-да… Коробкин меня зовут, Степан Иваныч…

Быстренько повесив трубку, Миша откашлялся и, пройдя к оставленному аж за клубом «уазику», поехал на шиномонтажку. Управился быстро: отвез колеса Михалычу, затем вызвонил Максима Гордеева, встретился с ним за клубом, передал письмо:

— Мало ли, я задержусь где, а в гости ко мне приятель приедет. Ты его знаешь — Вася Ганзеев из Питера. Письмецо передай. Сначала и сам прочти, вот прямо сейчас и прочти, чего непонятно — спросишь.

Вытащив записку из конверта, подросток зашевелил губами:

— Не, все понятно. Кумовкина проверить, «Гермес» этот подозрительный… А что за мужик-то на «мерсе»?

— Да черт его знает… — Михаил пожал плечами. — Не нравится мне этот пижон. Ты вот что, Максюта, ежели увидишь, держись-ка от него подальше.

Ратников тут же закрыл рот, сообразив, что сморозил глупость. Уж теперь-то Максик точно «подальше» держатся не будет! Ладно, чего уж.

— Слышь, Макс, у тебя здесь Интернет есть?

— Нету. Я хотел ноутбук взять, да мама…

— Понятно…

— Здесь в библиотеке есть и на почте, только на почте плохой, и все время занято.

— Ясно. Значит, в библиотеке… — Ратников неожиданно улыбнулся. — Вот что, Максюта… У твоей тетушки на чердаке никакого старого хламу нет? Ну, там старые грампластинки, патефон и все такое прочее?

— Самовар есть! — охотно отозвался парнишка. — Старинный, с медалями.

Ратников хмыкнул:

— Ну, самовар — это слишком! А, скажем, старая полевая сумка, ручка с чернильным пером, те же пластинки…

— Спрошу, — серьезно кивнул Максим. — У меня здесь друзей много. Позвоню, как отыщу что-нибудь… — подросток вдруг задумался, улыбнулся. — Знаете что, дядя Миша? Вы еще у Горелухина спросите, приятеля вашего, у него на чердаке хламу-у-у… Племянник евонный рассказывал…

— Не «евонный», а «его», — наставительно поправил Миша. — Ну ищи, Пинкертон. А я — в библиотеку.

— Живут же некоторые! — подросток дурашливо ухмыльнулся. — По библиотекам ходят…

Библиотека располагалась рядом, в клубе — обитая железом дверь, решетки на окнах — первый этаж, как же! Книги-то, они никому не нужны, но вот компьютер…

Библиотекарша — пожилая, в круглых очках, дама в длинном темно-сером платье и с прической «мелкий бес» (видно, бывшая учительница) визиту Ратникова не удивилась:

— Интернет? Да-да, пожалуйста, сейчас включу… А вы у нас записаны?

Миша виновато развел руками:

— Да, к стыду своему — нет.

— А тогда записаться нужно. Паспорт у вас имеется?

— Только права.

— Давайте. А данные паспорта вы мне позже скажете, можете по телефону даже.

— Отлично! Тогда, может быть, вы мне кое-что подскажете, — Михаил светски улыбнулся, — по части художников.

— Художников? — библиотекарша оторвалась от формуляра и, приподняв рукою очки, радостно округлила глаза. — А кто вас интересует? Кто-то конкретно?

— Ну… — замялся Миша. — Скорее — стиль…

— Классицизм, реализм, импрессионизм?

— Гм… Наверное — этот последний. Знаете, такой вот портрет… — Ратников прикрыл глаза, стараясь припомнить как можно более точно. — Такой серо-бело-коричневый… Скрипач напротив окна. Такой стилизованный, с круглой, как шар, головой, прямоугольными ногами…