Читать книгу "Дело Варнавинского маньяка - Николай Свечин"

— Один целую деревню? — усомнился Лыков. — Такое невозможно. Я тоже не хилый человек, а на днях всего трое кузнецов меня здорово побили. И потом драка разгорячает бойцов. Одночным противником их не напугать.

— Коряжка вносил страх в ряды противника только своим видом, — снисходительно пояснил Смецкий. — Вы уж себя с ним не равняйте… Чаще всего и до дела не доходило — наши просто удирали. А первые разы да, там случалась сеча! Но Коряжка был необыкновенный человек. Я с ним много разговаривал. Александр Васильевич всегда видел, кто перед ним, и действовал избирательно. Схватывался только с крепкими, вошедшими в силу мужиками и бил их аккуратно, чтобы не покалечить. Парней же жалел и обходил. Рано, мол, им еще… Кто упадет, он того поднимал и говорил: «Отдохни, хватит с тебя на сегодня». Все его необыкновенно уважали, и никогда не было у Коряжки врагов. Если нужно было применить силу, он брал в одну руку двух, а в другую трех противников и просто отбрасывал их в сторону. Словно котят. Или разворачивал и давал сзади хорошего пинка. Такого, что мужик летел до самой Аппалихи и всю жизнь потом вспоминал это приключение…

— И Коряжку никто никогда не побил?

— Да. Уже сделавшись пожилым человеком, Александр Васильевич сохранял огромную силу. Вытягивал телеги с лошадьми из грязи, носил на спине тридцатипудовую «бабу», которой забивают сваи. Так и умер, не согнувшись! Как сейчас его помню: гвардеец по осанке! Теперь таких уже не бывает…

Завершив визит, Лыковы вернулись в Нефедьевку. Алексей отдал должное любимому развлечению Титуса — покатался по дорожкам на безопасном велосипеде[75], сыграл с Варей и Грушей в городки, а вечером отправился в город. У ворот полицейского управления ему попался Бекорюков. Он усаживал в шикарную, обитую кожей и жестью, пролетку какого-то плюгавого господина с важным и капризным лицом. С другой стороны поручик Поливанов укладывал на пол экипажа корзины с провизией и вином.

— Ну… смею ли я надеяться, уважаемый Евгений Карлович?

— Безусловно, Галактион Романович. Я доложу его превосходительству в наилучшем виде. Только уж вы того… Подтяните уезд! Ночные обходы, облавы. Я составлю для вас план и пришлю, чтобы вам было легче.

— Эх! Ваши слова хоть в Библию, а наши и в татарские святцы не годятся. Благодарю за бесценные советы, они много облегчат мне управление!

— Обращайтесь, штабс-ротмистр. Я крупный специалист во многих вопросах. Ну… Трогай, Федот!

— Приезжайте почаще! Всегда рады! — успел еще крикнуть исправник, махнув фуражкой, и конь рванул. Как только экипаж скрылся за углом, штабс-ротмистр смачно сплюнул:

— Вот тварь! Такое чувство, будто помоев наелся!

— Это был ваш ревизор? — догадался Лыков.

— Да, губернский советник Ниродлюрцов собственной персоной. И как в таком недоростке столько го…на помещается?

— Но, судя по сцене расставания, объяснились вы с ним вполне успешно.

Бекорюков невесело рассмеялся:

— А то как же! Чай, не впервой. Вручил ему за обедом четыреста пятьдесят целковых да на дорожку насовал всякой снеди; за два дня не сожрет. Вот секрет успешного объяснения.

— Понятно. А чего это он в ночь поехал? До Костромы неблизко.

— Боюсь совсем упасть в ваших глазах, Алексей Николаевич, но уж признаюсь: я ему солдатку подвел. Такую, знаете, в соку… В Шуде проживает, в имении камергера Базилевского. К ней колбасник и полетел.

— Экий шалун ваш ревизор. И такие вот часто решают нашу с вами служебную судьбу!

— Да, самое обидное — зависеть от подобных плюгавеньких… Вы к Щукину?

— Хочу обговорить детали.

— В кабинете сидит, рапорт ваяет. Я весь день с гостем возился, с Поливанова спросу никакого — от слов до дела сто переходов. Все хлопоты по базарному дню были на Иване. А завтра чуть свет уедет ловить беглых. Двужильный, ей богу!

Действительно, Щукин обнаружился в канцелярии за написанием рапорта. Алексей быстро обсудил с ним все детали предстоящего розыска и ушел домой. В четыре часа утра сыскной надзиратель обещал за ним заехать, поэтому спать Лыков лег раньше обычного.

21. Дезертир

В утреннем тумане паром из Кирюшино перевез через Ветлугу пролетку с двумя седоками. Щукин сидел на козлах, Лыков устроился пассажиром. Им предстояло проехать по лесным дорогам почти пятьдесят верст до села Урень-Трехсвятное.

Вчера вечером сыскной надзиратель подвел коллежского асессора к карте уезда и объяснил свой замысел.

— Вот, смотрите, Алексей Николаевич. Видите полосу, что тянется по левому берегу с севера на юг? Она почти безлюдна. Правый-то весь, почитай, в деревнях, а напротив, на низком лесном берегу, только лоси да медведи. От Ветлуги и до самого Уреня ни одного населенного пункта! Лишь тайные скиты староверов и кордоны лесных сторожей. Тут и должен скрываться наш маниак. На то указывает сама его повадка. Заберись он далеко от города, примерно за Урень — не смог бы так часто в Варнавине объявляться. А поселись на правом берегу — давно бы мы его сыскали. Нет, он где-то тут…

— Но беглые и дезертиры в этих местах лишь зимуют, а весной уходят на заработки. Хлопнем по пустому месту.

— Нет, наш не ушел. И тем облегчил нам задачку. Он нынче, может быть, один и остался в этих краях. Зимой тут действительно счет идет на десятки, и власти ничего с ними поделать не могут. Сообщение плохое, и староверы их прячут, передают из села в село по цепочке. Не то сейчас. Кто застрял в лесу, и есть тот самый.

Лыков согласился с рассуждениями Ивана Ивановича. Действительно, с севера на юг по левобережью сплошным массивом тянутся леса. Ни одной точки на карте!

— Да, глухая местность. Отойди от реки на пятнадцать верст — и тебя никто не сыщет. Как же мы поступим? Наугад рыскать бесполезно.

— Наугад рыскать понадобится пехотная дивизия. Да и то наш маниак узнает про облаву загодя и убежит. А вот два ловких человека без шуму сделают дело лучше.

— Если имеют подсказки.

— Подсказки будут.

— Вы хотите тряхнуть того блатер-каина[76]из Трехсвятного, на которого указал Челдон?

— Так точно. Это Колька Трясисоломин, хозяин постоялого двора. Давно он у меня на примете. Поганый человек. Селит без паспортов, укрывает беглых, скупает краденое, занимается тайным винокурением. Еще, говорят, у него чекан.

— Фальшивые деньги делает?

— Есть такие слухи.

— И вы его так долго терпели? С эдаким букетом…

— Руки все не доходили, Алексей Николаевич. Я ведь один на весь уезд. Начальство делом не занимается — все на мне. Урень-то далеко; тут бы с Варнавиным совладать. Но теперь я до Кольки доберусь!