Читать книгу "Мой брат якудза - Яков Раз"

Якобу-сан!

Ты меня очень растрогал, большое спасибо тебе за передачку. Я был переведен в общую камеру и раздал конфеты другим заключенным. Я с большой гордостью рассказал им о тебе. Некоторые тебя знали. Все передают тебе спасибо.

Сегодня начался мацури Сандзя в Асакусе, а меня там не будет. Седьмого мая меня перевели в камеру для шести человек, вместо той маленькой и невыносимой клетки, в которой я был сначала. Я был в тюрьме и раньше, но впервые нахожусь в общей камере, где все якудза. Все из разных семей, но есть и молодой парень из нашей семьи. Я довольно весело провожу время. В прошлой камере я чувствовал себя очень одиноко, не с кем было поговорить. Здесь же я могу разговаривать с людьми, и это облегчает мне жизнь. Каждый день меня навещают люди из семьи, а также Миоко и Котаро, что всегда меня очень радует. Котаро очень вырос и уже немного бормочет. Он уже говорит: «Привет, папа!», представляешь? Он такой славный. Каждый раз, когда он ко мне приходит, я оставляю свое сердце в комнате для свиданий. Может быть, он понимает своим детским умом, что на этот раз мы расстаемся надолго, потому что в тюрьму маленьких детей не пускают. Как-то он сказал: «Я не пойду домой, не хочу говорить папе „до свидания“». Я тогда разрыдался. Может, увижу его через год или два.

Жизнь в тюрьме не такая уж и тяжелая. У меня нет особых проблем. Для меня главное — это смириться с годами заключения, но они, Миоко и Котаро, живут в обществе, и им приходится очень тяжело. Хотя братья и сестры из семьи и заботятся о них. С другой стороны, мне здесь спокойней, если я знаю, что они не одни. Я собираюсь много читать, много учиться, чтобы с пользой использовать время, проведенное в тюрьме.

Сэнсэй, тюрьма позволяет мне отдохнуть, перезарядить батареи. Здесь есть время, чтобы подумать, писать, читать, вести спокойные разговоры и рассуждать о философии, слушать музыку и чему-нибудь учиться. Некоторые из нас обучаются ремеслам, другие изучают историю, поэзию или каллиграфию. Но это бессмысленно, ведь мы все забудем, когда освободимся.

В тюрьме мы получаем для себя большой урок. Урок терпения, мужества, воздержания, верности. Здесь мы учимся побеждать силу тишины. Я скучаю по своей женщине, по сыну, по друзьям, но я об этом не рассказываю другим, ведь все здесь скучают. Мы слушаем песни. Что нам нравится?

В основном песни энка и песни нанива буси[59]. Понимаешь, мы очень сентиментальные, очень консервативные, мягкие и одинокие маленькие дети. Здесь мы проверяем, кого на самом деле боимся. Здесь мы изо дня в день спрашиваем: что значит якудза? подходит ли мне быть якудза? Здесь я вновь и вновь решаю остаться, потому что это мой мир. Я также понимаю, что у меня нет сил и времени растить детей. Хотя я их очень люблю и очень хочу, чтобы все у них было хорошо.

Якудза в тюрьме — это привилегированные люди, мы занимаем здесь высокое положение. В отличие от мелких воришек, насильников, убийц, грабителей или мелких мошенников, которых презираем. Мы не делаем таких вещей. Якудза умрет, но не украдет. И тюремщики уважают нас больше, чем мелких нарушителей.

До сих пор нет точной информации насчет твоего человека. Но выясняется, что, возможно, он сделал что-то очень важное для нашей семьи. Как мне докладывают, сейчас он в опасности. Неизвестно, где он, но Ямада-гуми преследуют его, они даже пытались его убить. Мы тоже искали его, сам знаешь почему. Но в последнее время ему удалось наладить отношения с людьми из «Змеиной головы» и попытаться заключить с ними союз, а это требует большой отваги, если учесть все опасности, которые его подстрекают. Мне доложили, что он создал черновик договора о союзе между Кёкусин-кай и «Змеиной головой», который собирается предложить нам на рассмотрение. Босс Окава задумал этот проект уже перед смертью, но как до Юки дошли эти сведения, я не знаю. Может, ты знаешь? Результатом союза между двумя семьями для нас будет помощь «Змеиной головы» в вытеснении Ямада-гуми из Токио, с севера Японии, а особенно с территорий за пределами Японии, в Юго-Восточной Азии. В обмен на взаимное сотрудничество в разных областях в Токио, Маниле, Бангкоке и на Гавайях — помощь в доставке оружия и многое другое. Если Юки действительно удастся создать этот союз, то это ощутимо закрепит положение Кёкусин-кай на юго-востоке Азии и станет историческим событием. И кроме всего прочего, это приведет к отмене бойкота по отношению к нему.

Он глобально мыслит, твой человек. Он изучил международную обстановку, понял наши экономические трудности, рассмотрел грядущие проблемы мира якудза, осознал новый подход к нам со стороны полиции и значение недавно вышедшего нового закона против якудза, который создает нам серьезные проблемы. Юки увидел необходимость в создании международных связей и решил, что мы должны выйти наружу. Он знал, как сделать это так, чтобы не опозорить семью. Если все это — правда, мы собираемся пригласить его в семью с большим уважением, отменить красную карточку — редчайшее явление, — провести церемонию перемирия и назначить его на важную должность в якудза.

Когда я отсюда выйду и стану главой семьи, то тщательно проверю этот вопрос и позабочусь, чтобы он получил все, что ему причитается.

Сэнсэй, ты как-то в этом замешан?

Иногда, сэнсэй, я устаю от всего, и мне хочется стать одиноким волком.

С этого момента я буду звать тебя Якобу, о’кей?

Твой брат, Тецухиро

(число).

В самый короткий день года

Холодный ветер в окно камеры.

Слышен чей-то плач.

(Из тюремных стихов члена якудза по имени Кен-ичи Фукуока)

Где-то через два месяца на мой университетский стол кладут толстый конверт. Марка из Гонконга, стертая подпись, без имени.

Я знаю, это от него.

Разрываю конверт. Аккуратно сложенные листки, неопрятный почерк. Листы дрожат в моих руках.

Сэнсэй!

Я знаю, что ты много лет искал меня. Может быть, я буду обязан тебе жизнью, может быть, я буду обязан тебе смертью, но ты — мой брат, и поэтому я должен рассказать тебе свою историю.

Ты видишь, я спешу, у меня нет времени, поэтому ограничусь самым главным. Сейчас я выгляжу не так, как тогда, когда ты меня знал. Нет больше глаз навыкате, меня больше не обзывают жабой. Но глаз, смотрящий в сторону, можно было изменить лишь немного. Может, получится у другого хирурга. Я попробую навсегда избавиться и от этого тоже. Шрам скрыли. Я зашил веко, чтобы меня не опознали по подмигиванию. Вот до чего дошел! Я не думаю, что ты меня узнаешь, я и сам себя не узнаю.

Я родился в деревне рядом с Хакодатэ, на острове Хоккайдо. Я айноко — полукровка. Мама — японка, отец из племен айну. Может быть, и он — полукровка, я не знаю, он недолго с нами жил — утонул на рыбацкой лодке в Охотском море. У меня есть его снимки. Высокий, волосатый, глаза навыкате, длинная борода. Одним словом, человек из преданий. А я — «рыбацкий сын без дома», ты помнишь этот стих у Юкихиры? Мама любила древнюю японскую поэзию, это она выбрала мне имя в честь поэта Аривара Но Юкихира, который написал этот стихотворение. Может быть, моя любовь к поэзии перешла ко мне от мамы? Может, из-за Юкихиры?