Читать книгу "Овечья шкура - Елена Топильская"

— Стоп! — вдруг сказала я. — Ну, узнаем мы его группу крови. Это еще ни о чем не говорит. Ну, даже изымем его кроссовки; он в ответ нам может выдать какую-нибудь отмазку.

— Его Люда опознает, — подсказал Коленька, но я покачала головой.

— Опознает как человека, с которым вместе уходил Вараксин; причем, заметь, уходил добровольно. А то, что происходило на пляже, не содержит никакого состава преступления.

— На что ты намекаешь? Что у нас нет доказательств?

— Коленька. Доказательств полно. Но они все косвенные, у нас ни одной прямой улики нет.

— И что теперь?

— Все эти доказательства приобретут свое полновесное значение либо при наличии его признания…

— Либо?..

— Либо его нужно брать на эпизоде, — договорили мы с ним хором.

* * *

Я была собой недовольна. Какая я дура, твердила я про себя по дороге домой. Как я могла раньше не понять, что наш маньяк — милиционер?! Только идиотка могла придумывать, почему же это преступник не стесняется показывать пистолет на людях — да ксива у него милицейская — вот почему!

Единственная закавыка — это кольцо в губе. Как мог милиционер сделать себе пирсинг? Это у меня плохо укладывалось в голове. К тому же я не видела никаких дырок на губе у милиционера Петрова (правда, я не особо-то его рассматривала). Заросла дырочка? Или он ее маскирует?

В задумчивости я вошла домой и застала привычную картину — ребенок нажимает кнопки “Плейстейшена”, сидючи перед экраном. Я мимоходом кивнула ему и пошла на кухню, но была остановлена удивленным сыновьим возгласом:

— Мама, что это?

— Где? — я обернулась к нему, но он вскочил и забежал мне в тыл.

— Вот, — нагнувшись, он что-то снял с моей юбки.

— Что это, Гошенька?

Ребенок показывал мне зажатое между пальцами маленькое незамкнутое колечко из белого металла.

— Мамуля, ты что, решила сделать пирсинг на попе? — удивился он.

— Какой пирсинг? Да что это вообще такое и откуда взялось?

— Откуда взялось, это тебе лучше знать, — хитро прищурился сын. — А вообще это кольцо для пирсинга. Колись, зачем оно тебе?

Я вдруг вспомнила что-то острое, таившееся в продавленном кресле из пикета.

— Гоша, а бывают съемные кольца для пирсинга? Которые можно снимать и надевать, когда захочешь? Не прокалывая ничего?

— А я тебе о чем говорю? — Гошка нетерпеливо вздохнул и потряс блестящим колечком. — Вот, смотри.

Он ловко нацепил его себе на губу, и я непроизвольно стукнула его по пальцам, как маленького:

— Ты что, балда! Всякую дрянь в рот тянешь! Неизвестно, где оно валялось и кто его куда надевал!

Испугавшись, Гошка сорвал с губы кольцо и бросил мне в протянутую ладонь.

— Да ладно! Забирай.

Я положила колечко на край стола, обняла и поцеловала сына в макушку.

— Спасибо, Хрюндик. Теперь мне все ясно.

— Что тебе ясно? — запереживал Хрюндик, опасаясь подвоха.

— Ясно, как можно работать в милиции и носить кольцо в губе.

— А-а, — протянул Гошка. — Это в целях маскировки, да? В форме он как будто милиционер. А с кольцом в губе — как будто продвинутый пацан.

— Все всё понимают, — пробормотала я, подбрасывая колечко на ладони. — Одна я плутаю в темноте.

На следующий день мы с Васильковым поехали в прокуратуру метрополитена с просьбой показать нам какие-нибудь рапорта, материалы или книги, заполненные милиционерами из пикета на “Звездной”.

— Каким нарядом? Романевский — Петров? — уточнил молоденький помощник прокурора по надзору за милицией.

— Да-да, именно.

Помощник вытащил из сейфа кипу документов, долго в них копался, потом выловил бумажку и протянул нам. Мы с Васильковым одновременно вцепились в нее и потянули каждый к себе.

— Эй, эй! Не порвите мне документ, — предупредил помощник прокурора.

Мы наконец благополучно уложили бумажку на стол. Это был рапорт о задержании, составленный от имени милиционера Петрова. Я достала из сумки записную книжку Кати Кулиш и амбарную книгу фирмы “Олимпия”, открыла их на нужных страницах и сверила почерки. Конечно, потом я проведу почерковедческую экспертизу, но пока нам нужно было удостовериться, что почерки хотя бы похожи. И они были похожи. Несмотря на то, что рапорт и записи в книгах делались в разных условиях, имя “Александр Петров” в книжках писалось явно второпях, на ходу, это — совершенно очевидно — был почерк одного и того же человека.

Мы с Васильковым переглянулись.

— Так что можешь не переживать, что вы кого-то там упустили с Романевским. Наверняка этот твой сержант просто хотел услужить.

— Да, он парень такой, услужливый, — вслушиваясь в наш разговор, подтвердил помощник прокурора. — А что, сажать будете?

— Скорее всего, Петрова, — осторожно сказала я.

— Петрова? Он парень мутноватый, — согласился помпрокурора. — Оба они мутноватые. Взятка?

— Похоже, убийство, — я не стала вдаваться в подробности.

— Убийство? — удивился помощник. — Никогда бы не подумал.

— А у вас случайно нет книги учета задержанных за прошлый год?

— Этого пикета? — на всякий случай уточнил помощник.

— Да.

— Случайно есть, — улыбнулся он и выложил книгу на стол.

Нет, так повезти не может, приговаривала я, листая книгу дрожащими руками; это слишком, такого не бывает. Но факт был фактом, мне повезло: двенадцатого августа прошлого года нарядом Романевский — Петров на станции метро “Звездная” была задержана за попытку пройти через турникет без оплаты Наташа Хворостовская.

Хворостовской Петров звонил с трубки домой на следующий день после задержания, тринадцатого. А назавтра она была убита.

Записи о задержании Насти Полевич мы не нашли, но факт оставался фактом: Полевич занималась музыкой раз в неделю, ездила к учительнице на метро. И бесследно исчезла в районе станции метро “Звездная”.

Посмотреть книгу за этот год мы не могли, не придумав благовидного предлога, потому что она лежала в пикете. Не исключено, что там мы нашли бы фамилии Кулиш и Коровиной. Но с этим приходилось подождать — лучше не возбуждать у негодяя лишних подозрений.

Мы с Васильковым немножко поколебались, когда предъявлять Петрова на опознание Люде Хануриной: сейчас — негласно или после задержания официально, с понятыми и подставными. И сошлись на том, что лучше приберечь это опознание как доказательство, предъявить Петрова процессуально, на протокол. В конце концов, мы и так уже имеем достаточно оснований полагать, что Петров — это тот, кто нам нужен, и пока в подтверждении Люды не нуждаемся.