Читать книгу "Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо"

— Давай поговорим откровенно. Я действительно могу научить тебя играть в шахматы намного лучше, чем ты умеешь делать это сейчас. Но ты для этого должен привыкнуть вести себя по-взрослому. Я хочу видеть перед собой не капризного мальчишку, а серьезного человека. — Хулио говорил все строже и жестче: — Твои последние выходки еще слишком свежи в памяти у всех нас. Я имею в виду и то, что ты натворил с собакой, и то, что устроил в машине. Надо же было такое придумать — ткнуть отца в шею острой линейкой! Ты хоть понял, что «мерседес» мог стать для вас общей могилой? Между прочим, я оказался здесь только потому, что ты в последнее время стал совершенно несносным.

Нико слушал его молча.

— Так что не пытайся вести со мной двойную игру и не старайся перехитрить меня. Все равно рано или поздно любая твоя хитрость раскроется, и тогда — извини — ни о каких шахматах не будет и речи. — Он посмотрел на часы и довольно неожиданно завершил разговор: — Ладно, продолжим на следующей неделе.

Для Николаса эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он явно рассчитывал на большее уже сегодня. Эта беседа только-только начала ему нравиться.

Хулио понял, что попал в точку, и непроизвольно улыбнулся. Он почувствовал, как чаша весов склонилась в его сторону. В конце встречи они пожали друг другу руки, коли уж так теперь было у них заведено, и мальчик ушел к себе в комнату.

Омедас остался доволен тем, как шло дело. Нет, на чудесное превращение и подарки судьбы с этим парнем рассчитывать не приходилось. Но мальчишка начал хотя бы реагировать на его слова. Дело сдвинулось с мертвой точки. Оставалось только выяснить, в какую сторону.

Кораль достала из холодильника несколько банок пива и принесла их в гостиную. Она вошла неожиданно и застала Хулио за разглядыванием старой фотографии, сделанной, когда ей самой было всего двадцать два года. На снимке девушка была запечатлена на том самом чердаке, переоборудованном под мастерскую, где позировала фотографу Омедасу в халате, перепачканном красками, и с кистью в руке. Более счастливого человека, чем Кораль на той старой фотографии, представить себе было просто невозможно. Хулио так засмотрелся на снимок, что не услышал, как открылась дверь. Когда она подошла вплотную, он от неожиданности вздрогнул и резко захлопнул альбом. Хулио почувствовал себя еще более неловко, когда понял, что Кораль все видела и обо всем догадалась. Его попытка скрыть свои чувства совершенно не удалась.

Кораль из вежливости сделала вид, что ничего не заметила.

— Я тебе пива принесла. «Шпатен».

Кораль прекрасно помнила, что он больше всего любил именно это пиво. Хулио поблагодарил ее и протянул руку за банкой. Они стояли друг против друга, и Кораль вдруг почувствовала, что совершила несколько необдуманный, даже рискованный поступок. Ей, наверное, не стоило так близко подходить к нему, особенно здесь, в ее новом доме, где он чувствовал себя совершенно чужим. Она нервно сделала шаг назад и зачем-то стала собирать игрушки Дианы, валявшиеся на полу.

Затем женщина положила их на стол и спросила, явно волнуясь:

— Так что ты о нем скажешь?

— Работаем понемногу.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Он прекрасно понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Вот только мир, с его точки зрения, слишком безжалостен для того, чтобы можно было позволить себе роскошь быть добрым и хорошим. Впрочем… может быть, в этом он не так уж и неправ.

— Ты ему понравился, это сразу заметно.

— Ты так думаешь?

— С кем попало он говорить не станет, я тебя уверяю. Более того, по-моему, он даже уважает тебя и ценит — конечно, по-своему. Я, если честно, счастлива узнать, что сын способен уважать хоть кого-нибудь. Может быть, настанет такой день, когда он и нас с Карлосом хоть немного оценит.

Некоторое время они стояли молча, глядя друг на друга.

Хулио сделал несколько глотков, увидел, что Кораль явно собирается прощаться, и вдруг совершенно неожиданно для нее спросил:

— Ты рисовать продолжаешь?

Мысленно Кораль была благодарна ему за то, что он завел разговор, так или иначе касающийся их общего прошлого.

Она улыбнулась и ответила:

— Перестала. По правде говоря, не думаю, что у меня сложилась бы настоящая карьера художницы. Я никогда не обладала ни особым талантом, ни трудолюбием. Кроме того, работа в клинике, дежурства, дети — свободного времени, которое можно было бы потратить на себя, оставалось не так уж много.

Хулио попытался изобразить на лице что-то вроде улыбки.

— Разве это не та идеальная жизнь, о которой ты так мечтала? Муж, дети, роскошный дом в Ла Моралехе…

Кораль пропустила мимо ушей этот явный упрек. Она чувствовала себя неуютно и, в общем-то, готова была признаться, что виновата перед Хулио.

— Да, жаловаться не приходится, — с глубоким вздохом сказала женщина, надеясь, что разговор не перейдет во взаимные обвинения.

Им было слышно, как в соседней комнате играли Диана и Нико. Кораль подумала, что, наверное, не стоит после стольких лет разлуки специально обмениваться дежурными любезностями и избегать серьезных разговоров. В другой ситуации, может быть, и получилось бы обойтись без грустных воспоминаний, но, судя по всему, Хулио не был намерен вести просто светскую беседу.

«Что ж, видимо, лучше сразу расставить все акценты и выяснить отношения раз и навсегда».

— Не могу избавиться от ощущения, что ты даже рад сложностям, возникшим у меня.

— Между прочим, я здесь для того, чтобы помочь вам всем.

Кораль услышала, как открылась дверь, ведущая в сад, а через несколько секунд заскрипели плохо смазанные петли качелей. Нико раскачивал Диану, судя по звуку и заливистому смеху девочки, все сильнее и сильнее.

— Нико, не так сильно! — скомандовала Кораль.

Николас, разумеется, проигнорировал слова матери. Диана смеялась все громче. Она была довольна ощущением полета и не представляла себе той опасности, которой подвергал ее брат.

— Выше, выше, до самого неба! — восторженно кричала девочка.

— Я, судя по всему, должна кое-что тебе объяснить, — сказала Кораль, постаравшись отвлечься от мыслей о детях и посмотрев Хулио прямо в глаза.

Тот лишь кивнул. Между ними опять возникло неловкое молчание. Омедас внимательно слушал скрип качелей, а Кораль мысленно подбирала нужные и правильные слова.

— Когда мы с тобой познакомились, у меня уже был другой мужчина. Это мой старый друг, первый парень, моя первая любовь, то есть Карлос. Представляешь, когда мы начали встречаться, мне было всего шестнадцать лет. Так вот, представь себе, я решила бросить его еще до того, как влюбилась в тебя. Я его не любила. Наши отношения продолжали развиваться по инерции, превратились в рутину — по крайней мере, для меня. Он-то продолжал любить меня по-прежнему, а потом уехал учиться за границу, в Америку. Вот тут-то и появился ты. Ты поверь мне. Я действительно рассказываю тебе все так, как было.