Читать книгу "Бастион одиночества - Джонатан Летем"

— Мне все равно, — ответила Хэзер, не поворачивая головы.

— Я не показал тебе то, что хотел! — проорал Дилан, но Хэзер уже исчезла из виду.

Постояв несколько мгновений, Дилан шагнул к краю пристани, присел и развел в стороны руки, готовясь к тому, о чем думал несколько недель. Хэзер вполне могла наблюдать за ним с края поля. Только теперь это уже не имело значения. Ему и не хотелось прославиться здесь, в Вермонте, в этой глухомани, пригодной лишь для отдыха от города, восстановления сил перед возвращением в реальный мир. А в случае Дилана — для подготовки к собственному тринадцатилетию, к общению с городскими девочками, к борьбе с таким злом, о котором в Вермонте и представления не имели.

Дилан прыгнул. Как стрекоза, он летел над водой на расстоянии нескольких дюймов, и гладь озера нещадно слепила ему глаза. Следовало дотянуть до другого берега, чтобы спастись от этого режущего сияния.

Он покружил над высокой травой, спугнув стаю задремавших на краю озера водомерок, и еще дважды пролетел над водой. А приземляясь на пристани, посадил занозу в пятку. Края накидки были мокрые — настолько близко к воде он летел. Значит, нужно не летать без кед и обшить водонепроницаемой тканью края накидки.

Век живи, век учись.

Глава 12

Церковь была устроена в гараже на Декалб-авеню, его окружал низкий белый частокол. Гараж теснился между сварочной мастерской и магазином скобяных изделий. По субботам мастерская работала как в будние дни, там не обращали никакого внимания на проводимые по соседству службы. Ворота то и дело раздвигались, сварщики орудовали ацетиленовыми горелками, на бетонный пол летели снопы искр. Была в этом районе и автомастерская с приклеенным к окну календарем на 1967 год, и музыкальный магазин, витрину которого украшали пустые конверты из-под пластинок — очевидно, чтобы утаить от посторонних тот факт, что продавались здесь вовсе не пластинки. А еще располагалась тут забегаловка, декорированная плакатами тридцатых годов с рекламой кока-колы, на которых пестрели чьи-то давно забытые имена.

Церковь была сооружена из покрытых известью бетонных блоков и украшена дощечкой с надписью: «ХРАМ БОЖИЙ. МЫ ВСЕМ ОТКРЫТЫ» и золотой звездой Давида, но, несмотря на это, оставалась обычным гаражом с обшитыми фанерой дверьми. Внутри можно было увидеть спины и затылки людей, сидящих на пяти рядах складных стульев, и женщину с микрофоном у дальней стены. Августовское солнце безжалостно палило, все, кто собрался в церкви, изнывали от жары. Мужчины ослабили галстучные узлы, широко расставили ноги и закатали рукава. На цветастом платье женщины под мышками и на животе темнели пятна пота. Прохаживаясь туда-сюда вдоль стены, она ловко перекидывала шнур микрофона, чтобы не запутаться в нем ногами, обутыми в туфли на высоких каблуках, такие же цветастые, как и платье.

Двое мужчин, отец и сын, тоже изнуренные полуденной жарой, в костюмах и галстуках, вошли в церковь и заняли места в заднем ряду.

— Мы должны брать пример с пяти разумных дев, ожидающих Жениха, — говорила женщина, напрягая голос. — И пусть наши светильники всегда будут наполнены маслом, чтобы огонь не погас. Да будет.

— Да будет, — отозвались слушатели — кто шепотом, кто громким голосом.

— И когда явится Жених, он увидит наш огонь и увидит, что мы ждем Его, все в брачных одеждах, не запачканных ни единым пятнышком. Ни единым.

— Ни единым.

По завершении службы, когда немногочисленная паства покинула гараж, женщина приблизилась к тем двоим, что явились с опозданием, двум Барреттам Рудам, старшему и младшему. Они поднялись со своих мест.

— Добро пожаловать, — сказала женщина. — Паулетта Джиб.

— Отличная проповедь, сестра Джиб, — произнес Старший, делая глубокий поклон. Узел его галстука, несмотря на жару, был туго затянут.

Паулетта Джиб кивнула в ответ, и все трое вышли на яркий уличный свет. Женщина повернулась к младшему Руду.

— А вы тот самый певец? Из «Дистинкшнс»?

— Барретт Руд-младший, мэм. Но я больше не с ними.

— Я слышала, вы пели и в церкви?

— Да, в отцовской церкви. — Голос певца звучал почти кротко. Сегодняшняя длительная прогулка до церкви-гаража — это подарок Руду-старшему.

Однако Паулетта Джиб сосредоточила внимание именно на младшем Руде, искренне желавшем оставаться сегодня в тени отца.

— Ваше пение дарило людям успокоение, — сказала она.

Барретт склонил голову. За него ответил Старший:

— Мой сын не любит часто бывать в церкви, сестра.

Паулетта Ескинула бровь.

— Зачем же часто? Достаточно и одного раза в неделю — в священный день отдохновения. Ведь сегодня он появился в церкви.

— Я просто сопровождаю отца. Хотел показать ему ваш храм.

На тротуаре у гаража-церкви стоял кто-то из прихожан. Работники мастерской покрывали черным «Крайлоном» металлическую решетку. На асфальте под ней расплылись полосы краски.

— В любом случае вы пришли к нам, благодарение Господу.

Отец наконец-то собрался с духом и заговорил о том, о чем страстно хотел рассказать этой женщине:

— У меня когда-то был свой храм.

Внезапно омрачившийся взгляд Паулетты пронзил его насквозь, словно спрашивая: «Когда же это было? И сколько воды утекло с тех пор?»

В ответе ее, однако, не прозвучало и намека на то, что выразило лицо.

— Любовь строит храмы везде, где поселяется.

Барретту Руду-старшему оставалось лишь угрюмо добавить:

— Благодарение Господу.

Паулетта взяла младшего за руки и проникновенно посмотрела в его глаза.

— Вы согласитесь спеть в нашей церкви в следующее воскресенье? — Она произнесла это таким тоном, будто оказывала ему услугу, а не просила об одолжении.

Но с микрофоком в ее церкви хотел стоять перед паствой не младший, а старший Руд, переминавшийся сейчас с ноги на ногу.

— Не знаю, — сказал младший, не представляя, какой ответ хотел бы услышать от него отец, жалея, что Паулетта вообще заговорила об этом.

— Можете пока не отвечать. — Она похлопала его по руке. — Сердце подскажет вам, как правильно поступить, во сне подскажет. — Ее взгляд устремился на отца. — Надеюсь, и вас увижу на следующей неделе, мистер Руд. Ведь вы еще не обзавелись новым храмом.

— Гм.

Барретт Руд-старший, щурясь на солнце, отвернулся, скорчил гримасу, поправил манжеты, снял несуществующую пылинку с лацкана пиджака и бросил на землю. Искусный трюк ловкача-денди.

Паулетта напомнила и младшему, и старшему покойную мать и жену. Та тоже всегда окружала вниманием сына и почти не замечала отца.

Два маячивших перед церковью прихожанина наконец подошли к ним и протянули Руду-младшему чистый конверт с шариковой ручкой. Девушка в узорчатом платье с голыми смуглыми руками и, очевидно, ее младший брат — худышка в костюме светло-персикового цвета. Парнишка сильно смущался, и обратиться к знаменитости пришлось девушке. Ничего особенного, малость, о которой певца никто не просил вот уже два года: простой автограф.