Читать книгу "Над пропастью во лжи. - Светлана Успенская"

– А, я что-то слышал об этой сенсолохии, – хмыкнул Алексей, который все еще (причем совершенно безосновательно!) считал себя возлюбленным Маши, не подозревая, что уже давно разжалован в обыкновенные приятели. – Говорят, там капитально мозги промывают.

– Что ты знаешь о сенсологии? – холодно и вежливо спросила его Маша. – Ты читал книгу, ты посещал курсы?

– Зачем мне посещать, если я и так знаю!

– Нет, ты скажи мне, ты посещал курсы?

– Что я, дурак, что ли?

– Пожалуйста, ответь конкретно, ты посещал курсы?

– Не-а! Чего я там забыл? – вызывающе ухмыльнулся загнанный в угол Алексей.

– Вот видишь – нет! Значит, ты не можешь судить о том, чего не знаешь!

Алексей вздрогнул и смущенно отвел взгляд. В глазах Маши, всегда таких теплых, внимательных, с легкой игривой смешинкой или грустинкой (смотря по настроению), стоял такой звенящий арктический холод, что юноша невольно поежился.

– Да брось ты, Маш, – растерянно пробормотал он. – Чего ты взъелась?.. Лучше скажи, ты едешь с нами в Прагу?

– Нет! – все тем же убийственно холодным тоном ответила девушка. – У меня курс «Шкала эмоциональных тонов» в Центре. Я не хочу пропускать.

Больше они не общались. Почти (если не считать двух очень важных встреч в течение года – но об этом потом).

Вечером в Центре Маша делилась переживаниями. Она жаловалась:

– Они все, все против меня! – Губы ее страдальчески морщились, а между бровями залегла мучительная складка. – Они все ругают и меня, и курсы, и сенсологию вообще. Они против Нас!

И несколько улыбчивых сочувственных лиц подтвердили, кивая:

– Да-да, они все против Нас! Все!

* * *

– Марина Леонидовна, это вас беспокоят из группы коррекции…

Я нахмурилась. Вечно отрывают от дел. От важных дел, от которых зависит судьба не только нашего московского филиала, но, без преувеличения, – всей планеты!

– Там с этим новеньким, с Яковлевым… Он качает права, требует вернуть деньги за курс. Говорит, что не получил того, что обещали.

Сердце предательски вздрогнуло. Его нельзя упускать.

– Я поговорю с ним сама. Пригласите его в мой кабинет.

Через минуту в коридоре послышался возмущенный красивый баритон, который на повышенных тонах рычал:

– Я не хочу ни с кем разговаривать. Верните мне мои деньги, и я уйду!

Но ведь это была не плата за курс, а пожертвование на нужды нашей Церкви. Пожертвования не возвращаются, ведь это не товар, который вы купили в магазине. На документе стоит ваша подпись! Эти деньги уже невозможно вернуть!

– Я никому ничего не жертвовал! Я не знал, что вы – Церковь.

– У нас «Церковь» означает нечто совсем другое, чем принято обычно. Вы можете исповедовать любую религию и заниматься сенсологией. Здесь нет противоречия.

– Мне все равно, Церковь вы или нет… Я оплатил курсы и хотел получить за свои деньги определенные навыки. Меня же заставили заучивать всякую чушь, будто бы полезную в общении…

Дверь кабинета рывком распахнулась.

– Пожалуйста, проходите! – Я включила самую ослепительную улыбку из своего богатого арсенала.

Красивый баритон смолк. Я сразу узнала лицо с черно-белого снимка (у меня фотографическая память). Красиво вылепленный лоб мыслителя, тонкие нервные руки, худощавая, чуть сутулая фигура, ранняя проплешина на макушке в густых волосах. Пожалуй, он не красив, но что-то в нем есть такое…

– Садитесь, – пригласила я и вновь на полную мощность включила улыбку. – Хотите чай, кофе?

Сотрудница Центра, сопровождавшая строптивца, беззвучно испарилась.

– Очень рада с вами познакомиться, Игорь… Я офицер по особым поручениям Марина Жалейко. Можно просто Марина.

– Интересно, какие у вас «особые поручения»? – все еще в запале спора иронично осведомился он – никак не мог остыть после скандала. – Неужели выдавать деньги недовольным студентам?

– Нет, улаживать конфликты. Я хотела бы знать, что произошло, только с самого начала.

– Пожалуйста! Я просил вернуть мне деньги, а они… – Яковлев негодующе дернул плечом.

– Это конец истории! – Вновь включила улыбку. Теперь она получилась немного более кокетливой, чем нужно, но это сработало.

– Началось все с того, что черт меня угораздил потратить деньги на ваши дурацкие курсы… – произнес он, постепенно успокаиваясь.

– Но ведь что-то вас привлекло в них. Что именно? Можно узнать?

– Ваш сотрудник протестировал меня и сказал, что я очень способный человек, но никак не могу в полной мере реализовать свои способности… – «Пациент» поудобней устроился в кресле, притираясь к новому месту, вольготно заложил ногу на ногу. – Тогда он предложил мне курс, после которого мои способности должны были повыситься многократно. Я наскреб по сусекам последние копейки и…

– Да, я видела результаты вашего тестирования. Они просто удручающие!

Они у всех удручающие. Я здесь не видел ни одного человека, у которого они были бы отличными. Я говорил со многими студентами Центра. Причем после прохождения всех многочисленных курсов эти результаты все равно остаются удручающими, и нужно пройти новые курсы, чтобы потом опять пройти еще какие-то курсы…

– С кем именно вы говорили? – Я приготовилась записывать.

Такие вещи запрещено обсуждать. Налицо нарушение правил внутренней безопасности.

– Не помню… Но дело не в этом! Я пришел сюда потому, что, как мне казалось, я не могу найти себе достойного применения в жизни. Я блестяще учился в институте, закончил вуз с красным дипломом, пишу диссертацию… Но при этом едва перебиваюсь с хлеба на воду. Мои приятели ушли работать на рынок, в торговлю – и теперь ездят на дорогих машинах, а я даже не могу купить компьютер, который мне позарез нужен для работы.

– Кстати, вы могли бы неплохо заработать, овладев сенсологией в полном объеме… Став внештатным сотрудником нашего Центра, вы могли бы получать с каждого человека, которого бы убедили обратиться к нам, не менее тридцати процентов от стоимости курсов. Но это так, к слову… Вы ведь физик-ядерщик?

– Именно. За границей я получал бы огромные деньги и жил бы себе припеваючи, а здесь… Зарплата младшего научного сотрудника в институте не дотягивает до тысячи рублей! Но я не хочу уезжать за границу. Не хочу – и все! Уехать – значит продаться. Дорого, но все равно продаться.

– Благородные воззрения, – не преминула ввернуть я.

– И вот я прихожу на курсы, чтобы постич! некое тайное, обещанное мне знание, а мне сую под нос плохо отпечатанные брошюрки и говорят: «Учи». Я учу – день, два, три. Кое-что понял. Хочу обсудить с супервайзером, правильно ли понял, а меня опять тыкают носом в брошюрки и говорят: «Это не обсуждается, это нужно вы учить наизусть».