Читать книгу "Магия Неведомого - Николай Басов"

За студенческой толпой почти правильным шествием, с соблюдением всех нюансов негласного протокола, вышли почтенные доны-учредители университета. Те самые, которые любят выпячивать себя, хотя давным-давно уже ничего в университетских делах не понимают, если вообще когда-то понимали, хотя бы когда сами были студентами. За ними чуть менее торжественно вышли профессора, они тоже посмеивались, в зависимости от возраста, конечно, но немало было и таких, кто этот свой статус и возраст забыли – все же приятно было, когда твоего коллегу так-то вот распекает оппонент, чуть не до полного изничтожения, после чего остается только искать другой университет, другое заведение, где можно было хотя бы формально остаться в профессии и статусе. Кажется, именно это и обсуждал один из них, молодой, но с пушистыми усами и румянцем во всю щеку верзила, почти на весь коридор, так что и студенты услышали, приговаривая сквозь смех:

– Да после такого… и не во всякую деревенскую школу возьмут, не то что в приличное учебное заведение!

Другой из них, вышагивая тощими, кривыми ногами рядом, потряхивая чрезмерной, на взгляд Оле-Леха, бородой, козлиным шепотком, который тоже слышали все, кто тут оказался, спросил:

– И как это Гарв решился на такую… критику? Коллеги, назовем это критикой, разумеется подразумевая иные общеупотребимые и более подходящие термины.

Глядя им в спины, Оле-Лех остался у стены. Он понимал, что очень быстро, со всеми вместе он не уйдет. Он будет ждать, пока все, кто стал свидетелем провала Сиверса, его унижений и явного, даже по академическим меркам, поражения, отправятся кто куда. Хотя и на это надежда была слабой.

Коридор на пару минут опустел, затем из дальнего и темного его конца вышел Тальда. Он был чем-то недоволен, но Оле-Лех знал, что своего недовольства верный оруженосец не выскажет. Темнокожий орк, сильный, как и положено солдату, выделяющийся среди всей этой публики повадкой и ростом, подошел к рыцарю:

– Господин, студенты согласились поддержать нас, и сумма в сорок грив их вполне устроила.

– Они не отправятся пропивать их в какой-нибудь кабак?

– Если и отправятся, глава студенческого союза, некто… – Тальда задумался, потом махнул рукой. – А-а, забыл, неважно, впрочем, он мне торжественно поклялся какой-то святой Меканикой и волшебной Рудознатью, что они не оставят его в покое до самой полночи. Даже если он спрячется в своем доме, они обещали устроить гвалт под его окнами, чтобы он слышал.

Оле-Лех чуть улыбнулся, студенческий юмор бывал грубоват, но сейчас это было ему на руку. Организовать заговор с теми монетами, которые имелись в карете, запряженной четверкой страшноватых черных коней, оказалось нетрудно. Раньше рыцарь никогда не прибегал к таким методам, он и не подозревал за собой таких способностей, но сейчас, когда ему неожиданно стали открываться потаенные желания и чаяния самых разных людей, он стал понимать, как следует добиваться своей цели, не применяя силу, но оттого не менее успешно.

Вот и сейчас он спросил, небрежно, будто бы знал ответ. А может, и впрямь знал еще до того, как задал вопрос.

– Тальда, что тебя беспокоит?

Тальда наклонился поближе к уху рыцаря, потому что в коридоре было все-таки чрезмерно гулко, и спросил шепотом:

– Господин, я все же не понимаю… Не проще ли, а заодно и дешевле, было бы поджечь, допустим, его дом? Зачем столько хлопот, все эти встречи с людьми, которых мы не знаем, которые могут подвести при исполнении твоего плана?

– Потеря дома, как ты советуешь, заставила бы его еще сильнее привязаться к этому городу. Потому что ему пришлось бы заново дом отстраивать, заняться денежными делами… Кроме того, если ты сжег его дом, он бы возбуждал жалость, а следовательно, ему бы не отказали в его профессорском месте. А так, как делаем мы, ему ничего не останется, кроме как…

Договорить он не успел, потому что из раскрытой двери в коридор выступили ректор Субарец с деканом Гарвом. Оба выглядели совершенно по-разному. Ректор был краснолицым, с красными же глазками, выдающими давнее пристрастие почтенного ученого к крепким горячительным напиткам. А декан, напротив, был бледен до такой степени, что с цветом его щек мог поспорить только мел. И шли они по-разному, ректор выступал грузно и веско, будто повторял про себя научные теоремы, а декан семенил и подпрыгивал, словно пытался скрыть хромоту на обе ноги разом. Они подошли к рыцарю, который смотрел на них, старательно спрятав усмешку.

– Приветствую, – коротко, на местный университетский манер, поздоровался декан Гарв. – Мы со своей стороны соблюдаем договор, почтенный путешественник.

– Даже чересчур рьяно, – отозвался ректор хорошо поставленным басом, которым в бытность преподавателем заглушал любой гам студенческих аудиторий. – Я и не знал, почтенный декан, что ты умеешь использовать такие выражения, которые применил в своем содокладе профессору Сиверсу. Они, должен тебе заметить, более соответствуют какому-нибудь сквернослову-шкиперу во время шторма, чем научному оппоненту в наших стенах… – Разглагольствовать ректор умел лучше всего и слушал себя с неизменным удовольствем.

– Перейдем, однако, к делу, – заметил рыцарь.

– Да, – тут же согласился декан. Ректор чуть кисло взглянул на него, но тоже согласно кивнул. Декан предложил: – Может быть, пройдем в кабинет, где можно… завершить наш маленький договор без помех?

И в этот момент из зала наконец-то вышел Сиверс. С ним было еще двое каких-то очень профессорских по виду друзей. Они явно утешали провалившегося докладчика, один из них даже тащил свернутую рулончиком карту, ту самую, которую рыцарь видел разложенной на столе географа и которую он назвал неверной. Но сам Сиверс своих спутников не слушал, он шагал с бледным лицом, будто мученик веры на костер. Губы его были сжаты, на скулах вздулись желваки, даже кулаки его, слабые и ухоженные кулаки человека, который никогда не поднимал ничего тяжелее ложки с супом, сжимались, как если бы он собирался драться.

Вся троица прошагала мимо, причем Сиверс заметно отшатнулся от ректора с деканом. А может, подумал Оле-Лех, и от меня он так шарахнулся, в ненависти, в едва подавляемой ярости, с желанием сделать что-то такое… о чем он еще не думал как следует, чего не понимал пока, но что непременно придумает, особенно если ему чуть-чуть это решение подсказать.

Подождав, пока эта троица удалится на достаточное расстояние, ректор снова обратился к Оле-Леху:

– Почтенный путешественник, как было заявлено в докладе декана, назначено расследование всех выводов, предложенных научному совету университета профессором Сиверсом. Если они будут найдены несоответствующими высоким требованиям науки, он будет отстранен от должности, и мы…

– По сути, мы его уволили, как ты и предложил, – быстро договорил за ректора декан Гарв.

– Разумеется, это было сделано в рамках научной честности и поиска безупречной истины, коих мы взыскуем по своим должностям и служению…

– Ему ничего не остается, кроме как доказать свою теорию, как он это назвал, чем-то более весомым, чем самодельной картой каких-то там северных диких мореходов, – снова вмешался декан.