Читать книгу "Туманный вирус - Сергей Донской"

— Если хочешь знать, у меня такое же мнение. Но высказывать его президенту я не стану.

— Почему?

— Если третьим заговорщиком был тот, на кого я думаю, то мне его все равно не свалить. Он хитрый и коварный. Сам вывернется, а меня утопит.

— Шухарбаев? — спросил Белов.

Мухамбеков прикурил одну сигарету от другой и разогнал тягучий дым ладонью.

— Я тебе ничего не говорил, — предупредил он.

— А разве я что-то сказал? — удивился Белов.

Они понимающе улыбнулись друг другу.

— Дыми. — Мухамбеков пододвинул пепельницу.

Белов достал из пачки сигарету, но щелкать зажигалкой не спешил.

— Если мы оба думаем об одном и том же человеке, — медленно произнес он, — то опасность не миновала, она по-прежнему нависает над вашей столицей.

Мухамбеков досадливо нахмурился.

— Опасность… Нависает… Все это беллетристика. Меня это не касается. Я человек служивый, я выполняю приказы. Мне сказали о террористах забыть, я забыл. Мне сказали тебя домой спровадить, я спроваживаю. Все. — Он постучал ладонью по крышке стола. — Больше меня ничего не касается. Поезжай, лейтенант. У меня без тебя забот хватает.

— А люди?

— Что?

— Люди, — тихо повторил Белов. — Мирные люди. Те, которые сейчас завтракают, собираются на работу, сидят в школах, едут в транспорте.

— Опасность миновала! — почти выкрикнул Мухамбеков. — Так сказал не кто-нибудь, а сам президент Казахстана. А он никогда не ошибается. Ошибается тот, кто считает иначе, понял?

— Как вы думаете, откуда Султанбаев взял, что угрозы больше нет? — спросил Белов. — Правильно, от Председателя Комитета Безопасности. Вы ему верите?

— Что ты пристал, как банный лист?

Мухамбеков отбросил папку, которую якобы взялся изучать.

— Я просто озвучиваю ваши же мысли, Касим Нурмухамбекович. Если Председатель якшался с заговорщиками, то россказням его грош цена. Дом генеральский не он взорвал, а, скорее всего, Курбатов, которого так и не нашли, ни в виде трупа, ни в виде фрагментов. Контейнеров тоже не нашли, а ведь они где-то припрятаны. Это как ружье в пьесе. Если висит на стенке, значит, непременно выстрелит. Рано или поздно.

— Будем искать, — пообещал Мухамбеков.

— Это не означает, что найдете, — сказал Белов.

— Можно подумать, ты бы нашел.

— Нашел бы, Касим Нурмухамбекович.

— Самый умный, да?

— Нет. Но я знаю, где искать, а вы — нет.

Мухамбеков так и впился в Белова взглядом.

— Так подскажи.

Это был самый простой способ. Но, увы, неосуществимый.

— Нет, — ответил Белов.

— Зарываешься. Забыл, с кем говоришь?

— Помню, товарищ генерал.

— Мы тут не товарищи, мы тут господа, — проворчал Мухамбеков, но было видно, что он помнит другие времена и тоскует по ним.

— Подключить к этому делу полицию, — заговорил Белов, — все равно, что мышь целой оравой ловить. Шуму, толкотни и суматохи много, а толку — ноль. Вы не перебивайте меня, пожалуйста, — попросил он, заметив протестующее движение генеральской руки. — Я всю ночь думал и, кажется, понял, что к чему. Курбатов вышел из-под контроля заговорщиков. Не знаю, сколько их всего, но взорванные генералы не последнее место в списках занимали, а Курбатов их на куски разнес…

— Почему именно он? — быстро спросил Мухамбеков, в тоне которого прорезалась былая милицейская хватка.

— Смотрите, — начал рассуждать Белов, — Курбатов находился в том доме, об этом дал показания выживший охранник. — Но его среди погибших не оказалось. Ясно, как божий день: подвал заминировал он, он же и устроил взрыв.

— Допустим. Но у меня на столе лежит сводка, — Мухамбеков похлопал ладонью по целлулоидной папке, — где черным по белому записано, что сегодня ночью Курбатов был застрелен сотрудниками Комитета, когда пытался скрыться, оказывая яростное сопротивление.

— Вы труп видели? — спросил Белов.

— Нас комитетчики к себе не пускают. Как и мы их.

— То есть перестрелку могли сочинить. Как сочинили уничтожение бактериологического оружия, которого, кроме комитетчиков, никто в глаза не видел. Из этого я делаю вывод…

— Давай свой вывод, — поторопил Мухамбеков, хотя, судя по выражению лица, он примерно представлял себе, что услышит.

— Все просто, — сказал Белов. — Курбатов не убит, он скрывается. Бактериологическое оружие тоже припрятано в надежном месте. И пока мы тут с вами дискутируем…

Закончить мысль ему не удалось, Мухамбеков его нетерпеливо перебил, спросив сквозь зубы, стискивающие очередную сигарету:

— Что ты предлагаешь, лейтенант? Конкретно. Без ля-ля.

— Вы докладываете, что меня отправили в Москву, — сказал Белов. — Оставляете в моем распоряжении машину, ствол, волшебную визитку. Даете мне сутки…

— День, — быстро произнес министр МВД. — Ты не знаешь наших комитетчиков. Через час они тебя шпионом объявят, а меня за пособничество привлекут. Отмывайся потом.

Он наклонился, чтобы сплюнуть в урну.

— Хорошо, день, — согласился Белов. — И…

– Световой день, — произнес Мухамбеков с нажимом. — До наступления темноты.

Смотреть на него было неловко. То он храбрился и смотрел орлом, то начинал суетиться, отводя взгляд. Диктатура никого не пощадила, всех помаленьку приучила бояться хозяина. Сторожевые псы остались сторожевыми псами, но в глазах у них появилось затравленное выражение.

— Договорились, — сказал Белов. — Думаю, что уложусь.

— Ты не думай, ты укладывайся, — произнес Мухамбеков сварливо.

— Есть, товарищ генерал.

— И дай слово, что ночью твоего духу здесь не будет.

— Даю, — кивнул Белов, вставая. — Слово русского офицера. Но только в том случае, если вы сами не попросите меня задержаться.

— Тебя? Задержаться? С какой стати?

Мухамбеков недоверчиво скривился.

— Чтобы предложить отметить предотвращение самого крупного теракта в истории человечества, — усмехнулся Белов. — Глядишь, поляну захотите накрыть, Касим Нурмухамбекович.

— Я те накрою, шельмец! — очень по-русски прикрикнул Мухамбеков. — Убирайся с глаз моих, пока я не передумал. Обнаглел совсем! Поляну ему!

Белов испарился так стремительно, что министр МВД все еще недовольно бурчал, когда слушать его стало некому. А, сообразив, что остался один, неожиданно расплылся в улыбке и сказал совсем другим тоном:

— А что? И накрою поляну. Только бы ты не срезался, лейтенант. Обидно будет, ох, обидно.