Читать книгу "Эндшпиль Маккабрея - Кирил Бонфильоли"

(Наркоман, само собой, теперь становится несколько избыточен: можете заказать его профессионально, но это оплачивается сверху и в наши дни ужасно дорого. Лучший и самый дешевый курс — лишить его лекарства дня на три или около того, пока он совсем из себя не выйдет, а потом оставить в людной общественной уборной — в этом ремесле очень котируется подземка на Пиккадилли, — со шприцем, в котором содержится тяжелая передоза. И пусть Природа милостиво берет свое. Коронер на него едва глянет: быть может, ему лучше там, где он сейчас; ох, да он зажился лет на пять; и т.д.)

Короче говоря, все вроде бы и ничего, но только Уильям Хики[215]или кто-то из тех обозревателей раз-другой обронил деликатные намеки: дескать, определенные Лица в Высших Кругах получали некие фотоснимки, — а это могло или не могло соотноситься с художествами Фугаса. Если да, то я не очень понимал, кто может это делать — не Иоанна же? Кто-нибудь из этих жутких друзей Фугаса? Мартленд? Я не поддавался беспокойству.

Вчера вечером, когда в бар гостиницы Дино я входил полный свежего воздуха, нагуляв великолепный аппетит, кому угодно я мог бы рассказать, что дела мои обстоят на удивление хорошо. День я провел на Моссе, где мне повезло — несколько минут я не упускал из своих окуляров усатую зиньку, а если вы полагаете, что таких птиц не бывает, ступайте читать ближайший птичий справочник. Это было лишь вчера вечером, когда я входил в бар.

ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ, КОГДА Я ВХОДИЛ В БАР

Бармен должен был улыбнуться и сказать: «Вечер, мистер Джексон, чего желаете?» То есть именно это он говорил мне каждый вечер много недель подряд.

Но вместо этого он враждебно вперился в меня и спросил:

— Чего, Пэдди, обычного? — Я совершенно опешил. — Давай же, — сварливо продолжал бармен, — решай быстрее. Мне и других обслуживать надо, знаешь ли.

Два незнакомца на другом конце стойки мимоходом изучали меня в зеркале за выставкой бутылок. До меня дошло.

— Хорроршок, хорроршок, — густо прорычал я. — Начисляй мине обычного, свилеватый ты отпездал.

Он двинул мне по стойке двойной ирландский «Джеймисон».

— И язык придержи, — сказал он, — а не то вылетишь.

— Херрниа, — ответил я и неопрятно опрокинул в себя виски. Утерся рукавом, рыгнул и вывалился наружу. Хорошо, что полевое обмундирование серьезного орнитолога мало чем отличается от питейного костюма ирландского землекопа. Я взлетел по лестнице и обнаружил Джока в номере на кровати — он читал «Бино».[216]

— Пошли, — сказал я. — Они сжимают кольцо.

Мы жили в состоянии готовности к любой крайности, поэтому выскочили из гостиницы сквозь кухню примерно через девяносто секунд после того, как я покинул бар, и направились к вокзальному двору, где я держал на стоянке «мини». Я завел двигатель и задом выехал с парковки; я был довольно спокоен — у них не было ни малейшей причины меня заподозрить.

Затем я выругался и заглушил мотор — меня парализовало смятением.

— Чё такое, мистер Чарли, чего-то забыли?

— Нет, Джок. Что-то вспомнил.

А вспомнил я, что не заплатил за виски — и бармен не попросил меня это сделать. Пьяным ирландским землекопам едва ли открывают кредиты в уважаемых провинциальных гостиницах.

Я снова завелся, жестоко вдавил и отжал все рычаги до предела и вымахнул со двора на улицу. Человек, стоявший на углу, развернулся и рысью припустил обратно в отель. Я молился, чтобы их машина стояла носом в другую сторону.

Я гнал безотказный «мини» из города к северу по Миллхед-роуд; перед вторым железнодорожным мостом я погасил фары и юркнул влево, к Хагг-Хаусу и болотам.

Дорога иссякла до пешеходной тропы, затем — до заболоченной колеи; мы давили колючую проволоку, сползали по откосам к воде, едва не переносили «мини» на руках через невозможно топкие места, матерились, молились и прислушивались к погоне. Слева от нас одержимо брехало и тявкало трехглавое церберово отродье. Мы пробивались на запад, ненавидя пса ненавистью глубокой и богатой, а реку Кир обнаружили, только макнувшись в нее. Точнее, макнулся в нее «мини» — съехав по склону и упокоившись носом в песчаном повидле у самого фарватера, ибо отлив был в самом разгаре. Я цапнул почти пустой чемодан, Джок цапнул рюкзак и мы, спотыкаясь, рухнули в поток, от испуга хватая воздух ртами, когда холодная вода омыла наши промежности. На дальнем берегу, перед тем как взобраться по откосу и выставить себя на горизонте всем на обозрение, мы остановились; в полумиле за нами на низкой передаче газовала машина; два конуса света от фар обмахивали небо, затем вдруг погасли.

Звезды горели ярко, но мы слишком оторвались от погони, и нас бы не разглядели; мы вскарабкались по склону — благословенна будь моя новообретенная физподготовка — и двинулись на северо-запад, к огням Грейндж-Овер-Сэндза в шести милях от нас, по ту сторону мерцающих приливных топей.

В жизни со мной такого не было — самое странное путешествие, что я когда-либо предпринимал. Тьма, неслышное близкое море, свист и нытье крыльев сотен изумленных птиц, шлепанье наших ног по мокрому песку — и страх, гнавший нас вперед, к огням, что корчились так далеко, по ту сторону залива.

Но в мою пользу решало вот что: я ступал по знакомой земле. План мой был таков: дойти до Зыбучего Пруда — предательской двухмильной лагуны — в самой ее опасной точке, оттуда повернуть на северо-восток, добраться до самого узкого ее места и там перейти. В этой точке дружественный берег Силвердейла окажется в двух милях строго к северу. Это зависело от того, в правильном ли месте мы перебрались через Кир, а также от того, там ли, где я полагал, сейчас располагается отлив; у меня не было выбора, кроме как предположить, что я прав по обоим пунктам.

Вот тут и начался кошмар.

Джок скакал вприпрыжку в нескольких ярдах слева от меня, когда мы оба ощутили под собою зыбь. Я сделал то, что и следует делать в таком случае — двигаться быстро, но резко забирать по кругу к тому месту, с которого начал. А Джок — нет. Он остановился, хрюкнул, попробовал высвободиться, поплескался и быстро увяз. Я бросил чемодан и принялся охотиться на него в темноте, а он звал меня, и голос его в панике звенел — я такого никогда не слышал. Я уцепился за его руку и тоже начал тонуть; кинулся плашмя вниз, упершись в трясину лишь локтями. Будто вытягиваешь из земли дуб. Я встал на колени, чтобы ухватиться получше, но колени мои увязли сразу же, ужасающе.

— Ляг вперед, — рыкнул я.

— Не могу, мистер Чарли, — мне уже по брюхо.

— Подожди, достану чемодан.