Читать книгу "Перемена мест - Лев Гурский"

– Привет, Санек, – негромко произнес я. – Чем порадуешь?

– Да ничем особенным, – развел руками Егорьев. – Вышел новый том «Коллекции», но, по-моему, полное барахло. – Он ткнул пальцем в целлофанированный переплет, па котором был изображен пистолет в луже крови, а надпись гласила «Эдгар Лоуренс. Грязные-грязные руки».

– О чекистах, что ли? – поинтересовался я. – Разоблачительный роман? Ну да, третий том трилогии.

Егорьев испуганно схватил книгу и бегло ее перелистал.

– Нигде не написано, что третий, – с облегчением проговорил он. – А то бы из меня душу вытрясли. Где, мол, первые два… Кстати, – с внезапным сомнением он взглянул на меня, – с чего это вы взяли, будто книга разоблачительная, да еще и про чекистов?

– По названию определил, – беззаботно сказал я. Грех было не разыграть серьезного Санька. – Выражение Дзержинского помнишь? Ну, так вот: твой Эдгар Лоуренс просто обязан опровергать это выражение, и не меньше, чем в трех томах. Первый должен называться «Горячая-горячая голова», а второй, соответственно, – «Холодное-холодное сердце». Понял?

Егорьев сосредоточенно пожевал губами.

– Угу, – произнес он через несколько секунд. – Шутка. Понимаем. Я тащусь. – Лицо у него при этом было похоронное: он уже сообразил, что я шучу, но пока еще не въехал в смысл моих слов.

Мне стало неловко, как будто я вытянул у грудничка погремушку. Иногда люди, начисто не понимающие шуток, даже моих, меня пугают. Они словно бы живут в ином измерении, где все слова имеют только одно значение, не больше. И где люди не умеют улыбаться, когда им плохо или, тем более, хорошо. Холодный, стерильный, кладбищенский мир. Диктатура Снежной Королевы.

Я осторожно стал отодвигаться от прилавков «Унисола» и сам даже не заметил, как попал к стеллажам с отечественным детективом. Тут покупателей было не в пример меньше, и каждого нового продавцы не уставали приманивать. Увидев меня в приятной близости от своего прилавка, незнакомый молодой книготорговец в черном батнике, с серебристой цепочкой на шее, тут же проговорил, таинственно понизив голос:

– Есть надежный проходняк. С каждой пачки наварите по сто штук. Гарантирую, берите.

Он, не мешкая, всучил мне том в темно-синем супере. На супере кремлевская башня была взята в аккуратное перекрестье оптического прицела…

Это был последний роман Гоши Черника. Тот самый, что я видел на презентации. Роман действительно последний, других не будет. Ах, Гошка… Я с грустью раскрыл книгу наугад. – «Сто-ой! – прокричал Бережной, передернув затвор своей пятнадцатизарядной „беретты“. Но Николаев не останавливался. В два прыжка перемахнув через забор»… Узнаю манеру Гошки. «Беретта», преодоление пропасти в два прыжка… Бедняга Черник.

– Берите в количестве, – Продавец в батнике цепко схватил меня за рукав и шепнул на ухо: – Автора, если вы еще не в курсе, грохнули буквально вчера. Говорят, всего изрешетили из автомата. Теперь первый посмертный тираж на ура пойдет, может, еще и допечатки будут…

Я выдернул свой рукав у него из лап и вернул Гошин том на прежнее место. Кому – смерть, а кому и посмертный тираж. Подонок.

– Стервятник хренов, – злобно процедил я. – Я тебе дам – грохнули…

Продавец детективов недоуменно и испуганно отшатнулся от меня, но я не стал бить ему морду. Для него Гошка, в конце концов, – только имя на переплете. Он ведь, этот сукин сын, не видел, как совершил свою последнюю посадку на асфальт человек-самолетик в нелепом праздничном пиджаке с блестками.

Я протолкнулся из детективного аппендикса к лестнице и, обуреваемый мрачными мыслями, стал обдумывать план действий на ближайшие полчаса: что я буду делать, если и на втором этаже не найду ничего подозрительного. Но, как это часто бывает, о моих планах подумали без меня. Я все еще торчал в задумчивости возле лестницы, когда за спиной знакомый голос произнес:

– Вот и Яков Семенович, собственной персоной.

Я тут же хотел обернуться на голос, но мне ткнули в спину что-то твердое и приказали:

– Не оборачиваться…

Спина моя, чуткая к подобным штуковинам, определила твердый предмет как пистолетный глушитель. Еще через полсекунды я сообразил, откуда мне знаком этот голос. Вчера, во время моего последнего звонка в контору «ИВЫ», на том конце трубки был именно он. Ловко, подумал я. Как же они меня вычислили? Ничего себе человек-невидимка!

– Дискету, быстро! – проговорил голос за спиной, и глушитель вдавился под лопатку чуть сильнее, чем положено.

Ну да, разбежался, подумал я. А вслух сказал, стараясь быть спокойным:

– Немедленно уберите пистолет. Я ведь не идиот, чтобы носить ее с собой. За кого вы меня принимаете?

На самом же деле я был именно идиот, и дискета, сами понимаете, скрывалась у меня в потайном карманчике. Но если они откуда-то узнали, что я – это и есть таинственный похититель, то они обязаны были кое-что слышать о моих подвигах и моей крутизне. Вот случай, когда репутация работает на тебя, даже если ты облажался. Так и оказалось.

Глушитель исчез, и я смог повернуться.

За моей спиной стоял невысокий элегантный джентльмен лет под пятьдесят, в отлично сшитом костюме и супермодной американской шляпе с большими полями, чуть загнутыми вверх. На правой руке у него висел дорогой плащ, из-за которого высовывался серый ободок глушителя. Джентльмен был умеренно усат и очень умеренно бородат. Если сравнивать его бороду с иринарховской, то соотношение будет пять к одному в пользу дорогого Авдеича. Мне вдруг пришла в голову дурная мысль, что степень важности начальства в компании «ИВА» определяется как раз длиной бороды. В таком случае передо мною – начальство низшего ранга. Типа младшего беса для особых поручений.

Я невольно усмехнулся своим мыслям и окончательно успокоился. Сразу они меня не убили, хотя и могли. Считай, уже проиграли.

– Простите, с кем имею честь?… – поинтересовался я.

– Для покойника вы выглядите бодро, Яков Семенович, – усмехнулся джентльмен. – И потому слишком любопытны… Впрочем, в ближайшие пятнадцать минут можете называть меня… скажем, Петром Петровичем.

– А через пятнадцать минут как мне вас называть? – с любопытством спросил я. – Вы носите каждое имя не более четверти часа? Тогда это, извините, неэкономно.

В отличие от Сани Егорьева, Петр-допустим-Петрович чувством юмора обладал и тонко улыбнулся.

– А через пятнадцать минут мое и вообще чье-либо имя вас уже не будет интересовать, – произнес он – Оглянитесь-ка по сторонам Только не делайте резких движений. Идет?

Я неторопливо огляделся. С четырех сторон на расстоянии прыжка от меня пребывало еще четверо элегантных джентльменов. Они делали вид, что прицениваются к новинкам на стендах и прилавках, а сами внимательно буравили нас глазами. У каждого из них левый борт пиджака чуть выдавался вперед по сравнению с правым – словно все они страдали легкой левосторонней полнотой. Как я и предполагал, все они и не подумали сдать свое оружие на входе. Что ж, пеняйте на себя. Мне остается теперь только вынудить их пустить эти пистолеты в ход. Конечно, не здесь, а именно на третьем этаже. Здесь шальной пулей могло зацепить кого-то из посторонних; на третьем же, пока хорошенько не отремонтированном, находились в основном склады. Там тоже появлялись книгоноши – но не толпами по крайней мере. Выбирать приходится меньшее из зол.