Читать книгу "Промышленникъ - Алексей Кулаков"

– А!..

Прошли те времена, когда даже самый малый клочок бумаги, адресованный Савватею Вожину, вызывал у того опаску пополам с настороженным интересом. Сколько он всего получил да прочитал за последние полгода! На городском почтамте его уже и в лицо узнавать стали. Так что одним письмецом больше, одним меньше… Спокойно поужинав в кругу ближних, глава семьи степенно огладил жиденькую бороденку (ну не росла как надо, окаянная) и потянулся к бутылке с домашней настойкой. Не дотянулся. Так как рука замерла на половине пути, а голова и вовсе повернулась к гостю, пожаловавшему то ли на запах баранины в щах, то ли на вид бутыли самогона, приправленного алой гроздью рябины. Размашисто перекрестившись на красный угол избы, пожилой мужчина шагнул поближе, косясь при этом на полуведерную емкость:

– Вечер добрый, Савва.

– Добрый. Виделись же сегодня, дядька, иль случилось чего? Да ты садись, чего как неродной-то?

Молчаливой тенью скользнула Марыся, добавляя на стол еще одну стопку и тарелку с жареной картошкой.

– Виделись, да.

Мужчины дружно переглянулись и не менее дружно ухмыльнулись. Повод для утренней встречи был не совсем обычным, можно даже сказать – редким. Общинный суд не каждый год случается! Правда, причина этого суда… Гм, хоть и житейская, но все же достаточно редкая. Суть же ее была в следующем: один мужичок, которому сильно не повезло в личной жизни (не всем же урождаться красавцами, кому-то надо и плюгавым замухрышкой жить), почти год обхаживал статную бабу-«солдатку»[16]. К его сожалению, она его упорно не замечала, зато одного мужичка с соседнего села очень даже заметила. А потом и приветила. И все бы у них было хорошо, если бы отвергнутый ухажер-неудачник не затаил обиду и не попытался выяснить, чем же это он так плох. Ну и выяснил, на свою голову. Получив в качестве утешительного приза хороший такой «массаж» всей морды лица. Причем аж в четыре руки, и еще неизвестно, какие из них были тяжелее – грубые мужские или же нежные женские. Отлежавшись и восстановив утраченное было здоровье, доморощенный сыщик притих, ожидая подходящего случая. Дождался – Авдотья ведь и не думала отказывать себе в мелких, а главное – регулярных радостях жизни. Жила на окраине, «радовалась» исключительно ночью… Чего бояться? Как оказалось, было чего. В этот раз детектив-самоучка поступил умнее – собрал себе на помощь тройку сельчан покрепче и с ними пошел в избу зазнавшейся солдатки, добывать справедливость. Поначалу она все никак не могла отыскаться – на кровати и под кроватью ее не было, как и в погребе, и на сеновале. На полатях и печи она тоже не обнаружилась, и совсем было загоревал правдолюбец, но вовремя обратил внимание на тот факт, что подозреваемая в попрании нравственных устоев как придавила своим объемистым задом лавку, так и не отрывала его от оной на протяжении всего обыска. В принципе даже и не шевелилась лишний раз. Полетело в сторону старенькое лоскутное одеяло, обнажая суровую правду жизни, и нашлась-таки справедливость! Немедля собралась сельская общественность в виде самых авторитетных мужиков, и при всем честном народе и под предводительством старосты Авдотью и ее ухажера с соседнего села предали быстрому и, вне всяких сомнений, справедливому суду. Первым разбирали персональное дело залетного гостя. Недолго. Лучшие мужи села Опалихино почти единогласно решили понять и даже по-соседски простить попавшегося «ходока»[17], так как вина его, в сущности, была невелика. Тут ведь как в поговорке – сучка не восхочет, кобель и не вскочит, так что подсудимый отделался легко: всего лишь доподлинно узнал, сколько точно у него ребер (пересчитали очень тщательно, но в то же время без ненужного усердия). Еще прямо на околице он получил легкое напутствие-оплеуху – вкупе с пожеланием заходить, если что. Судилище же над солдаткой таким скоротечным и милосердным не было. Многое могли простить сельские мужики, но когда молодая баба из их села глядела на сторону, вместо того чтобы глядеть на них!!! И так у пахаря радостей в жизни мало, так еще и последнего лишают! Семь ударов плеткой, ведро водки «на общество» и недолгий деревенский остракизм были еще легкой расплатой за столь наглое поведение. Кстати, не забыли и о радетеле и искателе справедливости – свекор и деверь загулявшей молодухи выгадали подходящий момент и поблагодарили его полудюжиной тумаков и пинков. За то, что опозорил их сына и брата публичным судилищем. Нет бы подойти да поговорить – все бы мирком да ладком и устроили, без лишней огласки. А еще за то, что сам заглядывался на чужое, ветошь плюгавая!

– Благодарствуем!

Бережно приняв стопку рябиновки, старший родственник главного сельского богатея тут же ее употребил, проигнорировав при этом тарелку с закуской. Посидел в неподвижности, наслаждаясь послевкусием деревенской «амброзии», и совсем невпопад заметил:

– Я ведь тебя вот таким помню.

Рука его при этом ткнула куда-то себе в пупок и вернулась обратно на стол.

– А теперь эвон – большим человеком стал, с урядниками да старостами за руку запросто так здоровкаешься.

Вернее будет сказать, что это они первыми здоровались с купцом второй гильдии Савватеем Вожиным, не брезгуя при случае и шапку снять (старосты) или отдать честь (а это уже полицейские урядники). Ибо как-то так получилось, что именно из-за новоявленного купчины само Опалихино и частично соседские села в эту весну даже и не кусочничали[18]. Холодную и очень, очень голодную весну одна тысяча восемьсот девяносто второго года! Всем у него находилась работа и с деньгой опять же не обижал – а значит, было на что подкупить куль-другой ржи, а то и (гулять, так на полную!) пшеницы. Старики даже и вспомнить не могли, когда это в селе в последний раз была такая благодать. Молодежи вот, правда, сильно поубавилось – всем срочно захотелось маслоделами быть. Ну да это ничего, главное, чтобы родных потом не забывали.

– Да. Большим человеком! Ты, главное, християнские заповеди не забывай, Савва, по совести живи. Потому как ОН-то все видит, все знает! Благодарствуем!

Еще одна стопка рябиновки ушла по назначению. В этот раз гость дорогой уделил внимание и картошке, и добавившимся к ней соленым груздям, отдавая должное хлебосольному хозяину и его хозяйке.

– Дядя Осип, ты уж давай не кружи вокруг да около. С твоими заходами мы тут до первых петухов балакать будем. Ты вот просто скажи, чего хотел, и все. А?