Читать книгу "Курьер.ru - Вячеслав Антонов"

Что именно он понял? Одну совсем не простую вещь. В цивилизованных странах живет множество умных, приятных, хорошо воспитанных людей. Обеспеченных, ухоженных, любящих свои семьи. Подтянутых, спортивных — людей первого сорта. Они работают в сверкающих небоскребах, молятся в старинных храмах, водят дорогие машины по современным автострадам. Они не являются нашими врагами, отнюдь нет! Это мы для них враги — те, кто населяет Россию. И не враги даже — просто «лишний народ», мировой популяционный мусор, прожирающий ресурсы, необходимые цивилизованному человечеству.

Это непросто понять. А многие до сих пор не поняли. Очень уж красиво все упаковано — трудно, как советуют китайцы, «отделить видимость от сущности».

Но надо.

В Домском соборе на голых стенах висели черные шлемы баронов, свешивались выцветшие орденские знамена. Баронские могилы с истертыми крестами были просто плитами старого каменного пола. А на бугристой побеленной стене перед входом в собор краснели те же русские буквы: «ЧВР».

К отходу поезда ноги уже не держали. Последние усилия шли на то, чтобы забраться на верхнюю полку; в подступающем сне он чувствовал, как трогается поезд, стучат колеса, — и, одновременно, как бьют волны в борт белого кораблика. Плавно вздымаясь и опускаясь, кораблик шел на зарево береговых огней южного мегаполиса.

Над темным морем занимался рассвет.

Глава восемнадцатая

Шинкарев проснулся от протяжного гудка, который разносился над морем, наполняя пространство тяжелыми вибрациями своего баса. Стекла снаружи покрылись каплями, в иллюминаторах — густой туман. Качки не было, яхта шла малым ходом, изредка давая короткие резкие гудки. Когда этот звук стихал, слышался плеск воды, отдаленные сигналы других судов. По-армейски заправив койку, Шинкарев вышел в салон. Никого. Подняться наверх? «Не суетись». Сначала — поставить кофеварку и — в душ. Чисто выбриться, переодеться.

«В рубку подниматься не надо. Подходим к берегу, может, они лоцмана взяли. А если учесть, что меня ищут, так и на корме торчать не стоит — вдруг увидят с берега, не было бы хуже».

Послышался стук шагов по трапу. Пригнувшись, в низенькой двери нарисовался Чен.

— О-о-о, и кофе готов? — Он довольно потер руки. — Замечательно!

— Как вахта?

— Нормально. Ящик не смотрел?

— Нет еще.

— Включай, пора.

...Определены зоны размещения американских миротворческих сил, входящих в страну под флагом ООН. Остается получить официальное согласие ГКЧП и решение парламента страны. После этого парламент будет распущен. Проблемой остается согласование разграничительных линий правительственных войск, миротворческих сил и мусульманских повстанцев. Мусульмане требуют расширения своих территорий и ввод новых отрядов из-за рубежа. Согласно неофициальным источникам, этот пункт еще не согласован, идут интенсивные консультации...

— Куда исчезли хорошие новости? — меланхолично заметил Чен.

— Best news — no news (Лучшие новости — отсутствие новостей (англ.)).

— Только не в данном случае. Ладно, пошли в рубку.

На корме их охватил сырой холодный воздух. В густом тумане были размыты силуэты судов, виднелись острые обводы военного корабля. Пахло солью, мазутом, водорослями. Совсем близко проходил бетонный мол; серо-зеленая вода, разбегаясь из-под носа яхты, идущей на малом ходу, плескала в его грязноватую позеленевшую стену. Кричали чайки.

В рубке было тепло, уютно — она казалась даже более обжитой, чем салон. Китаец передал Чену вахту и отправился вниз. Пройдя акваторию большого порта, Чен повернул штурвал, осторожно вводя яхту в марину.

Отыскав у пирса свободное пространство, он заглушил моторы, медленно приближаясь к деревянному помосту. Приняв канат, служащий в оранжевом жилете навернул его на кнехт. Яхта остановилась.

— Все, приехали, — заметил Чен. — Скажи мне... нет у тебя такого чувства, что, будь твоя воля, залил бы солярки, купил жратвы и снова ушел в море. Бросил бы все к чертовой матери. Слышишь, как чайки кричат...

— Не знаю. Это мой первый рейс на яхте. Я ведь даже вахту не стоял. Но, кажется, я тебя понимаю.

— Понимаешь. А сейчас не понимаешь, потом поймешь. Ничего, еще поплаваем. Сделаем так: я спущусь в салон, а ты сиди здесь. Покажется полиция или кто угодно, жми на эту кнопочку. Понял? На эту, я сказал! — а говоришь, понял...

Туман понемногу рассеивался, стали видны ряды яхт, кирпичные строения на берегу под высокими деревьями. На корме показался господин Ли Ван Вэй, за ним — Чен, жестом позвавший за собой Шинкарева. Пирс слегка пошатывало под ногами, тело, казалось, еще чувствовало качку. Мастер с документами скрылся в дверях портовой конторы, а Чен с Андреем, выйдя за сетчатую ограду порта, направились в город.

Сразу за портом начиналась узкая улочка, шедшая среди старых двух- трехэтажных зданий. Над портовым районом, бывшим сеттльментом, высилась круглая зубчатая башня португальского форта. Вокруг ее буро-коричневого монолита сгрудились покатые крыши из красной черепицы; под крышами — переплетение белых стен, балконов, навесов, узких деревянных лестниц; мелькали свет и тень, блеск стекол, яркие вывески и красные шары с золотыми кистями. За черепицей крыш и резьбой фронтонов в небо поднимались стеклянные призмы Даунтауна, все яснее проступающие из утреннего тумана.

В центре улочки собралась толпа, бил барабан, поднимался жирный чад. Давали шоу: смуглые китайцы, голые по пояс, в оранжевых штанах хороводом двигались вокруг глубокой сковороды с кипящим маслом, время от времени зачерпывая его ладонями и поливая себе грудь.

— Пошли, пошли! — Чен тронул Андрея локоть.

— Ты говорил, меня ищет полиция. Значит, в городе опасно?

— Не особенно. Опасно на выездах из города — на вокзале, в аэропорту.

— И буду выезжать?

— Там посмотрим.

На рыбном рынке — время завтрака: продавец быстро — раз-раз-раз — выбрал палочками лапшу из чашки, потом — ФР-Р-Р — залпом выпил бульон. Минута, и завтрак окончен, можно снова браться за работу. К нему подошла крупная европейская тетка, ткнула пальцем в палтуса.

— Сань (Три (кит.)), — назвал китаец цену, взвесив рыбину.

— Чипа-чипа! (Давай дешевле! (англо-кит. слэнг)) — помотав головой, не согласилась тетка.

— А (Два (кит.)), — уступил продавец. На том и сошлись.

— Вери чипа! ( Очень дешево! (искаж. англ.)) — поощрительно улыбнулся продавец тетке.

Уже наваливалась влажная дневная жара; воздух был полон дыма, острых запахов. Вокруг толкались спинами, локтями, наступали на ноги. Резкие голоса перекликались с гудками автофургонов, медленно пробиравшихся сквозь толпу. Внезапно сзади послышались крики; людей качнуло в сторону, посыпалась рыба с лотков. Факиры в оранжевых штанах уронили свою сковороду, истошно заорал какой-то торговец, ошпаренный кипящим маслом. В толпе замелькали люди в одинаковых китайских костюмах черного цвета. Они кричали что-то, разгоняя народ бамбуковыми шестами. Когда место было расчищено, люди в черном выстроились в несколько рядов, чуть согнули ноги в коленях, закрыли глаза и, положив шесты, стали медленно водить ладонями перед животом. Среди них были мужчины и женщины, были азиаты, белые и негры. На левой стороне груди у каждого пришита эмблема: желтая свастика в красном круге.